В 1942 году руководство ГРУ предложило Яну Эдвину Муйжемниексу срочно прибыть в СССР. Формальный повод — в связи с вручением награды. Позднее астролог рассказывал, что, сверившись с гороскопом, он увидел крайне неблагоприятные перспективы для себя. Но так как те же звезды говорили, что и в Германии ему тоже оставаться опасно, пришлось искать пути возвращения в Россию. И тут он сам описывает невероятные коллизии.

ПО ТУ СТОРОНУ ФРОНТА

Почему-то из всех возможных путей пересечения линии фронта он выбрал угон самолета. Доехав до родной Риги, он гипнотизирует обслуживающий персонал фронтового немецкого аэродрома, заставляет его заправить легкий аэроплан, на котором пересекает линию фронта. Далее самолет сбивают, но он приземляется на советской территории. Из горящей кабины сбитого самолета его вытащили свои и отвели в отдел контрразведки фронта.

В этом месте история разветвляется. По одной версии, пока особисты выясняли все обстоятельства перелета, он просидел несколько месяцев в следственной тюрьме в Лефортово. Его допрашивал сам Лаврентий Берия. И в этой тюрьме Ян Эдвин якобы познакомился с заключенным по фамилии Вронский. Фамилия соседа по камере ему так понравилась, что с этого момента он везде представлял себя и писал о себе как о Сергее Вронском.

По другой версии, вытащив его из горящего самолета, особисты уже хотели направить его в штаб Рокоссовского. Однако, узнав о его медицинском образовании, направили беглеца в ближайший полевой госпиталь, где не хватало хирургов. Летчик-хирург сутками не отходил от операционного стола, пока лазарет не разворотило снарядом. Бревном ему вмяло плечо, ушибло внутренности. Особистам пришлось наконец отправить его к Рокоссовскому. Но по пути в штаб фронта в Яна Эдвина будто бы случайно выстрелил офицер из группы сопровождения. С тяжелым ранением в голову его доставили в военный госпиталь. Он попал в руки знаменитого хирурга Николая Бурденко, который провел удачную операцию и спас советского разведчика.

Однако последняя история не выдерживает критики. Хирург Николай Бурденко действительно сделал сотни операций в фронтовых условиях. Но в конце 1941 года академик Бурденко был контужен во время бомбардировки на переправе через Неву. Затем у него был инсульт. Он пролежал около двух месяцев в больнице, почти полностью лишился слуха и был эвакуирован в Куйбышев. Так что в 1942 году Николай Бурденко никак не мог делать операцию нашему герою в полевом госпитале.

В справке, выданной по запросу НКВД, говорится, что из госпиталя выписан лейтенант Бружевиц, хотя поступил туда сержант под такой же фамилией. Получить звание лейтенанта советской армии в госпитале было нельзя. И можно представить изумление его жены, Марии Бружевиц, которая вдруг получила от своего мужа Бружевица письмо, написанное знакомым почерком и подписанное: «Сергей Вронский».

В показаниях следователю она сказала следующее: «Муж говорил мне, что, когда он пришел в себя после контузии, он назвал себя Вронским Сергеем Алексеевичем. Сам же Муйжемниекс-Бружевиц на вопрос: «С какой целью он изменил фамилию?» — ответил: «Цели никакой не было. Фамилия Вронский мне понравилась, и поэтому я решил сменить свою фамилию на Вронский». Милиция выписала ему документы на новое имя.

Наверное, правда, как всегда, была где-то посередине. Во всяком случае, с этого времени наш герой фигурирует под именем Сергей Алексеевич Вронский. И, забегая вперед, скажем, что именно эти имя и фамилия стоят на его памятнике на Первом Лесном кладбище в Риге.

В МИРНОЕ ВРЕМЯ

В конце войны бывший Ян Муйжемниекс уже под именем Сергей и под фамилией Вронский вернулся в Ригу и работал в Риге почтальоном, а затем в Юрмале директором музыкальной школы. В 1946 году он был осужден за антисоветскую деятельность и получил шесть лет лагерей.

Именно с этого момента в упомянутом выше деле № 8387 появляются подлинные документы.

Отбывал срок он в тех же Потьминских лагерях. После освобождения ему запретили проживать в городах. Местом жительства Вронскому был определен хутор в 50 км от Риги. А тяготы ссылки с ним на долгих 10 лет разделила простая латышская крестьянка.

После амнистии и реабилитации (в 1952 году?!) Сергей Вронский перебрался в Москву. Знакомый экстрасенс свел его с профессором, доктором филологических наук Алексеем Федоровичем Лосевым, у которого он прожил около года. Потом в поисках постоянной работы «пробовался» то в МВД, то в КГБ, то в Минобороны. Наконец, по личному распоряжению Хрущева его направили в Звездный городок — работать «по специальности». О людях, с которыми его свела здесь судьба, Сергей Алексеевич с теплом рассказывал своим ученикам. И сожалел, что к его советам мало кто прислушивался.

Так, например, он настаивал на переносе даты операции Сергея Королева (генеральный конструктор умер на операционном столе). А когда вместе с Юрием Гагариным побывал в США, предсказал трагическую гибель братьям Кеннеди и Мэрилин Монро.

В 1968-м Вронского пригласили в лабораторию биоинформации, где он читал будущим врачам-биорадиологам лекции о влиянии космических факторов на организм и психику человека. С приходом на должность председателя Комитета государственной безопасности СССР Юрия Андропова Сергей Вронский готовил гороскопы для нового руководства страны и вскоре стал читать свои лекции на курсах усовершенствования партработников.

Сергею Вронскому было разрешено впервые в СССР публиковать свои астрологические прогнозы в газете «Московский комсомолец». Интерес публики к оккультным наукам быстро сделал Сергея Алексеевича популярным. Наконец, он смог в полной мере приступить к выполнению своей заветной мечты: сделать астрологию общепризнанной наукой.

В Москве Сергей Алексеевич Вронский прожил до 1992 года, затем переехал в Ригу. Последние пять лет своей жизни он преподавал астрологию в Латвийском государственном университете.

Умер Сергей Алексеевич Вронский 10 января 1998 года, почти закончив (в другом варианте — поставив последнюю точку!) 12-томную рукопись «Классическая астрология». По мнению специалистов, эта фундаментальная работа не имеет аналогов в мире.

Кем бы ни был человек под фамилией Сергей Алексеевич Вронский, он, безусловно, стал родоначальником классической астрологии в России. А о перипетиях своей жизни сам Вронский высказался так: «Мы не властны выбирать время своей жизни. Оно даровано нам, и наша обязанность им дорожить».