Планы поворота российских рек в Среднюю Азию были, казалось, категорически отвергнуты еще в 1986 году, но есть политики, мечтающие их воскресить!..

Любителям киноклассики наверняка памятен эпизод из «Лоуренса Аравийского», когда один из героев в исполнении Омара Шарифа без разговоров стреляет в незнакомца, посягнувшего на чужой колодец. Удивляться простоте нравов обитателей пустыни не приходится, ибо есть вода – есть жизнь, нет воды – нет жизни. Россия, к счастью, богатствами природы не обижена, но когда глава соседнего дружественного государства без обиняков говорит о потребности в российских ресурсах, подобный интерес без внимания оставлять негоже. Тем более что глава Казахстана Нурсултан Назарбаев имел в виду не газ или нефть – их продажа, увы, дело привычное. Лидер бывшей советской республики, а ныне президент независимой страны высказывался о реанимации, казалось бы, безвозвратно сданного в архив и полузабытого проекта, суть которого была в подпитке азиатского юга Советского Союза водами Русского Севера. Тему эту он однажды поднял на пресс-конференции по случаю визита в Казахстан президента Узбекистана Каримова, которому российская влага тоже очень даже желанна. Назарбаев признавал, что «вода будет стоить денег», но отметал сомнения экологов о возможных негативных последствиях.

Это далеко не единственный призыв вернуться к канувшим вроде бы в Лету прожектах Министерства мелиорации и водного хозяйства бывшего СССР. Скользкую тему озвучивалии Юрий Лужков в бытность его мэром Москвы, и директор Института стран СНГ Константин Затулин. Первополосные политики в разных формулировках, но высказывались за возврат к былому водных «планов громадью». С их точки зрения, появление на картах еще одной голубой полоски канала ничего на российских просторах не изменит. Назарбаев считает, что «даже болота не высохнут». У Лужкова, по слухам, имелись свои причины заниматься тем, что к руководимой им столице ни малейшего отношения не имело. Злые языки говаривали, что в промышленно-финансовой империи его жены Батуриной имелся и сегмент, занятый выпуском пластиковых труб, которых могло понадобиться очень и очень много. Но что для политиков и бизнесменов обоих полов абстракция, то для жителей намеченных для эксперимента над природой мест исконная и привычная среда обитания!..

…Онега торопилась на север и трудно было представить, что два десятка лет назад ее собирались заставить развернуть течение на 180 градусов. Я глядел в бинокль на уходящий за корму катера Каргополь и силился представить, как выглядел бы город, осуществись безумная перебросочная затея. Узорчатая панорама набережной с ее соборами, деревьями и резными навесами над родниками должна была укрыться за могучей дамбой. С реки удалось бы разглядеть разве что одинокие купола, подрезанные кромкой плотины. Это в том случае, если бы городу все же повезло и «разворотчики» не осеклись с расчетами. Но случись вдруг ошибка, и город вообще ушел бы под воду подобно Китежу. А сама Онега из чистой и бурной северной реки должна была превратиться в «антиреку», то бишь обратить движение вспять и нести северные воды через бескрайнее озеро Лаче, потом в расширенной до канала протоке к озеру Воже и далее в сторону изжаждавшейся Средней Азии. Был даже план опреснить всю Онежскую губу, перекрыв ее суперплотиной, чтобы этот беломорский залив стал обыкновенным, пусть и рекордным по площади водохранилищем.

На берегу Лёкшмы, впадающей в Лаче с северо-запада, о былом азартно вспоминал потомственный рыбак Братушев. Детство Владимира Николаевича и почти вся его жизнь прошли на этих берегах, и потому прожекты, ушедшие в прошлое, словно вода в пустынный песок, тревожили его и поныне.

– Все эти понаехавшие «перебросчики» египетских окуней вспоминали, – усмехался в разговоре со мной Братушев, – иные из них на Асуанской ГЭС работали, понавезли из Египта снастей, каких в ту пору у нас даже на картинках не увидеть было. Ну, повез я их поблеснить, так они нос от щук воротят, мол, что за малявки здесь, вот в Ниле окуня по два с лишним пуда не в редкость на эти спиннинги ловились. Говорю им: ребята, со щуками-то поосторожней надо, весом они поменьше, но удилища ваши запросто переломают. Изыскатели только хохочут. Ладно, думаю, мало того что речку нашу к азиатам перекачать собрались, так еще рыбу хулите! Сейчас покажу вам кузькину, так сказать, щуку. Словом, едем тихонько против течения на моторке, снасть забрасываем. У одного взяло. Он подсекать, а я газу резко прибавил и круто лодку поперек течению. Удилище хрясь – и пополам. Те рты пораскрывали: что за крокодил, мол, в Лёкшме? Неловко, правда, было, что чужую вещь подломил, но у него их целая вязанка была, да и нечего к природе со злом соваться.

