В 1533 году в возрасте трех лет на московский престол взошел ставший впоследствии одним из величайших правителей России царь Иван IV. Добившись реальной власти, молодой и деятельный государь начал принимать меры к реорганизации и укреплению державы. Одной из важнейших задач было прекращение войны с восточным соседом — Казанским ханством. Устранить проблему раз и навсегда можно было только путем полного подчинения Москве этого осколка бывшей золотоордынской империи.

В 1556 году восточная кампания окончилась полной победой и присоединением к Русскому государству не только Казани, но и Астрахани, а также неожиданным подарком: сибирский хан Едигер добровольно перешел в русское подданство. Попавший под единую твердую власть главный торговый путь между севером и югом — Волга — дал толчок к развитию экономики страны. Влияние России настолько возросло, что под руку московского государя добровольно перешли черкесские князья и башкиры. Для защиты русских границ и охраны торговых путей из Персии на Русь на Тереке и Сунже были основаны укрепленные городки, заселявшиеся служилыми людьми — предками доблестных терских казаков. Далеко шагнув на юг и восток, Московское царство стало граничить непосредственно с самой сильной и могущественной державой тогдашнего мира, активно расширявшей свои границы, — Османской империей, а это грозило серьезной войной.

Пытаясь укрепить государство, покончить с боярским самоволием и устранить угрозу распада страны на удельные княжества, царь проводит ряд реформ. Вводится на добровольной основе институт выборных земских и губных старост. Начинаются преобразования в армии, создается опричное войско, в которое широко привлекается неродовитое дворянство, простолюдины и иностранные специалисты, имеющие опыт ведения современных войн. Опричники клялись в верности только царю, а продвижение по службе зависело лишь от их личных качеств. Чтобы избежать угрозы боярского мятежа и укрепить «вертикаль власти», Иван Васильевич вводит во многих областях Московского государства то, что сейчас бы назвали «прямым президентским правлением», — опричнину. Железной рукой он пресекает все попытки заговоров, усмиряет сепаратистов и продолжает свою линию реформ. Решается еще одна насущная задача — перевооружение армии. Упор делается на насыщение ее огнестрельным оружием. В некоторых крупных городах организуются пушечные дворы и пороховые заводы, осуществляется активный импорт ружей из Англии. При Иване IV в России появляется новый род войск — стрельцы, вооруженные пищалями. Массово отливаются новые пушки, на вооружение принимаются передовые по тем временам «системы залпового огня» — многоствольные пушки-«сороки». Совершенствуется тактика ведения боя, изобретен новый вид передвижных полевых укреплений — гуляй-город...

Обезопасив границы страны на востоке, в 1558 году Иван Васильевич начал войну с Ливонской конфедерацией за выход к Балтийскому морю. Поначалу для России все складывалось благополучно — царские войска захватили часть Прибалтики, вошли в древний русский город Полоцк. Но вскоре удача сменилась рядом тяжелых поражений, так как Москве пришлось столкнуться с объединенной коалицией Литвы, Ливонии, Польши и Швеции, обеспокоившихся усилением России на западе. Все это время крымские татары и их союзники ногаи постоянно тревожили набегами южные границы Руси, нанося колоссальный материальный урон, но еще страшнее стали демографические потери страны. Крымские бандиты почти ежегодно угоняли в рабство десятки тысяч человек, обезлюживая целые области. Падение поволжских ханств вызвало недовольство «покровителя всех правоверных» султана Сулеймана Великолепного, который решил принять меры против дерзких московитов.

С 1475 года еще один осколок некогда великой Орды, Крымское ханство, официально стало частью Османской империи. Под благовидным предлогом «защиты казанских и астраханских единоверцев» орды ногайцев и татар с новой силой обрушились на Русь. Для защиты от бандитских вылазок на южных границах Московского государства модернизируется и заново создается оборонительный «Пояс Пресвятой Богородицы», состоявший из многоверстовых засечных линий, укрепленных погостов и крепостей, что позволяло хоть как-то сдерживать толпы алчных хищников.

