Во время оккупации в Киеве появилась «Украинская церковная рада» во главе с бывшим полковником армии Украинской Народной Республики (УНР) Николаем Рыбачуком, объединившая «националистические элементы». Прибывшие из Западной Украины в столицу епископ Никанор и епископ Мстиславский образовали Киевскую епархию Украинской автокефальной православной церкви (УАПЦ).

Возникшая в 1921 году УАПЦ, констатировали чекисты, «объединяла в себе украинские националистические элементы, попов и мирян, формально ставила своей целью добиться полной независимости, то есть автокефалии, православной церкви на Украине, оторвав ее от влияния Московской патриархии…».

«САМОСВЯТЫ»: «ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ»

Поликарп (Сикорский), ставший в феврале 1942 года «предстоятелем» Украинской автокефальной православной церкви, восстановленной на территории Рейхскомиссариата Украина, негласно сотрудничал с немецкой спецслужбой. Как отмечалось в документе НКГБ УССР, члены клира УАПЦ «в период оккупации… являлись наиболее активными профашистскими агитаторами и пособниками». «Таксой» за рукоположение в сан иерея у «самосвятов» считались 1000–2500 рублей.

Крайне неблаговидную роль сыграл в инспирации «автокефального» церковного раскола «епископ» Мстислав (Степан Скрипник, племянник и адъютант Главного атамана войск УНР Симона Петлюры), на заре независимости Украины (в 1990–1993 годах) успевший побывать «патриархом» УАПЦ и приложить руку к церковным настроениям на исторической родине. С 1941 же года, отмечали контрразведчики, он стал сотрудником одной из зондеркоманд, занимался спецпропагандой, став агентом гестапо, находился на связи у гауптштурмфюрера Губера.

Как показывают информационные документы НКВД – НКГБ (только в ближайшем окружении иерархов автокефалов и автономистов работало 18 квалифицированных агентов советской спецслужбы), там, где Мстислав появлялся в годы войны, он неизменно выступал глашатаем воли оккультно-сатанинского рейха, считавшего ликвидацию христианства одним из приоритетов идеологической деятельности. Феофил (Булдовский) говорил о Мстиславе: «О, это страшный человек. Это бандит в епископском клобуке. Он из тех, что могут убить, удавить человека, если он станет им препятствием... Епископ Мстислав – доверенное лицо гестапо и администратора Поликарпа Сикорского… В келейном разговоре с Мстиславом я с какой-то боязнью спросил его об унии с Римо-Католической Церковью. А он мне отвечает: «Уния? А почему бы и нет? Разве те, кто пошли на унию с Римом, что-либо потеряли? Пусть с чертом, лишь бы не с Москвой. Но об этом еще рано говорить...» После освобождения Украины от гитлеровцев практически весь «епископат» УАПЦ бежал в Германию.

ОБЪЕКТЫ РАЗРАБОТКИ – «ЦЕРКОВНИКИ И СЕКТАНТЫ»

После судьбоносных для православия решений о восстановлении патриаршества, удовлетворения ряда других потребностей, насущных для восстановления растерзанной церкви, стала меняться и атмосфера на оккупированных землях. «Различными путями, с удивительной быстротой церковники узнали о приеме председателем Совнаркома СССР товарищем Сталиным делегации церковников, о состоявшемся в Москве соборе епископов, об избрании митрополита Сергия патриархом православной церкви в СССР, о широкой религиозно-патриотической деятельности Московской патриархии и о сборе церковными общинами на нужды Красной армии», – отмечали сотрудники НКГБ УССР. На освобождаемых землях Украины активизировалась церковная деятельность, служение благодарственных молебнов, произнесение патриотических проповедей, сбор средств.

К марту 1944 года в освобожденных областях УССР церковь, по неполным данным, собрала в фонд обороны 2 693 686 рублей, действовало 2113 приходов РПЦ (более всего – в Полтавской области – 326, в Киеве и окрестностях – 213), 7 мужских и 12 женских монастырей. К 1 мая 1945-го служба шла уже в 6027 храмах. Под впечатлением небывалого контраста между довоенной и новой моделью церковно-государственных отношений у части клира даже возникали эйфорические ожидания. Так, священник Русанов высказывал уверенность, что скоро церковь станет частью государства, в школах восстановят преподавание Закона Божьего.

