Первая мировая война как-то затерялась в тени второй, в России же ее и вовсе впору называть неизвестной. Между тем в 1914–1916 годах, на пике патриотического подъема, у нас в стране эту войну называли и Второй Отечественной и просто Великой. Вот только заканчивали ее уже без России и без России перекраивали карту мира, в которой самой крупной стране Европы отводилась роль резервации для прокаженных. Стоит ли удивляться, что просуществовала версальская система менее двух десятилетий?

Так почему же после Первой мировой войны, казалось бы, наученное горьким опытом человечество так и не смогло заложить основы долгого и прочного мира? Какие мифы с ней связаны? И какова была мораль всей этой трагедии?

Миф первый. Без правых и виноватых

В вопросе о причинах Первой мировой войны даже отнюдь не марксистки настроенные историки обычно возлагают вину на обе противоборствующие стороны — и на Антанту (Россия, Англия, Франция, позже Италия, США и другие), и на Центральные державы (Германия, Австро-Венгрия, позже Турция и Болгария).

Между тем доли ответственности здесь далеко не равноценны. Начнем с того, что меньше всего в войне была заинтересована Россия, развивавшаяся такими темпами, что, как признавала германская разведка, к 1917 году «победить эту страну будет невозможно». Естественно, бредившей мировой гегемонией Германии ждать до 1917 года было невыгодно.

Именно здесь и лежит ключ к пониманию бурной завязки событий. Напомним, 28 июня 1914 года в Сараево сторонниками создания единого югославянского государства был убит наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд Габсбург. Австрия обвинила в организации покушения дружественную России Сербию, однако после ряда дипломатических маневров дело, казалось, пошло к разрешению кризиса.

И вот когда в странах Антанты возобладали благодушные настроения, а тамошние политики и генералы начали разъезжаться по курортам, австрийцы предъявили ультиматум, выполнение которого фактически означало отказ сербов от своей независимости. Пытаясь привести Габсбургов в чувство, Николай II объявил в России начало частичной мобилизации. И в этот момент боевой клич раздался в Берлине, где германский император Вильгельм II выразил готовность заступиться за «обиженную» Австрию. Пытаясь оттянуть время, необходимое для концентрации своих армий, он слал в Петербург «кузену Ники» успокаивающие телеграммы, а когда игру раскусили, объявил, что его «вынуждают вести войну», а сам он «чист перед Богом».

28 июля Германия объявила войну Россию. Лавина тронулась.

Поняв, что Россия не сможет в одиночку противостоять Германии и Австро-Венгрии, а ее падение означает подчинение Европы воле Вильгельма, французы и англичане объявили войну Центральным державам. Общемировая бойня стала свершившимся фактом. Вот только виновата ли в ней Россия, которая не стремилась к приобретению новых колоний и не мечтала расширить свои территории в Европе? Решающий мотив носил альтруистический характер — защита «единокровной и единоверной Сербии», которой, в сущности, можно было без особого ущерба пожертвовать, чтобы получить столь необходимую мирную передышку в три года. Правда, принесение подобной жертвы можно было бы расценить как предательство, что оказалось для российских политиков неприемлемым.

Миф второй. Прогнивший царский режим

«Слабовольный царь», «бездарные генералы», «посылаемые на бойню солдаты»…

Что же имело место в действительности? Если брать чисто военный аспект событий, то следует признать, что царские генералы не допустили и сотой доли тех ошибок, которые в 1941–1942 годах допустили генералы советские. Да, бесспорно в ходе войны имели место крупные поражение, такие как разгром 2-й армии генерала Самсонова в Восточной Пруссии (август-сентябрь 1914 года) и Горлицкий прорыв немцев (в июне 1915 года). Однако они вполне компенсировались успешными операциями против Австро-Венгрии в ходе Галицийского наступления (август-сентябрь 1914 года) и Брусиловского прорыва (июнь 1916-го). И это не говоря о Кавказском фронте, где и в 1914-м, и в 1915-м, и в 1916-м войска генерала Юденича образцово-показательно громили превосходящие силы турок. На море сравнительно слабый, по сравнению с германцами, русский Балтийский флот надежно охранял фланги сухопутной армии и время от времени совершал набеги из-за минных ограждений, причем эта тактика оказалась настолько удачной, что потери немцев превысили наши почти вдвое.