Наконец султан Селим Второй решает вплотную заняться «русской проблемой». В 1569 году организуется «освободительный поход» на Астрахань. Собрав армию из 20 тысяч регулярных турецких войск и присоединив к ним 50 тысяч татар и ногайцев, Селим отправляет ее на восток. Однако, поднявшись по Дону на судах, турки не сумели переправить по суше тяжелый осадный парк под стены Астрахани, а без крупнокалиберных пушек взять ее было невозможно. На выручку астраханцам вниз по Волге двинулась русская рать. Наступали холода, и турки сняли осаду. По пути отступления их потрепали донские казаки, да так, что из многотысячного войска до Азова добралось всего несколько сот человек.

Турками и крымцами урок усвоен не был: в 1570 году 50-тысячная орда вновь напала на Русь. Осажденные степными разбойниками Рязань и Коломна выстояли. Их защитники смелыми вылазками смогли отбросить агрессоров от своих стен, а подошедшее царское войско отбило часть полона и окончательно оттеснило татар и ногайцев за Оку.

Настал страшный 1571 год: 40 тысяч крымцев снова пришли на измученную русскую землю. Девлет-Гирей планировал, как обычно, пограбить страну, захватить рабов и по пути разорить какой-нибудь сравнительно крупный город. На этот раз жертвой должен был пасть Козельск. Однако нашелся изменник, некий боярин Сумароков, который явился к хану и доложил, что «на Руси засуха и мор, войско воюет в немцехь, людей у царя мало». Предатели из числа казанских татар, бывших на службе у московского государя и переметнувшихся в стан своих единоверцев, показали обходные пути через засечную линию и броды на Оке. Скрытно перейдя реку, крымское войско стремительным маршем двинулось на север. Обнаружив татарское войско у себя в тылу, страж окского рубежа воевода Иван Бельский во главе 6-тысячного отряда земского ополчения сумел чудом опередить врага и первым пробиться в Москву, однако никаких мер для организации отпора принять не успел. Ворвавшиеся татары сразу в нескольких местах подожгли деревянный город. На пылающих улицах закипели кровавые схватки — неорганизованные, разрозненные отряды Бельского пытались противостоять захватчикам. Жители столицы в ужасе метались между горящими домами в поисках спасения. Загорелись и взорвались пороховые склады, расположенные неподалеку от Спасской башни. Ударной волной напрочь снесло целый квартал купеческих лавок, лабазов и домов обывателей. Впоследствии образовавшийся на месте взрыва огромный пустырь не стали застраивать, превратив его в площадь, которую так и назвали — Пожар (ныне Красная площадь).

Подожженная татарами столица выгорела дотла. Обнаглевший от такой удачи Девлет-Гирей послал царю Ивану Васильевичу нож с предложением зарезаться самому и пообещал вернуться и сесть на московский престол вместо него. Тогда Иван Грозный и русское правительство решило пойти ва-банк, задумав спровоцировать крымского хана на еще больший поход, чтобы, заманив войско противника в западню, покончить с разбойниками раз и навсегда.

Чтобы разрешить «крымскую проблему» одним ударом, была разработана блестящая операция. Царь написал письмо турецкому султану с предложением отдать Астрахань, не сказав ни слова о Казани. Он прекрасно знал, что на такое предложение Блистательная Порта не согласится никогда. В ответном письме Селим Второй высокомерно предложил Ивану Васильевичу перейти под его руку, а волжским ханствам предоставить полную независимость, угрожая новой войной. Якобы испугавшись, русское правительство приказало демонстративно срыть сунженские и терские городки и эвакуировать их население за надежные стены Астрахани. На новый, 1572 год царем и Боярской думой была разработана военная доктрина, нацеленная на организацию отражения крымско-турецкого нашествия, — «Наказ». Он был выдан от имени царской администрации возвращенному из белозерской ссылки князю Михаилу Ивановичу Воротынскому и другим воеводам, с весны 1572-го поставленным во главе пяти полков на службу в пограничную охрану по берегу Оки. В «Наказе» было предусмотрено все: численность полков, откуда придут на пополнение люди и с каким оружием, что делать при том или ином развитии событий, рассматривались различные варианты направлений ударов противника, разработаны подробные планы по их пресечению. Жителям пограничных городов было приказано заблаговременно готовиться к длительной обороне, приняв под защиту население окрестных сел и деревень.

