Пословицы и присказки — это настоящие сокровища, украшающие речь. Правда, со временем появляются новые языковые ценности, а многие присказки становятся совершенно непонятными в современных реалиях. Кто такой, например, «отставной козы барабанщик»? При каких болезнях «прописывали ижицу»? А как может быть «положение хуже губернаторского»? Оказывается, в старину так говорили о человеке, попавшем в крайне затруднительные и даже унизительные обстоятельства. В положение хуже губернаторского время от времени попадали и сами губернаторы...

К нам едет… губернатор!

– Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет губернатор. Губернатор из Петербурга!

Услышав эти слова, чиновники города Тобольска застыли в ужасе. Жили себе, не тужили, и «вот не было заботы, так подай!». В тихий спокойный сибирский край едет новый губернатор, некий Бантыш-Каменский. Тобольские чиновники решили разузнавать, кто такой и что от него ожидать? Оказалось, что Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский окончил Московский университет, в совершенстве владеет французским, немецким, английским, итальянским и латинским языками, служил в Коллегии иностранных дел. Он выполнял важные поручения за границей, а потом был правителем канцелярии при военном губернаторе Украины.

Изумление чиновников вызвал тот факт, что Бантыш-Каменский серьезно занимается историей. Плодом его пятилетнего пребывания в Малороссии стал труд «История Украины от присоединения ее к Российскому государству до отмены гетманства». Чиновники, даже те, кто годами книг в руки не брал, взялись читать произведения будущего начальника. Прочли «Деяния знаменитых полководцев и министров Петра I», и последние волосенки на чиновничьих головах встали дыбом. Бантыш-Каменский позволил себе осуждать временщиков, взяточников и фаворитов. Это была немыслимая смелость! Российская цензура позволяла резать правду-матку только о далеких временах Ивана Грозного, да и то с опаской и оглядкой на царскую особу. Однако Бантыш-Каменский не стал маскировать лестью подлые дела вымогателей и подхалимов.

«Что можно ждать от человека, который осуждает взяточничество?» — подумали тобольские чиновники и приуныли.

В 1823 году за написание «Истории Малороссии» Бантыш-Каменский был пожалован чином статского советника и занесен в список кандидатов, избираемых на должность начальников губерний. Дмитрий Николаевич был молод, ему не исполнилось и сорока лет, полон сил, энергии и желания трудиться. Друзья предупреждали кандидата в губернаторы, что это должность непростая и даже опасная для человека, не умеющего идти на компромиссы.

– Не просись в губернаторы, — говорили ему приятели. — Губернатор должен всем угождать, у него начальников куча.

– Губернатор должен быть полезен человечеству и поступать по закону, присяге и совести своей, — отвечал Дмитрий Николаевич.

– Теперь все думают только о собственной пользе, — возражали друзья, — а с такой философией не миновать тебе суда!

– Вздор! Суда должны бояться бездельники, — гордо заявил Бантыш-Каменский. — Времена теперь изменились! Мы живем в девятнадцатом веке!

Рубашки из крапивы, «чертовы яйца» и прочее

29 мая 1825 года Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский вступил в должность губернатора Тобольской губернии. По прибытии на место службы Бантыш-Каменский получил первое и очень сложное поручение. Генерал-губернатор Западной Сибири Капцевич приказ ему уладить земельный спор. Крестьяне трех волостей претендовали на крошечный клочок земли. Спор продолжался ни много ни мало сто пятьдесят лет! И это в Сибири, где просторы такие, что «хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь». Однако никто из спорщиков не хотел уступить ни пяди родной земли. Бантыш-Каменский быстро разобрался, что тяжба выгодна только поверенным, представителям крестьян, которые сделали ее источником постоянного дохода. Он пригрозил им тщательным разбором их деятельности, и за одну неделю спор был разрешен.

Губернатор обозрел город Тобольск и обнаружил множество неполадок. Тобольск справедливо называли столицей Сибири, через него проходили почти все торговые пути, но город от этого никакой выгоды не получал. Бантыш-Каменский приказал взимать налоги с купеческих судов, лодок и возов. Доходы бюджета удвоились и пошли на благоустройство города. Были приведены в порядок мостовые, увеличен штат пожарной команды. Улицы осветили масляными фонарями, хотя освещение было довольно тусклым. Горожане сразу стали жаловаться, что фонарщики экономят масло для собственной каши, но к нововведению привыкли быстро.

В кратчайшие сроки Бантыш-Каменский претворил в жизнь программу сноса ветхого жилья. Он приказал «сломать дома, угрожающие падением». Постройки, идущие под снос, были предварительно оценены. Владельцам выдали соответствующие суммы денег на постройку или приобретение нового жилья.