На суше контраст между нашими и вражескими потерями выглядел не столь разительным, но все же приведем цифры: к началу 1917 года убитыми и умершими от ран Россия потеряла около 600 тысяч человек, Германия — один миллион 50 тысяч. Правда, в плену находилось два миллиона 600 тысяч русских солдат и офицеров, а в России австрийских и германских пленных — менее двух миллионов.

Но может быть, если генералы оказались на высоте, то подкачали гражданские чиновники и министры, которых якобы по собственной воле назначал и смещал «святой черт» Распутин?

Очевидно, что Николай II плохо умел выстраивать отношения с тогдашней политической элитой, которую то чрезмерно распускал, то с излишней жесткостью начинал подтягивать. И придворная оппозиция приложила максимум усилий, чтобы создать легенду о всемогуществе Распутина, который во время Первой мировой войны «пред светлые царские очи» и не допускался-то ни разу.

А потом легенда зажила собственной жизнью, и уже сам старец нахально писал министрам записки «Милай, исполни мою просьбу…». И те исполняли, потому что верили, что Распутин действительно вхож и в кабинет императора, и чуть ли не в спальню императрицы… Ситуация, конечно, мерзкая, однако не делающая чести скорее представителям самой элиты, которые, подрывая престиж царя, как вскоре выяснилось, рыли самим же себе могилы.

Миф третий. Обессиленная Россия

В конце 1916 года у самого авторитетного русского военачальника Алексея Брусилова журналисты поинтересовались, когда, наконец, война будет выиграна, на что этот не склонный к легковесным суждениям человек ответил: «Она, в сущности, уже выиграна».

Действительно, положение германо-австро-болгаро-турецкой коалиции выглядело незавидным. Центральные державы напоминали осажденную крепость, на которую с запада наседали англичане и французы, с востока — русские, с юга — итальянцы. Численное превосходство Антанты над неприятелем было почти двойным — 14 миллионов штыков и сабель против 7,3 миллиона. Примерно таким же было и соотношение экономических потенциалов.

За время участия в войне производственный потенциал России вырос на 40 процентов. Пулеметов по сравнению с 1914 годом выпускалось больше в восемь раз, пушек — в десять, винтовок — в тринадцать. Запасенного на складах оружия, снаряжения и боеприпасов красным и белым хватило на то, чтобы при практически полностью неработающей промышленности ожесточенно лупить друг друга в течение трех лет (с 1918-го по 1920-й).

В России в 1916 году было собрано 60 миллионов тонн зерна, что примерно на 3–5 миллионов уступало среднегодовым показателям. Правда, из-за нехватки рабочих руки и необходимости кормить армию карточки на продовольствие все же ввели, но… только на сахар.

В армии ежедневный солдатский паек сократился: вместо фунта мяса и полуфунта сала в день давали полфунта мяса и 70 граммов сала, хлеба — два фунта вместо прежних трех. В то же время у главного противника — немцев — войсковой паек был еще почти в два раза ниже, а карточки вводились и на мясо, и на хлеб, и даже на картофель.

В общем, если сравнивать с другими крупными государствами, участвовавшими в конфликте, страдания населения России были наименьшими.

Из-за чего же тогда Российская империя рухнула?

По стечению обстоятельств три глубоко враждебные друг другу силы — придворная оппозиция, либералы и радикальные революционеры действовали в одном направлении и весьма преуспели в своих попытках убедить общество в том, что высшая власть в лице Николая II не способна управлять государством. И при этом ими манипулировали германские, да и союзные, спецслужбы, которые были заинтересованы в том, чтобы раскачать ситуацию. Делиться плодами победы наши партнеры по Антанте очень не хотели. 