Одновременно энергичную оперативную работу «по церковникам и сектантам» развернули и органы госбезопасности. Руководство НКГБ УССР ставило перед оперативным составом при работе на освобожденной территории задачи приобретения целевой агентуры среди православного клира, «обеспечения агентурного влияния» в епископальных управлениях и благочиниях.

Показательно, что в условиях «нового курса» Сталина в религиозной сфере арест православного духовенства (равно как и католических, лютеранских священнослужителей) теперь позволялся исключительно с санкции республиканского НКГБ и только при наличии проверенных компрометирующих материалов «об их сотрудничестве с немецко-румынскими разведкой, контрразведкой и полицейскими органами». Разумеется, аресты шли, однако за решетку попадали и те клирики, которые, увы, пошли на активное сотрудничество с принципиально христианоненавистническим и террористическим режимом «тысячелетнего рейха». Так, священник житомирского кафедрального собора Михаил Обертович стал резидентом СД, имел на связи агентуру, которая использовалась по линии разработки антифашистского подполья. В Луганске резидентом гестапо стал благочиний города Анпилогов. Он и ряд священников, ставших агентами гестапо, содействовали нацистам в организации угона граждан на принудительные работы в Германию.

Среди арестованных – епископ Черниговский Симон (Ивановский), проходивший как агент гестапо, и епископ Нежинский Панкратий (Гладков). Епископ Симон, в частности, стал печально известен как составитель специальной молитвы «За Германию, освободившую нашу родину»: «Спаси, Господи, великую державу германскую, правительство и воинство ее, даруй им победу на сопротивных и сохрани их крестом своим честным…» Епископ Панкратий, молясь о «даровании победы» рейху, в своих показаниях отмечал: «Я, не давая официальной подписки и обязательства работать в гестапо, на деле оказался их сотрудником».

Отметим, что о епископе Панкратии имеются и иные суждения: «Ему как наместнику Свято-Успенской Почаевской лавры принадлежит немалая заслуга в проведении Архиерейского собора (18 августа 1941 года), принявшего решение о соблюдении верности Московской патриархии, о сохранении Украинского экзархата при временном автономном управлении».

«Диким» приходам нарком Савченко посвятил отдельную директиву № 1328/с от 22 июля 1944 года. Ее стоит частично процитировать: «По имеющимся в НКГБ УССР сведениям, на территории областей Украины существуют «дикие» приходы, нелегальные монастыри и скиты православной церкви, не подчиненные Московской патриархии и считающие себя «истинно православной церковью» на том основании, что руководители патриархии «продались» советской власти. Указывалось, что в Харьковской области и в Донбассе распространение получили подгорновцы, в Херсонской – прокопиевцы, отказывающиеся от подчинения епископату РПЦ».

Нарком поставил перед органами НКГБ задачу «через проверенную агентуру» выявлять и брать на учет подобные общины, активно вести их оперативную разработку. «Не затягивая» с агентурным изучением, «катакомбные» организации ликвидировать путем ареста их руководителей и актива, выявлять серди них агентуру немецких спецслужб, дезертиров, активных пособников оккупантов. При этом указывалось, что церкви и молитвенные дома закрывать не следует, «принимая меры к назначению в них наших агентов-священников», а «дикие» приходы – компрометировать перед верующими.

В Киеве областное управление НКГБ (УНКГБ) ликвидировало «Администрацию УАПЦ», распространявшую свое влияние на Полтавщину и использовавшую для маскировки при поиске неофитов название «Соборно-апостольская церковь». Поскольку часть клира УАПЦ активно сотрудничала с подпольем ОУН и УПА, на землях Западной Украины контрразведывательные мероприятия по УАПЦ тесно связывались с антиповстанческими. В Волынской области УНКГБ «вскрыло» созданные УАПЦ совместно с ОУН «администрацию и благочиния УАПЦ». В дальнейшем директива НКГБ УССР предписывала усилить агентурную разработку УАПЦ в тесной связи с проникновением в националистическое подполье, выявить актив УАПЦ, агентуру немецких спецслужб среди него.