Прекрасно зная, что в «правильном» сражении против многократно превосходящих сил не выстоять, был отдан приказ: «…беречи накрепко, чтоб им наперед в котором крепком месте стати, выбрав такое место, стати, а на походе полки со царем на поле без крепости однолично не сходитися». Это распоряжение, категорически запрещающее традиционную в военном искусстве тех лет «битву в поле», повторяется в царском указе несколько раз. В случае поражения русской армии рассматривался вариант партизанских действий против ордынцев, но царь и дума верили своим войскам и воеводам и надеялись только на победу.

Была проведена великолепная акция по дезинформации противника о поспешном бегстве царя с казной и всеми ценностями из якобы абсолютно не готовой к обороне Москвы в Новгород.

Блестяще сработала и русская разведка: с помощью богатых «поминок» на корню был куплен один из ближайших советников крымского хана мурза Сулеш, поставлявший Москве ценнейшие сведения обо всех намерениях Бахчисарайского дивана.

Из-за продолжавшейся Ливонской войны московское правительство имело весьма и весьма ограниченные людские ресурсы, ратников в войска князя Воротынского набирали буквально по человеку со всей страны. Впрочем, правительство не поскупилось на обеспечение ополчения «огненным нарядом» — пищалями и пушками. По десятку, сотне из стекавшихся на битву ратоборцев собиралось под Серпуховом земское и опричное войско. Пришла тысяча донских казаков во главе с атаманом Михаилом Черкашенином, подоспели подряженные украинские хлопцы. Явился отправленный лично царем семитысячный отряд опричного войска, состоявший из западноевропейских наемников, во главе с «ротмистром Юрьем Францбеком и суздальцем сыном боярским Темиром Алалыкиным». Для «речного боя» подтянулись нанятые промышленниками Строгановыми «вятчане в струзех на реки 900 чел.».

Прибывали стрельцы, посошная рать — ополченцы, поместная конница, опричные войска, воеводы. Броды на Оке «убивались» кольями и плетнями, переправы укреплялись окопами. Общее руководство армией было поручено князю Михаилу Ивановичу Воротынскому, земским ополчением и большим полком командовал Иван Васильевич Шереметев, опричным войском — молодой храбрый воевода Дмитрий Иванович Хворостинин. Защиту Москвы поручили князьям Юрию Ивановичу Токмакову и Тимофею Долгорукому.

Центром обороны окского рубежа стал Серпухов. Страна готовилась к решительной битве. Все свободные силы русского государства были стянуты в кулак: «…и всего во всех полкех со всеми воеводами всяких людей 20 034 чел., опричь… казаки». И все же этих сил было мало — 21 тысяча русских против стотысячной крымско-турецкой армии. Приходилось воевать не числом, а умением да надеяться на стойкость воинов, защищающих родные дома, на согласованность действий воевод и на преимущество в «огненном бое».

Крымский хан, получивший от султана титул «Тахт-алган» («Берущий трон»), уже не останавливался в своих притязаниях: «Зачем брать часть, если можно взять все?» Он прекрасно знал, что Русь находится в тяжелейшем состоянии, и был уверен, что страна падет к его ногам. Этот властитель рассчитывал, что на полное подчинение всей страны ему понадобится всего два года. Для этого хан объявил сефери (большой набег), в котором обязаны были принять участие все боеспособные мужчины ханства старше 15 лет. Отказывавшихся выступить убивали на месте.