Мораль для России. И не только

Итак, поражение России в Первой мировой войне следует признать величайшим историческим недоразумением. Не рухни наша страна в омут революции, и на Версальской конференции победителей ее голос значил бы больше, чем голоса Англии, Франции или Соединенных Штатов. Фактически Россия превратилась бы в арбитра Европы и, надо полагать (если обратиться к примеру царя Александра III Миротворца), выполняла бы ее с большим успехом, нежели те, кто пытался выступать в этой роли.

Что же в реальности получила новая, уже большевистская Россия, зафиксировавшая свое поражение Брестским миром? Химеру мировой революции и вполне реальную потерю Финляндии, Польши, Прибалтики, Украины, большей части Белоруссии, Закавказья.

Правда, после поражения Германии часть утраченного была возвращена обратно. Однако к участию в определении послевоенного устройства Европы победившая Антанта в лице трех «великих держав» (Англии, США и Франции) своего бывшего союзника не пригласила.

Более того, вместо того чтобы попытаться интегрировать Россию в новую Европу, ее намеренно поставили в положение страны-изгоя, отгороженного от «цивилизованного мира» «санитарным кордоном» из бывших российских же территорий — Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши.

А заодно в положение изгоя поставили и проигравшую войну Германию, которая была крупнейшей страной Европы и по промышленному потенциалу, и по численности населения (после России). Вспомним еще и о том, что границы между старыми и новорожденными государствами проводились и перекраивались произвольно, без серьезного учета национального состава населения. В результате Польша ссорилась с Чехословакией, Венгрия с Румынией, Румыния с Болгарией, Болгария с Югославией, а внутри Югославии сербы никак не могли ужиться с хорватами.

Вся версальская система оказалась плодом умозрительных построений английских и американских политиков, озабоченных исключительно тем, как поделить между собой Европу на зоны влияния. Могла ли подобная система просуществовать долго, даже при условии создания такой структуры для разрешения конфликтов, как Лига Наций, — вопрос риторический.

Сначала обиженные Россия и Германия помогли друг другу встать на ноги, а затем начали проводить самостоятельную политику, постепенно демонтируя версальскую систему. А хитроумия британских политиков хватило только на то, чтобы попытаться столкнуть Москву и Берлин лбами.

Итог известен: пострадала сама Англия, которой пришлось пережить и крах версальской системы, и гибель ее союзников-марионеток, перемолотых военной машиной германского вермахта, и позднее прозрение, озвученное все тем же Черчиллем, признавшим, что политика Кремля накануне Второй мировой войны оказалась хотя и эгоистичной, но в высшей степени отвечавшей национальным интересам самой России. Потом была совместная борьба против фашизма и присоединение к этой борьбе Америки, понявшей, что есть в мире звери пострашнее русского медведя, и победа, и новая ссора…

Слишком уж глубоко сидит в политиках Запада страх перед огромной российской державой, слишком уж неискоренимо желание отгородиться от нее «санитарным кордоном» и ослабить в мелких конфликтах со своими марионеточными союзниками. Но это уже тема для отельного разговора…

Главные же итоги Первой мировой войны — в разделении государств на простые и те, которые «право имеют»; в попытках прикрывать собственную агрессивную политику пышной фразеологией; в навязывании псевдодемократических ценностей; в циничном игнорировании самими же созданных международных институтов и трусливой пассивности перед грубой силой.

В общем, уроков и моральных сентенций можно извлечь много. Но как раз те, кто в 1918 году оказался в роли победителей, меньше всего склонны к ним прислушиваться. На поражениях учатся лучше, и в этом отношении России, наверное, повезло, что перекраивать карту мира ее представителей не позвали.