Над пропастью во лжи
СЕКРЕТЫ СПЕЦСЛУЖБ
«Секретные материалы 20 века» №26(490), 2017
Над пропастью во лжи
Наталья Матвеева
журналист
Санкт-Петербург
1377
Над пропастью во лжи
Православный крестный ход в одном из оккупированных немцами сел Ленинградской области

Любые революционные преобразования создают благоприятную среду для всякого рода авантюристов. Вот и на волне становления «новой жизни» в советской России появились новые «герои», в числе которых был активный революционер Иван Амозов. Его история началась в 1917 году, когда монах Иван Ершов снял рясу, сменил фамилию на Амозов и активно влился в революцию. К середине 1930-х Амозов числился уже старым большевиком, орденоносцем, четырежды раненым соратником Ленина. И лишь случайно в 1936 году, когда кругом мерещились шпионы, выяснилось, что этот человек авантюрист. Однако он продолжил свою жизнь негодяя и проходимца, в итоге став прислужником немецких оккупантов.

ГЕРОЙ СВОЕГО ВРЕМЕНИ

Иван Амозов себя характеризовал следующим образом: «Перед революцией скитался по чужим паспортам, с «волчьим» паспортом (в дореволюционной России документ, паспорт с отметками, свидетельствующими о неблагонадежности его обладателя и лишающий его каких-либо прав. — Ред.). В 1914 вступаю в ряды царской армии добровольно. Удостоверение о благонадежности получаю в Новгороде, где я поступил на работу агентом по продажам в компанию швейных машин «Зингер». На самом же деле я вел пропаганду и имел намерение взорвать дом губернатора Иславина».

В газете «Красная звезда» о нем был опубликован очерк «Страна должна знать своих героев»: «Тов. Амозов Иван Васильевич происходит из крестьян Олонецкой губернии, сын ссыльного батрака, родился в 1887 году… Работая у частных лиц и на заводах, он неоднократно подвергался преследованиям за политические убеждения и агитацию, жил на нелегальном положении, отбывал тюрьму и ссылку. В 1910 году вступил в РСДРП(б)… В февральские дни принял активное участие в революции, нес обязанность начальника караула при аресте Николая II с семьей в Царском Селе. При возвращении В. И. Ленина в Россию одним из первых имел счастье встретить его в Териоках и отдать ему рапорт во время его следования в Ленинград… В октябрьские дни дрался на улицах Ленинграда, был организатором Красной гвардии и командиром отряда Красной гвардии при занятии Выборга. За время боевых операций был четыре раза ранен и два раза контужен. За боевые отличия награжден орденом Красного Знамени и представлен ко второму ордену». В начале 30-х годов о нем как о борце за установление советской власти писали ведущие газеты страны: «Звезда», «Ленинская правда», «Свирская правда» и «Октябрьская правда». Ему — настоящему герою своего времени — был посвящен целый раздел в музее Петрозаводска и Новгорода.

НИЧЕГО СВЯТОГО

А кем же он был на самом деле? В архивах и Книге памяти жертв политических репрессий Псковской области о нем написано следующее: «Амозов Иван Васильевич. Родился в 1886 г., уроженец д. Ульино Ленинградской обл.; русский; служитель религиозного культа. Проживал: жил в Псковском р-не. Арестован 26 октября 1944 г. Приговорен: ВТ войск НКВД Ленинградского Округа 15 января 1945 г., обв.: ст. 58-1 «а» УК РСФСР. Приговор: на 20 лет л/с. Реабилитирован 19 октября 1954 г.».

История его разоблачения началась в 1936 году, когда он пытался устроиться на престижную работу в главк ленинградской милиции. Следователь Георгий Евсеев, разбиравшийся с биографией Амозова, начал проверку с его родителей, которые, по словам мошенника, были политическими ссыльными. В деревне Ульино Подпорожского района Ленинградской области местный участковый уполномоченный быстро нашел тех, кто знал семью Ершовых — такова была подлинная фамилия Амозова. Обычная крестьянская семья, вели хозяйство, огородничали, держали скотину. Тем и кормились. И никакой политики! Их сын Иван рано ушел из дома, бродил по монастырям, был псаломщиком, послушником, в монастыре выучился читать и писать. Тем и существовал. Во всех документах Амозов писал, что окончил учительскую семинарию, но из-за преследований полиции вынужден был работать металлистом на питерских заводах. Но ни в одном заводском архиве следователю не удалось найти документов, подтверждающих слова Амозова.