К лету 1572 года под ружье встало все взрослое мужское население Крыма, ногайцы во главе с мурзой Теребердеем, кавказские горцы. Из Турции прибыло семь тысяч янычар, привезя с собой осадные пушки с обученными расчетами. Всего в поход двинулось 120 тысяч человек — гигантская по тем временам армия. Девлет-Гирей заранее раздал русские города и уделы своим мурзам, выдал купцам ярлыки на беспошлинную торговлю в Московии. Орда шла устанавливать новое иго, гораздо более страшное, чем Батыево.

…27 июля 1572 года передовые части крымско-турецкого войска подошли к Оке. Обнаружив, что в самом удобном месте для переправы на берегу стоит войско Воротынского, Девлет-Гирей приказал весь день симулировать подготовку к форсированию реки, перестреливаясь с русскими, а ночью совершить обходной маневр и переправиться в других местах, оставив две тысячи человек в старом лагере для демонстрации своего присутствия. Впрочем, русские воеводы предусмотрели и такой вариант развития событий. Чтобы захватчики не беспокоились ни о чем, Воротынский продемонстрировал свою мнимую слабость, запретив стрелять по врагу из пищалей, и надежно укрыл от посторонних глаз имевшиеся у него пушки. Ногайская орда направилась к месту, именуемому в летописи «Сенкин перевоз», который для виду охраняли 200 «детей боярских» под командованием Ивана Петровича Шуйского. Свою задачу этот отряд выполнил, продемонстрировав захватчикам, что крымский хан опять застал неразумных гяуров врасплох.

Переправившиеся ногайцы скорым маршем продвинулись вперед и заняли важный узел ведущих на Москву дорог, находящийся в районе современного Подольска. Здесь мурза Теребердей стал лагерем, дожидаясь подхода основных сил и устроив засады на трактах, в расчете на то, что русские, как и в прошлом году, сломя голову кинуться спасать свою столицу. Девлет-Гирей с основным войском, тоже переправлявшийся у Сенькина перевоза и возле деревни Дракино, неожиданно натолкнулся на сторожевой полк воеводы Никиты Романовича Одоевского. Отряд из 1225 русских воинов принял неравный бой и в ожесточенной битве полег почти весь. Но теперь крымский хан был полностью уверен, что глупые урусы опять бегут впереди него к Москве. Воевода Воротынский, узнав, что все крымско-турецкое войско перешло на левый берег Оки, быстро поднял армию и двинулся вслед за врагом. Ловушка захлопнулась.

28 июля 1572 года передовые отряды крымцев стояли на реке Пахре, в 45 верстах от Москвы, а арьергард, включая обоз с пушками и порохом, находился от крымского авангарда в 15 верстах, близ села Молоди. По приказу князя Воротынского пятитысячный отряд Дмитрия Хворостинина был отправлен вдогон татарам. Стремительным ударом опричные конники опрокинули и изрубили неприятельский сторожевой полк и, главное, разгромили обоз, оставив армию захватчиков без пороха.

Встретившись с отрядом отчаянных рубак Хворостинина, татары, включая находившихся в их рядах двух «царевичей», бросились наутек. Преследуя удиравших во весь дух незадачливых вояк, опричники столкнулись лицом к лицу с основными силами противника, никак не ожидавших повстречать в своем тылу сильное московское войско. Русские не растерялись и с саблями и копьями устремились на врага, нанося не ожидавшему нападения неприятелю страшные потери. Арьергардные части крымцев начали в беспорядке отступать.

Мериться силами в сабельной схватке с превосходящими силами врага Хворостинин не стал, а совершил излюбленный казачий маневр — «вентерь». Заманив ложным бегством и уйдя резко вправо, молодой воевода подставил левый фланг ринувшейся за ним орды под огонь заранее установленного гуляй-города. Предвкушавшие легкую победу густые толпы крымской конницы с разгона напоролись на кинжальный огонь русского «наряда». Дружным залпом грохнули пушки, застучали пищали. Ядра, свинцовый и каменный «дроб», пищальные пули выбивали целые улицы в плотных рядах неприятельских всадников. Воспользовавшись замешательством врага, в атаку ринулась русская конница Большого полка Ивана Васильевича Шереметева, нещадно избивая заметавшихся степняков. Успевший перезарядить оружие, «наряд» дал еще залп по превратившемуся в хаотичную толпу крымскому войску. Развернувшийся отряд опричной конницы Хворостинина атаковал неприятеля с тыла и фланга. Бой превратился в бойню. Из 12 тысяч всадников, отправленных вдогон за дерзкими урусами, к основному войску вернулись считаные единицы. Русские потеряли убитыми 70 человек.