Губернатор заглянул на рынок и увидел, что крестьяне продают скупщикам хлеб за бесценок. Возмущению Дмитрия Николаевича не было предела. Он приказал повысить закупочные цены, и хлебопашцы начали получать прибыль от своих трудов. Наблюдательный губернатор обратил внимание, что в Тобольске не исполняется указ императрицы Екатерины Великой от мая 1765 года. Мудрая государыня считала, что «лучший способ к предотвращению голодного бедствия состоит в тех земляных яблоках, кои в Англии называют «потетес». Русские крестьяне называли иностранную новинку «чертовы яйца» и не желали осквернять свои огороды отвратительным на вкус растением. Государственная политика внедрения картофеля с треском провалилась, в чем Бантыш-Каменский убедился, пройдясь по торговым рядам Тобольска: «чертовых яиц» не было и в помине. Неизвестно, как губернатор уговорил упрямых сибиряков разводить картофель, но ему это удалось. А ведь это было дело нешуточное. Достаточно вспомнить, что в сороковые годы XIX века по России прокатались картофельные бунты — протесты против обязательного выращивания картофеля.

Если картофеля в Сибири до приезда Бантыш-Каменского не было, то крапива росла в изобилии и использовалась для лечения импотенции. Как сказано в старинном лечебнике: «Многие мужчины получили великую пользу от сечения крапивою». Бантыш-Каменский напомнил сибирякам, что крапива — одно из древнейших растений, которое человек научился обрабатывать. По инициативе губернатора, вспомнив старинные методы, из крапивы стали изготавливать пряжу и шить из «крапивных» тканей рубахи.

Бантыш-Каменский посетил городскую больницу. В Тобольском лазарете больные лежали в общих помещениях: и те, кто кровью харкает, и те, кто животом страдает. Губернатор потребовал, чтобы больные были разделены по отдельным палатам согласно медицинским диагнозам. Он позаботился о проведении в больнице вентиляции и улучшении питания. Городские скотобойни располагались в центре Тобольска и были постоянным источником распространения заболеваний и неприятного запаха. Бантыш-Каменский распорядился перенести бойни подальше от города.

Преобразования коснулись и городских бань. Патриархальные времена представляются нам образцом стеснительности и наивности, но издавна на Руси в городских банях мужчины и женщины мылись вместе. Иностранцы с удивлением писали, что «там ходят голые женщины разного возраста, не стыдясь, да еще и шутят над своей нескромностью». В 1743 году императрица Екатерина Великая запретила мыться в городских банях мужчинам вместе с женщинами, но указ этот существовал только на бумаге. По приказанию Бантыш-Каменского установили мужские и женские дни для посещения городской бани.

А теперь внимание, любезные читатели. Следующее свершение Бантыш-Каменского на посту губернатора можно назвать эпохальным, немыслимым и неповторимым в истории России. Ему удалось за полгода провести грунтовую дорогу длиной в две тысячи верст! Согласитесь, что губернатор, добившийся подобного успеха, достоин рукотворного памятника при жизни с надписью на постаменте: «Победителю русской беды». Однако даже благодарности Бантыш-Каменский не дождался, более того, строительство дорог поссорило его с влиятельным вельможей Михаилом Сперанским, автором «Сибирского учреждения». Согласно этому документу дороги должны были строить дорожные команды, которые набирались из ссыльных. Правда, Сперанский не учел, что ссыльные, оказавшись на свободе, пускались в бега, или отлеживались в больницах, или заставляли работать за себя поселян. Бантыш-Каменский составил отчет с цифрами и фактами о бесполезности таких строителей. Губернатора предупреждали, что Сперанский не потерпит возражений и критики своей инструкции.

– Я не отступлю от своего долга. Пусть мстят мне сильные, — отвечал Бантыш-Каменский. — Я не страшусь их. Можно очернить невинного, но черным его сделать нельзя.

В декабре 1826 года в канцелярию губернатора стали поступать сведения о волнениях среди коренных сибирских народов. Остяки и самоеды ссорились из-за кочевий в тундре. Бантыш-Каменский не стал руководить процессом из кабинета. Он преодолел 1500 километров, чтобы самому разобраться в ситуации. Дмитрий Николаевич увидел беспросветное пьянство, повальный сифилис, неподъемные пошлины и в недалеком будущем вымирание коренных народностей. Губернатор принял энергичные меры: уладил спор из-за кочевий, снабдил жителей казенным хлебом, приказал снизить грабительские налоги, повелел немедленно прислать врачей, чтобы приостановить эпидемию сифилиса. Деньги на медикаменты были выделены из бюджета.