СМЕНИВ РЯСУ НА КОЖАНКУ

Наступил февраль 1917 года. В это сложное время у прирожденного авантюриста появилась возможность придумать себе героическую биографию. Ершов, сменив фамилию на Амозов, энергично вливается в революционное движение, поняв, что это — его время! Раздобыв мундир вольноопределяющегося (солдата), он явился в Таврический дворец, где тогда располагалась Государственная дума, пообщался с несколькими депутатами, после чего смог написать в своей биографии: «В марте 1917 года еду в Олонец, Лодейное Поле, на родину (в Подпорожский район), арестовываю монархистов, полицию, буржуазию, организовываю Советы, разъезжаю по воинским частям, разлагаю солдат».

Однако в Карельском центральном архиве хранится протокол собрания жителей Олонца, на котором Амозов убеждал горожан от имени депутатов Государственной думы… «всемерно поддержать Временное правительство»! Кончилось собрание вручением Амозову приветственного адреса от священников и купцов Олонца. После столь торжественного приема Амозова понесло: он производит самочинные обыски, аресты и реквизиции, отбирая прежде всего спиртное. Его разоблачает подлинный депутат IV Госдумы от Олонецкой губернии крестьянин Михаил Аристархов. Он задал Амозову несколько вопросов о повседневной работе Думы, самом здании и тем самым полностью выявил его полную некомпетентность. В итоге самозванца отправили в тюрьму Петрозаводска, откуда он вышел через несколько месяцев. Но мошенник из своего заключения решил извлечь выгоду: факт своего пребывания в тюрьме он будет позднее выдавать как арест за подготовку вооруженного восстания большевиков.

Иван Амозов на одном месте долго не задерживается. Революционный вихрь закружил его по стране. То он представляется уполномоченным из Центра, то чекистом, то красным командиром. В Симбирске, на родине Ленина, он вступил в партию большевиков, подделав документы: «Состоит членом партии с 1910 года».

Выждав определенное время, Амозов в 1922 году подал ряд писем и заявлений в Общество старых большевиков, на основании которых и был зачислен в «ветераны революции». После, чтобы получить особый паек, он начинает хлопотать о награждении его орденом Красного Знамени. В своем рапорте приписывает себе ликвидацию белофинского мятежа в Карелии, участие в боях на Северном, Южном, Западном и Восточном фронтах, где якобы занимал 53 ответственные должности, был четыре раза ранен, четыре раза контужен и приговаривался белыми к расстрелу. Он также приписал себе огнестрельное ранение при захвате полицейского автомобиля и ранение ударом шашки при... штурме Зимнего дворца в октябре 1917-го. К рапорту Амозов приложил 509 документов! И его... награждают орденом Красного Знамени.

Следователь Евсеев нашел свидетелей, которые уличили Амозова в том, что никакими отрядами он не командовал и никакой руководящей роли не играл. Больше того, во время установления советской власти в Кемской волости он был уличен в самовольном проведении реквизиции у населения теплых вещей и ювелирных изделий. Белые в это время действительно приближались к городу, это его и спасло от трибунала. Зато он смог и тут заработать свои дивиденды. Эпизод в Кеми стал подавать как историю своего ранения при защите города, в результате чего он «оказался в плену у белогвардейцев, и они его чуть не расстреляли».

Эту удачу можно было использовать по максимуму. В 1922 году он становится комиссаром санатория в Кисловодске, в 1925 году занимает пост секретаря комитета партии в гараже ВЦИКа. Осенью 1928 года его направили в театр Всеволода Мейерхольда на должность секретаря партийной ячейки и заместителя директора. Через полгода Амозов уже в кресле секретаря Государственного объединения музыкальных, эстрадных и цирковых предприятий. В том же году пьяный Амозов совершил тяжкое преступление — в новгородской гостинице он стал приставать к военнослужащему Кузьмину. Тот пригласил Амозова для объяснений в свой номер, где Амозов застрелил «обидчика». Дебош и убийство сошли ему с рук, поскольку мошенник объявил Кузьмина троцкистом, а себя инвалидом-орденоносцем, совершившим данные поступки «в состоянии невменяемости».