Оторопевший от такого погрома Девлет-Гирей приказал своему войску остановиться «на болоте, в семи верстах от Пахры». Чтобы не давать врагу покоя, Михаил Воротынский приказал казакам и лекговооруженным конным добровольцам выдвинуться вперед и «травитися» с крымцами, не принимая серьезного боя. Под их заслоном весь день 29 июля русские укрепляли позиции. Ратники установили на большом широком холме гуляй-город, в котором укрылись Большой полк и опричный отряд Хворостинина. За рогатками, плетнями и прочими полевыми укреплениями слева и справа от холма, прикрытые речушкой Рожаей, выстроились стрельцы с боярской конницей и казаками. На следующий день армия крымского хана двинулась на русских. Увидев изготовившееся к битве русское войско, крымский военачальник с ужасом осознал, что попал в капкан. Впереди, закрывая дорогу в родные степи, стояла армия Воротынского, обойти которую мешали непроходимые леса и болота, позади — ощетинившаяся пушками Москва. Весь день крымская армия упорно атаковала с виду слабую, но оказавшуюся неприступной деревянную крепость.

Устилая склоны холма и подступы к нему трупами, османское войско упрямо продолжало идти на штурм. Попытки прорваться сквозь проходы в стенах гуляй-города оканчивались безрезультатно: отряд закованных в прочные доспехи, вооруженных длинными пиками и алебардами ландскнехтов Хворостинина всегда оказывался вовремя и в нужном месте. Опричники-иностранцы доказали, что не зря едят царский хлеб: ногайский вождь мурза Теребердей был ими зарублен насмерть, вместе с ним погибли несколько знатных «ширинских князей», а ближайший советник хана «большой мурза Дивей» и некий «астраханский царевич» были пленены одним из командиров этого «иностранного легиона» Темиром Алалыкиным. Раз за разом отряды казаков и царевых конников атаковали с флангов мечущихся крымцев, давая возможность ратникам Большого полка перегруппироваться, а стрелкам перезарядить оружие.

Наконец изрядно поредевшая орда отступила. Два последующих дня прошли в скоротечных стычках конных разъездов. Девлет-Гирей, в тщетной надежде ожидавший бегства русской рати к Москве, понял, что она никуда не уйдет, и занялся приведением в порядок своих потрепанных войск, готовя их к решительному штурму. Положение ратников Воротынского было тяжелым. В гуляй-городе скопилась масса раненых, не хватало воды и продовольствия. Однако все, в том числе и наемники, прониклись важностью момента и терпели лишения без ропота.

Но дела у крымско-турецкой армии были еще хуже. Привыкшие грабить и убивать беззащитных людей, степные хищники столкнулись с армией, превосходящей их не только технически, но и бывшей гораздо сильнее духом. 2 августа «царь крымский послал царевичей и ногайских татар и многие полки выбивать Дивея-мурзу». Не обращая внимания на потери от залпов стрелецких полков и пушечного наряда, конная лавина в решительном броске смяла ряды русских стрельцов, защищавших подножие холма. Более трех тысяч бойцов в долгополых стрелецких кафтанах пали в страшной сече, не отступив ни на шаг. Самоотверженный бросок посланной Воротынским легкой конницы дал возможность остаткам погибавших стрелков отойти под защиту гуляй-города, но почти все отважные казаки и «дети боярские» навечно остались лежать в густой траве на берегах Рожаи.