В 1827 году Бантыш-Каменский приехал, чтобы удостовериться в выполнении своих требований. Дмитрий Николаевич побывал в поселке Березово. И тут историк победил губернатора. Бантыш-Каменский совершил поступок, который ему не раз поставят в вину...

Счастья баловень безродный

Село Березово известно всей России как место пребывания знаменитых российских персон. Правда, прибывали знаменитости в сибирскую глушь не по своей воле, а под конвоем. Самым известным березовским ссыльным стал князь Александр Данилович Меншиков, генералиссимус, адмирал, первый губернатор Санкт-Петербурга, обладатель всех мыслимых и немыслимых званий и наград.

Главным достоянием Меншикова была дружба с Петром Великим. Царь знал достоинства и недостатки своего любимца и часто говаривал, что Данилыч «рука вороватая, но верная». Однако в 1716 году злоупотребления Меншикова перешли грань разумного. В «Деяния знаменитых полководцев и министров Петра I» Бантыш-Каменский писал: «Меншиков начал увеличивать огромное свое состояние, входил под чужим именем в разные казенные подряды. Над ним учреждено несколько следственных комиссий. Члены суда, начиная с младшего, стали предлагать свои мнения о наказании Меншикова: приговаривали его к ссылке и даже к лишению жизни. Дошла очередь до Петра Великого. Монарх вычислил кратко все подвиги Меншикова; упомянул, что он спас и его собственную жизнь.

– По мнению моему, — заключил Петр Великий, — довольно будет, сделав ему за преступления строгий выговор, наказать его денежным штрафом, соразмерным хищению».

Меншикову был назначен штраф в шесть тысяч рублей, но Александр Данилович не спешил его выплачивать. В 1719 году следственная комиссия пригрозила Меншикову арестом, если он не отдаст «штрафные деньги». Обладатель несметных богатств, владелец 50 тысяч крепостных душ написал, что не имеет денег уплатить штраф. Царь начертал на прошении резолюцию: «Не брать».

Петр продолжал смотреть на коррупционные деяния Меншикова сквозь пальцы, но в 1724 году его терпение лопнуло: «Петр отнял у своего любимца главные средства к непозволительному обогащению. Тогда Меншиков заплатил двести тысяч рублей штрафных денег».

В январе 1725 года после смерти Петра Великого Меншиков возвел на трон его жену Екатерину I, и никакой суд ему уже был не страшен. 6 мая 1727 года началось правление императора Петра II, внука Петра Великого. Одиннадцатилетний мальчик-император шагу не мог ступить без дозволения Меншикова. Александр Данилович решил окончательно упрочить свою власть, обручив Петра II со своей дочерью Марией, но тоже попал в положение хуже губернаторского. 8 сентября 1727 года бывший «полудержавный властелин» был арестован, отправлен в ссылку и после долгих мытарств оказался в Березово.

Бантыш-Каменский, написавший биографию Меншикова, захотел увидеть его могилу. Он приказал березовскому городничему Андрееву «открыть место погребения Меншикова». После его смерти прошло 96 лет и три месяца, но отыскать его могилу не составило труда. В 1797 году в Березове скончался на сто седьмом году жизни мещанин Матвей Баженов, который опускал в могилу гроб Меншикова. Перед смертью он рассказал о месте погребения казаку Ивану Шахову. Над могилой не было даже холмика, но Шахов точно указал место. Городничий Андреев привык исполнять указания начальства дословно. Бантыш-Каменский приказ «открыть место погребения», то есть найти, а Андреев понял, что «открыть» означает раскопать, что и было сделано. Картина предстала удивительная. Труп Меншикова был полностью покрыт льдом и не подвергся тлению.

Бантыш-Каменский приехал в Березово 6 января 1827 года и сразу отправился к могиле Меншикова. От соприкосновения с воздухом тело покойного почернело, но Дмитрий Николаевич нашел полнейшее сходство с прижизненными портретами вельможи. По приказу Бантыш-Каменского с покойного был снят нательный крест, изъят кусочки ткани от сюртука и погребального покрывала. Из бровей покойника вырвали несколько волосков и положили в баночку со спиртом. Затем была отслужена панихида. Могилу привели в приличное состояние, сделав возвышение из дерна и поставив оградку. Реликвии, извлеченные из могилы, Бантыш-Каменский отправил в Петербург князю Александру Сергеевичу Меншикову, правнуку петровского фаворита.

Крапивное семя

А теперь вновь вернемся к присказкам. Знаете ли вы, что означает словосочетание «крапивное семя»? Нет, из крапивного семени ничего полезного извлечь невозможно, поскольку так называли чиновников, крючкотворов и взяточников.