...Злополучные изыскатели в перерывах между рыбалкой набурили в округе скважин. Перед прокладкой канала полагалось проверить, а нет ли в недрах каких-нибудь коварных руд, что до поры до времени таятся без вреда, но потом какие-нибудь там ртуть или кадмий с годами в канал вспрыснут. Нашли или не нашли, теперь только архивы расскажут. От приятеля-геолога Владимир Николаевич слышал, что споров много было. Местные специалисты требовали анализов подоскональней, а москвичи только отмахивались, мол, трасса уже утверждена, а бурение – так, чтобы сомнения экспертов развеять. Потом как-то в одночасье изыскатели исчезли вместе со спиннингами, бросив завязшую в болоте машину с какими-то трубами.

– Хорошие из них дымоходы получаются, металл прочный, не выгорает, – сказал Братушев, – только добираться трудно, в сухое разве что лето. Но кому строиться надо, тот проберется.

…Вспоминаю 1979 год, когда в Хабаровске проходил Тихоокеанский научный конгресс. На одном из заседаний стихийно возникла дискуссия о важнейших сырьевых «валютах» далекого еще тогда XXI столетия. Меня поразило, что нефть и газ особо не выделялись, речь шла в основном об энергии. В кулуарах я спросил инициатора обсуждения из США, что еще может стать важнейшим ресурсом будущего. Собеседник не задумываясь ответил: «Конечно вода!» Мне пришел на ум давний рассказ знаменитого фантаста Айзека Азимова «Путь марсиан», в котором речь шла о конфликтах колонистов с Красной планеты и землян из-за воды, ставшей для них источником тяги для межпланетных ракет. Американец вежливо поморщился:

– Бог с ними, с марсианами. Поймите, кое-где через полвека нечего будет пить!

В полукилометре от зала, где мы беседовали, привольно спешил к Татарскому проливу «батюшка Амур», город изнывал от жары, нехватки пива и водки, но в той самой «ашдвао» никаких затруднений не испытывал. Зато очень даже недалекий по российским меркам Владивосток страдал от жажды. Жаркое лето иссушило водохранилища, и народ подолгу выстаивал у колонок с ведрами и прочими емкостями. Знакомый журналист, обладавший служебным транспортом, настолько остервенел от происходящего, что отправился за рулем за сто с лишним километров в Уссурийск и вернулся домой с десятком канистр и бочонков вполне доступной в этом городке влаги.

– Вы даже не представляете, какими ресурсами обладает Россия, – продолжил заокеанский профессор. – Средняя Азия обречена идти у вас на поводу. Две свои реки они уже выпили. У вас уже готов проект канала, о котором почему-то не любят говорить. Проложив его, вы поставите на колени и Узбекистан, и Туркменистан!..

Проект переброски в то время уже не был секретом, но говорили о нем и впрямь мало, сводя всю информацию к выгодам прихода орошаемого земледелия на южные земли. Заокеанский собеседник приоткрыл другую грань «великого плана». Действительно, если Аму-Дарья и Сыр-Дарья уже не в состоянии напоить бурно плодящееся население среднеазиатских республик, а северные или сибирские реки способны эту жажду утолить, то вся советская Средняя Азия намертво садится на российскую «водяную иглу». Другой вопрос – на каких условиях? Что Русский Север и Сибирь с этого получат и к чему все это приведет?

Первое лучезарное мнение озвучил для меня на том же Тихоокеанском конгрессе академик Фёдоров, знаменитый зимовкой на самой первой из дрейфующих станций «Северный полюс-1». «Калугу в Волге будем ловить», – пророкотал он на мой вопрос. Я спросил, а не лучше ли сберегать исконно волжских осетров, нежели акклиматизировать хотя и гигантскую, но все же чуждую Волге рыбу из Амура.