В 1931 году Амозов получил право на ношение наградного жетона «Честному воину Карельского фронта». Позднее ему была назначена персональная пенсия, что по тем временам позволяло жить более чем комфортно.

КТО ВЫ, ТОВАРИЩ АМОЗОВ?

Следователи ленинградского главка разоблачили Ивана Амозова. Его судили за «мошенничество, имевшее своим последствием причинение убытка государству или общественному учреждению». Он получил пять лет лагерей с отбыванием срока на Колыме, откуда его освободили летом 1941 года.

На допросе в военной прокуратуре Ленинградского военного округа 7 июня 1956 года он так представил свое поведение в первые недели войны: «По отбытии наказания я до сентября 1941 года работал на Колыме в качестве вольнонаемного, после чего приехал в Москву с намерением пойти в Красную армию, но прежде приехать в Ленинград, чтобы увидеть жену и сына. Из Москвы в сентябре 1941 года по пропуску, полученному в НКВД, я доехал до Калинина, затем добрался до Бологое, а затем Малой Вишеры.

Далее, вследствие близости фронта, поезда не ходили, и я пошел в Ленинград пешком. В последних числах сентября или в первых числах октября в пяти километрах от дер. Липка я был взят пленным немцами. Попав в плен к немцам, я выдал себя за священника. Обязанностей священника я не знал, но в раннем детстве от своей бабушки я знал много молитв и некоторый порядок богослужения, а позднее, находясь в скитаниях, я некоторое время в 1910 году выполнял обязанности псаломщика».

Чекисты не поверили Амозову, что он являлся советским разведчиком в тылу врага. И были правы. Попав к немцам, он заявил, что «является священником Русской православной церкви, страдальцем, почти все годы советской власти, больше 15 лет, сидевший в различных советских лагерях: от Соловков до Колымы». Ставка на образ священника была практически беспроигрышной. Ведь своего негативного отношения к церкви и ее служителям большевики никогда не скрывали. Рассказы мошенника впечатлили немцев и псковский отдел СД предложил ему выступить по радио с рассказом о трагедии православия в СССР.

Перед войной во Пскове не осталось ни одного действующего храма. Церкви приспосабливались для складов, конюшен и хлевов, иконы сжигались. К 1941 году священников Русской православной церкви почти не осталось на свободе. При этом население в сельской местности к 1941 году оставалось в большинстве своем религиозным, а священники пользовались огромным уважением и доверием. Начавшаяся война еще сильнее обострила это чувство.

Немцы рассчитывали на всестороннюю помощь со стороны духовенства при осуществлении своей оккупационной политики на территории СССР. На Северо-Западе России была образована «Православная миссия в освобожденных областях России». Амозов в новом обличье объезжал деревни и приходы вверенного ему округа, открывал церковные школы и одновременно являлся инспектором этих школ. В структуре Псковской православной миссии отец Иоанн (как теперь его величали) являлся пастырем весьма строгим, даже карающим. Те деревенские батюшки, которые, по его мнению, запятнали себя «непротивлением проклятому большевизму», наказывались им без всякой жалости. Он неоднократно заявлял, что имеет на это полное право. «С неимоверной жестокостью стал обращаться с подчиненным ему духовенством, ругался, неистовствовал. Уважаемого старца игумена Кирилла заставил стать на колени и каяться, что он без хиротонии, так как у него нет документов. Несчастный старец по простоте своей только кланялся и одно лишь твердил: «Я посвящен, я настоящий игумен». Подобным издевательствам подвергались и другие клирики (например, гатчинский старец Серафим и другие)».