Бантыш-Каменскому пришлось на себе испытать действие крапивного семени. Успехи губернатора не радовали его подчиненных. Они всячески пытались прибрать его к рукам. Почт-директор Миллер, не стеснясь, сказал Бантыш-Каменскому:

– Если бы я был губернатором, то брал бы с исправника десять тысяч в год, с откупщиков — по тридцати тысяч. Ведь члены губернского правления берут. Так лучше вам пользоваться, чем им?

«Председатель губернского суда Кукуранов, глупый, упрямый, крививший душой и законами, решал дела по произволу, или, лучше сказать, по карманным связям. Я изъявил ему мое неудовольствие, — писал Бантыш-Каменский. — Кукуранов сделался дерзким против меня, начал помещать в своих представлениях оскорбительные для моего звания выражения, не уважал моих предложений о скорейшем решении арестантских дел».

Не лучше дела обстояли и среди писарей, которые выдумывали невероятные налоги, увеличив сборы с крестьян за одни год втрое!

Губернатор предпринял энергичные меры, чтобы искоренить злоупотребления на всех уровнях власти, но крапивное семя тоже не дремало. Губернский суд и казенная палата перестали выполнять распоряжения губернатора. В Петербург полетели доносы, обвинявшие Бантыш-Каменского во всех смертных грехах. Жалобы эти попали на стол Сперанского, который давно имел зуб на человека, осмелившегося критиковать его инструкции.

В марте 1827 года в Тобольск прибыли сенаторы Безродный и Куракин, чтобы разобраться в ситуации.

– К нам едут ревизоры. Ревизоры из Петербурга! — обрадовались тобольские чиновники, зная, что ревизоров подбирал обиженный Сперанский.

Ревизия началась, но обнаружить серьезных нарушений не удавалось. Тогда сенатор Безродный переоделся простым горожанином и ходил по Тобольску, предлагая жителям жаловаться на губернатора. Резкой критике подверглись нововведения губернатора. Ревизор Безродный потребовал прекратить лечение сифилиса лекарствами и вернуться «к туземным средствам»: пиву из молодого ельника, ячменя, овса и хлеба. Вопрос о создании больницы для больных сифилисом был отложен в долгий ящик. К содержанию арестованных в тюрьмах у Безродного не было претензий. Он с удовольствием отобедал арестантскими щами, супом и ржаным хлебом и потом «несколько раз посещал острожную кухню». Однако от внимания ревизоров не ускользнул тот факт, что Бантыш-Каменский гуманно относился к декабристам, которые через Тобольск отправлялись на каторгу в Восточную Сибирь. Учитывая, что декабрист Михаил Фонвизин приходился ему родственником, это обстоятельство сильно осложнило положение губернатора.

Окончательный удар был нанесен известием из Петербурга. Николаю I донесли о вскрытии могилы Меншикова. Император потребовал «узнать без отлагательства, по чьему повелению и по какому поводу было сие сделано?». Бантыш-Каменский ответил, что «поводом было единственно мое желание отыскать место, где покоился знаменитый изгнанник». Ответ не удовлетворил императора, поскольку «дошло до сведения Его Величества, что с тела вырезаны бровь и глаз». Бантыш-Каменский отправил в Петербург еще один подробнейший отчет. Император соизволил заметить, что любопытство губернатора «по крайней мере неуместно».

Ревизия продолжалась четыре месяца. Ревизорам Безродному и Куракину были пожалованы бриллиантовые знаки ордена Анны I степени. Измученный физически и нравственно Бантыш-Каменский заболел «желчной горячкой». Отставка стала делом времени.

30 июля 1828 года Бантыш-Каменский был уволен с губернаторской должности: «…дабы впредь, если на службе будет, при самых порывах усердия не отклонялся от установленного порядка». Дмитрий Николаевич не сдался. Он пять лет доказывал свою правоту, трижды обращался к императору Николаю I. В прошениях Бантыш-Каменского нет заискивания и жалких оправданий, есть вера, что настанет время, когда не будет без вины виноватых: «Россия! Любезное отечество мое! Доколе законы будут колеблемы неправдою? Доколе блюстители правосудия, управляемые страстями и прихотью, будут преследовать беззащитных, не страшась последствий? И в какое время! Когда каждый россиянин пребывает в твердом уповании, что его собственность, благосостояние, жизнь и честь найдут верную защиту!»

6 марта 1833 года Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский был полностью оправдан, а «господам ревизорам поставлена на вид неосновательность их донесений».

Ни государственная служба, ни издание трудов по истории России не принесли Дмитрию Николаевичу материального благополучия. Бантыш-Каменский умер 25 января 1850 года, не оставив детям ни копейки денег. Император Николай I пожаловал десять тысяч рублей на погашение его долгов.