Вопрос был задан не на пустом месте. Накануне в разговоре с известным российским генетиком Юрием Алтуховым я услышал печальную историю шипа – осетрового аборигена Аральского моря. Славный Арал надумали осчастливить белорыбицей. Она принесла в полноводное еще море своих паразитов, которые напрочь извели шипов.

Белорыбица же там тоже почему-то не прижилась, и второе после Каспия солевое море-озеро, в котором вода тогда еще имелась, осталось вообще без осетровых! Фёдоров посмотрел на меня с нескрываемым недоумением и повторил, что после переброски в Волге появится калуга. На этом мы и расстались.

Другой знаменитый полярник и тоже академик АН СССР Алексей Федорович Трёшников, с которым я позднее говорил в Ленинграде, только пожал плечами, услышав о фёдоровских тирадах:

– Он только себя способен слушать, кто только не убеждал Фёдорова, что нельзя трогать залив Кара-Богаз-гол на Каспии. Да, зеркало моря уменьшается, но это временное явление! Он же настоял, чтобы залив отгородили от моря плотиной, в итоге Кара-Богаз-гол практически высох, ценнейшие и стратегически важные вещества ветры бессмысленно разносят по пустыне, засоляя пески! Что же касается переброски… Понимаете, северные реки не так уж и чисты, суровость тамошнего климата в какой-то степени нейтрализует загрязнения в том смысле, что сдерживает бурное размножение некоторых водорослей и микроорганизмов, но когда эти воды хлынут на юг, то последствия трудно будет предсказать. Вы слышали, видимо, о бедах тропиков, их реки и озера губит водный гиацинт, у нас возможно что-то подобное, разве что с другими растениями… Я уже не говорю о том, что может быть практически смыт Каргополь, скроется за дамбами Тотьма и прочее, и прочее.

К середине 1980-х антиперебросочное движение свело в одну команду едва ли не всех, кому была не по душе, пусть и по разным причинам, непререкаемость политики КПСС, безразличны азиатские проблемы и, напротив, драгоценны запущенные, но родные российские просторы. Против проекта категорически высказался академик Лихачёв. Когда эту тему затронули на встрече со зрителями в студии Останкинского телецентра, Дмитрий Сергеевич не без демонстративности качнул головой в сторону, противоположную горячо принимавшему его залу, со словами: «Им нужна вода!» К голосу патриарха российской интеллигенции прибавились протесты многих видных литераторов. К творцам печатного слова тогда еще прислушивались, и голоса авторов массово-тиражных книг в начинавшем открыто поляризоваться советском обществе напрочь заглушали редкие призывы поделиться водой с «младшими братьями».

С гуманитариями были полностью согласны многие светила других областей знаний. Академик Александр Яншин, и прежде резко протестовавший против многих небесспорных затей под флагом преобразования природы, создал научно-экспертную группу «О повышении эффективности мелиорации почв в сельском хозяйстве», которая вошла в историю экологического движения как «Комиссия Яншина». Она убедительно обосновала пагубность и несостоятельность того, что впору назвать манией гигантизма, в которую впадали руководящие мелиораторы.

Всемирно известный математик академик Лев Понтрягин накануне XXVII съезда КПСС, на котором ожидалось принятие окончательного решения о развертывании работ по переброске, обратился с письмом на имя Михаила Горбачёва, в котором убеждал генсека, что перекачка северных рек в Волгу «может полностью разорить Север России, а кроме того, имеется еще ряд заведомо известных резко отрицательных побочных последствий, происходящих из-за затопления и подтопления больших территорий». По инициативе Понтрягина была создана лаборатория математических вопросов экологии, он добился того, что четыре отделения АН СССР дали единое заключение о научной необоснованности проекта.

Накал общественного мнения в конце концов и сказался на знаменитом решении Горбачёва о прекращении работ по осуществлению «проекта века». В отличие от многих других свершений последнего генсека ЦК КПСС и единственного президента СССР этот его шаг нигде, кроме Средней Азии, никаких порицаний не вызвал.