НАСЛЕДНИКИ «СВЯТОГО СТАРЦА»

Чтобы понять, какого рода «явлениями» стало отравляться духовное пространство Украины, достаточно вспомнить секту подгорновцев – один из объектов оперативной работы НКГБ УССР. Подгорновцы, как течение хлыстовского типа, возникли в последней четверти XIX столетия в Харьковской губернии Российской империи. «Гуру» сектантов, давшим им название, стал родившийся в 1831 году крестьянин села Тростянец Ахтырского уезда Харьковской губернии Василий Карпович Подгорный. В Богодухове на Харьковщине Подгорный открыл женскую общину, а в 1893 году самочинно присвоил ей статус женского монастыря. Дабы поднять свой «духовный» авторитет, посетил святую гору Афон, стал уверять адептов в принятии им монашества с именем Стефан (откуда и второе название секты – стефановцы).

Через некоторое время после возвращения с Афона Подгорным в разных местах Харьковской губернии были основаны общины, в которые набирались исключительно молодые девушки, для которых Подгорный вводил монастырский устрой жизни с общими молитвой, столом и дневными занятиями. Ночью, особенно перед воскресеньями и праздничными днями, в каждой общине устраивались тайные собрания, во время которых Подгорный под предлогом богоугодных целей сексуально растлевал девушек, что было доказано проведенным позже расследованием… Согласно учению подгорновцев, брак является чем-то нечистым и постыдным, а соблюдение женского целомудрия – не что иное, как гордыня перед Богом и людьми. Исходя из этого женщина должна вступать в сексуальную связь с любым мужчиной, который того пожелает. Подобное поведение женщины подгорновцы объясняли как особый вид послушания, без которого невозможно спасение.

После раскрытия деятельности Подгорного и проведения дознания Священным синодом он был помещен в Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь. Однако Подгорный продолжал руководить своей сектой. В переписке и связях с адептами секты ему помогали жена, дочери Прасковья и Варвара, снимавшие квартиру неподалеку от монастыря, в котором отбывал наказание Подгорный. Экзальтированная околоцерковная публика считала Василия Карповича «святым старцем», «пророком», «мучеником». К 1913 году в секте подгорновцев состояло до 60 тысяч людей (преимущественно – Левобережная Украина и Черноземье). В 1914 году «старец» умер, и к концу 1920-х течение практически перестало существовать.

Однако всплеск крестьянского сопротивления коллективизации привел и к оживлению протестных настроений религиозной направленности. Подгорновцы решительно выступили против коллективизации, ушли в «глубокое подполье», клеймя «краснодраконовскую власть антихриста».

Остатки подгорновцев возглавил внук «отца-основателя» Василий Филиппович Подгорный. В 1927 году он был поставлен благочинным иосифлянских приходов по Украине и Северному Кавказу, а по совместительству – и руководителем общин подгорновцев. В октябре 1930 года его арестовали и приговорили к 10 годам лагерей.

Подгорновские общины состояли в основном из зажиточного крестьянства и отрицательно относились к «социалистическому переустройству села», распространяли «пророчество старца о том, что советская власть падет в 1933-м». В селах, где были стефановцы, коллективизация осуществлялась с большим трудом: «Не надо сдавать хлеб антихристу, ибо наш хлеб – это наша кровь, которую антихрист пьет вместо вина, как написано в наших святых книгах». Органы ОГПУ зачислили участников подгорновских общин в «повстанческую, террористическую организацию», а в октябре 1930-го – январе 1931-го прошли аресты подгорновского клира.

В годы войны наибольшее распространение возродившиеся общины подгорновцев получили на оккупированной территории Сумской, Полтавской, Запорожской, Кировоградской, Днепропетровской областей, где они захватили семь православных храмов, призывая молиться за победу немцев. Разработка стефановцев велась по централизованному делу НКГБ УССР «Халдеи», 15 активистов секты подвергли аресту. При этом контрразведка выявила факты сотрудничества ряда участников секты с гитлеровскими спецслужбами. Один из «церковных старост», Сергей Курочкин например, был завербован гестапо и использовался по линии борьбы с партизанами, ряд выданных им патриотов был казнен оккупантами.