Те люди, которые, по мнению Амозова, вели себя по отношению к нему непочтительно, или обладали какими-нибудь материальными ценностями, становились потенциальными жертвами. Сохранились его многочисленные доносы с обвинениями в политической неблагонадежности, просоветских настроениях, нелюбви к Гитлеру, которые он писал в СД как на светских членов церковных двадцаток, так и на духовных лиц. Как правило, эти доносы писались им в корыстных интересах. Мошенник занимался шантажом, запугивал людей, вымогая у них деньги и вещи. У иеромонаха Афиногена (Агапова) из Тосно Амозов требовал 300 рублей, угрожая в противном случае упрятать его в тюрьму.

Но это все еще были мелочи. По доносу Амозова были арестованы, а затем расстреляны как агенты НКВД гатчинский протоиерей Александр Петров и орлинский священник Иоанн Суслин. Весной 1943 года Амозова перевели поближе к Пскову. В своих доносах, адресованных в псковское СД, он обвинял прихожан в нежелании исполнять предписания немецкого командования, в политической неблагонадежности, в растрате церковных сумм и, наконец, произведенным на него, Амозова, покушении. На самом деле однажды в приходе Камно он получил удар в голову кирпичом за то, что сообщил в СД о неблагонадежности волостного старшины и церковного старосты. Рассматривая этот случай, руководство Псковской православной миссии было вынуждено признать: «Крестьяне, очевидно, ценили этих сельских работников, не изменивших большевизму, о чем они, конечно, знали».

Поток доносов от Амозова насторожил даже сотрудников немецких спецслужб, и все его доносы псковский отдел СД теперь перепроверял. Оттуда в управление миссии прислали запрос относительно личности самого Амосова и его адекватности.

Сведения о скандальном поведении Ивана Амозова дошли и до митрополита Сергия. Однако его «наказание» для доносчика было весьма оригинальным: он распорядился перевести отца Иоанна из деревни… в Псковский кафедральный собор, «чтобы члены управления миссии могли контролировать дальнейшие его действия». Пробыв при соборе пару недель, Амозов впал в тяжелый запой. В итоге митрополит Сергий своим указом запретил ему служить в церкви. Продолжая пьянствовать и писать различные доносы в СД, Амозов скитался по Пскову и его окрестностям, пока не заболел, больше месяца проведя в постели. После этого он решил, что пора вновь изображать из себя мученика, страдальца и жертву обстоятельств. В псковской газете «За Родину» Ивану Амозову была посвящена статья «Пути идеологии». Осенью 1943 года Амозов пришел в управление Псковской миссией «с покаянием». Начальник миссии Кирилл Зайцев из жалости «к жертве коммунистического режима» простил его поведение и обратился с ходатайством к экзарху Сергию, который полностью восстановил лжебатюшку в правах священнослужителя.

8 сентября 1943 года в Москве состоялся архиерейский собор для избрания патриарха и образования при нем Священного синода. Собор «принял подписанную всеми его участниками декларацию об осуждении изменников веры и Отечества, направленную против коллаборационистов из духовенства и мирян, запятнавших себя сотрудничеством с оккупационными властями и одновременно посягнувших на учинение расколов. Этот акт был направлен не против тех священнослужителей, кто, находясь на оккупированной территории, вынужден был вступать в контакты с немецкими властями по вопросам, связанным с открытием церквей, епархиальной и приходской жизнью, контролировавшейся немецкой администрацией. Осуждение собора касалось священнослужителей, откровенно перешедших на сторону фашистов».

До ареста Амозов проживал вместе одной из своих жен в Ленинграде, добиваясь восстановления всех привилегий, которые он имел до 1936 года. Советские органы государственной безопасности арестовали его 26 октября 1944 года. В итоге под тяжестью собранных следователем Евсеевым доказательств Амозов сознался, что все факты его «героического прошлого» были придуманы с одной целью — иметь дополнительные льготы. Не отрицал он теперь и факта дезертирства и убийства Кузьмина.

Судили Амозова по второй части статьи 169 УК РСФСР — за «мошенничество, имевшее своим последствием причинение убытка государству или общественному учреждению». Санкция статьи предусматривала до пяти лет лишения свободы с конфискацией всего или части имущества. Но проходимца судило Особое совещание при НКВД СССР, и 15 января 1945 года он был приговорен к двадцати годам лишения свободы. Реабилитирован он был 19 октября 1954 года. О дальнейшей его судьбе ничего не известно.


18 декабря 2017


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847