Ошеломивший среднеазиатские республики и ободривший Россию отказ от незыблемого вроде бы «великого плана» явно не обошелся без подспудного и не всем понятного контекста. Сейчас уже не секрет, что Михаил Сергеевич всерьез слушал только свою Раису Максимовну и «прораба перестройки» Александра Яковлева. О сером кардинале последних лет существования СССР будут спорить еще долго, однако из его собственных трудов нетрудно уяснить, что будущее СССР его особо не интересовало, удерживать в составе «Союза нерушимого» неславянские республики он не собирался. К среднеазиатским территориям к тому же накопилось немало вопросов и в смысле экономики, и с точки зрения демографии. Особенно тревожным представлялся Узбекистан, переживавший подлинный демографический взрыв. Отказ в воде реально ускорял отторжение территорий. Этого мог не замечать Горбачёв, но никак не мог упустить из виду Яковлев. Конечно, для краха великой державы хватало и других причин, но «водяную» со счетов тоже не сбросить.

Был и другой уже забытый аспект. Американцы изо всех пропагандистских и военных сил пытались подтолкнуть Кремль к фантастически расточительным и разорительным тратам на советский вариант cвоей стратегической оборонной инициативы, с легкой руки Эдварда Кеннеди прозванной «Звездными войнами». Ради этого можно было бы пожертвовать и переброской. Словом, нет худа без добра.

Судя по оптимистичным намекам, прозвучавшим из уст Константина Затулина, гипотетическая переброска рек рассматривается кое-кем ныне как возможность цементирования СНГ. Теперь же, когда Таможенный союз стал реальностью и грозил вот-вот превратиться в Евразийское сообщество, необходимость активизации связующих государства факторов только обострится. Вода способна приманить строптивых и непредсказуемых ташкентских правителей, а может быть, и ашхабадскую элиту, располагающую огромными запасами газа, но не ресурсами для орошения и питья. Нуждается в ней и Южный Казахстан. Осуществление столь масштабных проектов сулит множество рабочих мест, вероятные зарубежные инвестиции, заметные вливания в экономику регионов, по которым потянется трасса суперканала. С этой точки зрения мой давний хабаровский собеседник был абсолютно прав: вода – это валюта, и Азии придется не скупиться, если ей, конечно, эту воду предложат, так как иного выхода у нее нет. В Каракалпакии уже не раз обещали воздвигнуть в центре Нукуса золотой памятник тому, кто обводнит эту территорию.

К тому же никуда не уйти от проблемы Аральского моря, существующего ныне в основном не в реальности, а на нескорректированных под сегодняшние реалии географических картах. От бывшего когда-то четвертым в мире моря-озера и так мало что осталось, поскольку питавшие его реки в нижнем течении разобраны на орошение. Соленые ветры, реющие над пересохшими акваториями, уже во многом превратили его в окончательную и уже не подлежащую пробуждению к жизни без подпитки со стороны пустыню. Ей уже и название придумано – Аралкумы. И если верить одному из самых мрачных прогнозов, то новоявленные эти «Аральские пески» рано или поздно могут растянуться до самих «Черных песков» – Каракумов! Знаменитый по рассказу Бориса Лавренева и кинофильму «Сорок первый» остров Барса-Кельмес давно уже не клочок суши среди соленых волн, а просто урочище на просоленной суше. С полвека назад нередко писали о живущих на острове редчайших животных куланах. Уцелевшие особи еще в 1980-е перевезли на материк, ибо поить их стало нечем…

Вопрос, однако, в том, чем способна расплатиться Средняя Азия за гипотетическую водяную помощь. Платить долларами, евро или натуральным золотом там явно не станут спешить, стараясь свести дело к бартеру. А бартер – это в основном хлопок Узбекистана и казахстанские зерно, нефть и газ. Но с хлебом в России после прихода рыночных отношений проблем не наблюдается. Нефть с газом, конечно, лишними не будут, однако их дефицита в России пока нет, да и немалая часть нефтегазовых долларов или нефтегазовых евро оседает в Стабилизационном фонде или в американских ценных бумагах, от которых живущему на зарплату среднестатистическому россиянину и не холодно, и не жарко.

Что же касается хлопка… Ивановские текстильщики до сих пор как кошмарный сон вспоминают, какого рода сырье приходило к ним в последние годы существования СССР. Кроме волокна, вагоны щедро, порой на четверть, наполнены были камнями и песком. Узбеков можно понять, республика изнемогала от бремени монокультуры, но перед Москвой надо было отчитываться. Был же показанный по телевидению эпизод времен визита Леонида Брежнева в Узбекистан. Шараф Рашидов, возглавлявший республиканскую компартию, на местном партсъезде объявил цифры будущих достижений. Внимательно слушавший его Генеральный секретарь ЦК КПСС после этого отчетливо произнес: «Шарафчик, добавь миллион». Рашидов миллион тонн в социалистические обьязательства Узбекистана тут же безропотно добавил. Но хлопок хоть и похож на облака, но с неба не падает. Вот и приходилось узбекским властям пускаться во все тяжкие.