Наконец сообразив, что в конном строю одолеть защитников гуляй-города не получится, Девлет-Гирей пошел на невиданный шаг: приказал войску спешиться и вместе с янычарами атаковать этих упорных московитов в пешем построении. Под огнем русского наряда, перебираясь через груды окровавленных тел, янычары, татары и ногаи упорно лезли вверх по холму. Вот они уже схватились врукопашную с отрядом стрельцов, прикрывавшим фланг гуляй-города, вот уже подобрались вплотную к деревянным стенам...

В ярости атакующие бросали оружие и пытались руками разрушить русское укрепление. Сосредоточив все наличные силы на наметившемся месте прорыва, крымский военачальник перестал следить за тем, что творилось на других участках поля битвы. Этим воспользовался князь Михаил Иванович. Оставив за стенами гуляй-города сражаться уцелевших бойцов опричного отряда Хворостинина, стрельцов и пушкарей, сам Воротынский с тяжеловооруженными конниками Большого полка вышел из укрепления и по глубокому оврагу незаметно обогнул позиции вражеских войск.

По сигналу русские артиллеристы ударили залпом из всех стволов по начавшим очередную атаку неприятельским войскам, после чего кавалерия обрушилась сзади на пеших крымцев и турок. Одновременно из гуляй-города сделал вылазку бесстрашный Хворостинин. В рядах армии Девлет-Гирея, подвергшейся сокрушительному удару с двух сторон, началась паника. Под саблями нашей конницы сгинули сын и внук крымского хана, было убито и пленено множество знатных мурз, разогнанные по окрестным лесам и оврагам остатки неприятельских полков лишились лошадей, утратив маневренность.

Ранним утром 3 августа, оставив в качестве прикрытия трехтысячный отряд, крымский хан и его разбитая армия окольными путями бросились наутек. Узнав о бегстве Девлет-Гирея, царские воеводы подняли всех, кто мог держать в руках оружие, и ринулись на врага. Стремительным ударом был разгромлен и истреблен до последнего человека ханский заслон. Московские ратники преследовали и нещадно рубили бегущих к Оке пеших крымцев. Спасаясь, татары, ногаи и турки толпами бросались в реку. Плывущих били баграми, веслами, кололи копьями, стреляли из пищалей и луков. Река покраснела от вражьей крови. Остававшийся охранять переправу двухтысячный отряд крымцев был атакован с двух сторон и разбит наголову. Хан и около 10 тысяч конников — все, что осталось от некогда огромной и грозной армии, — прорвались и ушли в степь.

Победа была полной. Такого разгрома ни Крымское ханство, ни Блистательная Порта еще не знали. Под Молодями было уничтожено 110 тысяч человек — практически все взрослое мужское население Крыма. Русским достались богатые трофеи: пушки, казна, ханские знамена, обоз и даже личные сабля и лук Девлет-Гирея.

Сражение 29 июля — 3 августа 1572 года стало поворотной точкой в противостоянии Руси со степью. Разоренная набегами, стихийными бедствиями, раздираемая внутренними проблемами, ведущая войну на два фронта, Русь все-таки выстояла, доказав свое право на существование как великая православная держава. Потеряв за три года на русских равнинах 20 тысяч отборных янычар и всю армию своего союзника, Блистательная Порта навсегда отказалась от планов покорения не только Московского царства, но и дальнейшей экспансии в Европу. Мечтам Турции о мировом господстве пришел конец.

Россия окончательно стала единой державой, превратившись из заурядного Московского княжества в могучее Московское царство. Итог Молодинской битвы повлиял не только на судьбу нашей страны, но и на судьбу всего мира. Однако об этом знаменательном событии и сегодня знает лишь ограниченный круг специалистов и любителей военной истории. «По своим масштабам, — пишет историк Николай Скуратов, — сражение при Молодях превосходит Куликовскую битву, между тем об этом выдающемся событии не пишут в школьных учебниках, не снимают фильмы, не кричат с газетных полос. Это и не удивительно, ведь в противном случае можно дойти до пересмотра нашей истории и героизации Ивана Грозного».

Наверное, именно поэтому блистательная победа русского оружия была «положена под сукно» и на долгие годы успешно «забыта».