Про покойного президента Азербайджана Гейдара Алиева сведущие люди говорили, что он в бытность первым секретарем ЦК компартии республики ради плана по хлопку попросту закупал нелегально волокно в Иране, добывая валюту для этого потайными, неведомыми Москве методами. Лидер Узбекистана Шараф Рашидов был не столь искушен в закулисных сделках, а потому ограничивался подтасовками и фальсификациями.

Сейчас подобные игры вряд ли возможны, но поток волокна даже самого лучшего качества неминуемо поставит жирный крест на хоть как-то пробуждающемся российском льноводстве. Не секрет же, что главный удар выращиванию и производству «северного шелка» когда-то нанес взятый ЦК КПСС и Правительством СССР курс на достижение «хлопковой независимости», а значит, и на финансирование среднеазиатских дехкан, поскольку считалось, будто отдача придет быстрее и щедрее, чем от затяжного и трудоемкого подъема Нечерноземья. За нашу глубинку в конце концов тоже взялись, но вслед за перестройкой последовала «катастройка», и много обещавшие программы в очень немалой степени остались на бумаге.

Есть и еще одна, малопонятная сегодня, но все-таки актуальная деталь. Многим очень даже неглупым людям невдомек было, с чего это вдруг Минсельхоз СССР просто помешался на выращивании риса, который никогда не считался в России национальной пищевой культурой. «Сарачинское пшено», как именовали рис в XIX веке, у нас воспринимали экзотическим украшением стола и диетическим продуктом, но не более того. Потом ради него почти загубили реку Кубань и сделали Краснодарский край малярийной территорией, поскольку переносящим эту заразу комарам очень даже вольготно плодиться на рисовых плантациях. В жертву рису принесли казахстанскую реку Или и так далее и тому подобное.

Ларчик открывался просто: многие страны, склонявшиеся к разным вариантам социализма и коммунизма, требовали продовольственной помощи именно рисом, а не пшеницей. Ради них и приходилось множить и множить рисовые гектары, хотя жителям среднеазиатских республик для плова вполне хватало урожаев с прежних площадей.

Разное отношение к поставкам риса и пшеницы я своими глазами наблюдал во Вьетнаме начала восьмидесятых годов прошлого века. По барханам зерна, доставленного гэдээровским сухогрузом «Фридрих Энгельс» в порт Хошимина на берегу реки Сайгон, без помех носились полчища крыс. Рис же, выгруженный с японского теплохода, был мгновенно перегружен на автомашины и увезен из порта…

Стоит ли напоминать, что именно Средняя Азия – главный рисовый резерв бывшего СССР?

Поддержкой прокоммунистических режимов мы вроде бы уже не занимаемся, но «геополитика» – понятие зыбкое, сегодня одно требуется, завтра другое. Это как с афганскими талибами, которых Америка сначала взрастила, а потом с немалыми хлопотами свергла, но усмирить так и не смогла.

…Сейчас проект опреснения Онежской губы и перекачки воды из нее по «антиреке Онеге» через озера Лаче, Воже и Сухону вроде бы уже не вспоминают. Публикации на опасную тему упоминают в основном Обь.

Однако есть еще и точка зрения долго возглавлявшего Омскую область Леонида Полежаева, считающего, что 6–7% водостока этой реки при всей ее могучести Среднюю Азию не устроит. От мнения бывшего губернатора – по основной профессии гидроинженера – отмахнуться трудно. В свое время он руководил строительством канала Иртыш– Караганда и знает, о чем говорит. Но раз сибирской воды маловато, взгляды жаждущих и лоббистов их интересов неминуемо устремятся на Русский Север. Кстати, тот же Полежаев пророчил еще, что заранее рассчитать площадь затапливаемых территорий не удастся, ибо существует реальный риск залить… половину северо-западной нечерноземной полосы России.

Утешает, однако, что волевым решением любого уровня уже мало что сделаешь. Общественное мнение не на все, но на многое однако же влияет. Тем не менее никто из простых смертных до сих пор не знает, что же у власти по этому поводу на уме…