В феврале 2008 года тогда еще кандидат в президенты РФ Дмитрий Медведев высказал следующую мысль: «В основе нашей политики должен лежать принцип, который считаю, несмотря на всю его очевидность, важнейшим для деятельности любого современного государства, стремящегося к достижению высоких стандартов жизни. Это принцип «Свобода лучше, чем несвобода». И кто же не согласится с этими словами? Однако дело в самой малости: а существует ли она в жизни, эта самая свобода?

Определений этого понятия существует великое множество. Весьма популярно такое утверждение: «Свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого». Его попеременно приписывают то русскому анархисту Михаилу Бакунину, то французскому писателю Виктору Гюго. Из этого вытекает, что свободным может быть только одинокий человек, живущий на необитаемом острове. Да и то не всегда – вспомним хотя бы Робинзона Крузо, жизнь которого зависела от массы случайностей, и он вовсе не был свободен в выборе образа собственного существования.

Если покопаться в словарях (по мнению одного популярного современного писателя, словари – величайшие из книг, разумеется, после Библии), то можно отыскать еще не один десяток определений понятия «свобода». Но самая ходячая из множества дефиниций гласит: «Свобода есть осознанная необходимость». Ее авторство приписывают и Бенедикту Спинозе, и Георгу Гегелю, и Карлу Марксу, и Фридриху Энгельсу, и Владимиру Ленину. А некоторые исследователи уверяют, что первым его произнес аж Аристотель. Но ведь если вдуматься, именно оно говорит о том, что свобода заканчивается там, где человек начинает самостоятельную жизнь!

И вообще – осуществимы ли принципы, провозглашенные Великой французской революцией, знаменитая триада «Свобода, Равенство, Братство»? О каком равенстве людей, о каком братстве народов можно говорить в наше время? Разве что только в церковных проповедях. Но даже в них вряд ли можно говорить о свободе, особенно о свободе слова. Вот на ней мы и остановимся.

Считается, что свобода слова – одно из самых серьезных завоеваний демократического общества. Она закреплена в знаменитой статье 19 Всеобщей декларации прав человека, в статье 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и, наконец, в статье 29 Конституции Российской Федерации. Но существует ли она на самом деле? Не будем говорить о политиках, которые публично защищают эту свободу и гордятся тем, что режут правду-матку в глаза своим оппонентам и честно отстаивают права своих сторонников. Цену словам политиков мы знаем. Потому возьмем слово, тиражируемое средствами массовой информации всех видов – как на бумажных, так и на любого вида электронных носителях.

Если полностью соответствовать либерально-демократическим идеям, то именно журналисты, то есть пишущая, попросту говоря, братия, являются носителем такой непреложной ценности, как свобода слова. Но не следует забывать один из основополагающих постулатов не только ленинизма, но и общественной жизни вообще: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Так сказал Ленин в своем труде «Партийная организация и партийная литература» (пояснение для нынешней молодежи: под словом «литература» вождь мирового пролетариата понимал периодическую печать).

Нельзя не согласиться с правдивостью этой сентенции (или истинностью, если хотите). Журналистика, по всеобщему признанию, входит в число трех древнейших профессий. Первой, безусловно, является проституция, а вот спор из-за второго места извечно ведется между журналистами и шпионами. Со своей стороны, я бы отметил, что только журналистика сочетает в себе черты, присущие и проституции, и шпионажу.

Вспомните старинный кавказский анекдот: «Кто девушку ужинает, тот ее и танцует!» Мне могут возразить: есть ведь по-настоящему независимые СМИ, в том числе и в нашей стране! Но ведь журналист (в широком понимании этого слова) должен кормиться собственным трудом, значит – кто-то ему платит! И даже супернезависимая газета, к примеру, должна как-то материально обеспечивать свое существование. Если она делает это за счет рекламы – значит, зависит от рекламодателей; если за счет продаж – то зависит от распространителей, то есть от торговой сети, у которой есть свои хозяева, «связанные одной целью, скованные одной цепью»… Словом, картина неутешительная. И невольно вспоминается эпитафия на могильном камне Мартина Лютера Кинга: «Свободен, наконец, свободен!»

Последние десятилетия заставили мировую журналистику особенно ярко проявить свой продажный характер. Ничего не имею против того, если мировоззрение журналиста совпадает с позицией хозяина (а хозяин всегда есть!), выплачивающего ему денежное содержание. Но увы! Продажностью и лицемерием отличаются, пожалуй, авторы, представляющие самые разные слои и категории общества: государственники, либералы, почвенники, радикалы всех статей и мастей и даже (пожалуй, в особенности) особи нетрадиционной сексуальной ориентации. Довольно будет припомнить шквал осуждений и общественного порицания, обрушившийся на замечательную спортсменку, семикратную чемпионку мира Елену Исинбаеву из-за следующих слов: «…мы считаем себя нормальными, стандартными людьми. У нас парни живут с девушками, девушки – с парнями. Так сложилось исторически».

А сколько более утонченных примеров продажности наших современников-журналистов можно было бы привести! Складывается впечатление, что нынешние отечественные СМИ регулярно занимаются «мочиловом» людей, неугодных владельцам этих самых «средств массовой дезинформации». Как именно в нашем обществе реализуется свобода слова, рассказал еще в XVIII веке выдающийся английский литературный критик и поэт Сэмюэл Джонсон: «Любой человек имеет право говорить то, что он считает нужным, а любой другой человек имеет право бить его за это». Чаще всего этот принцип реализуется довольно-таки топорно, грубо, в полном соответствии с принципами, провозглашенными Йозефом Геббельсом: «Ложь, повторенная тысячу раз, становится правдой» и – «Мы добиваемся не правды, а эффекта». А хозяева (покупатели) таких журналистов руководствуются его же правилом: «Дайте мне средства массовой информации, и я из любого народа сделаю стадо свиней».

И еще несколько слов: мэтры журналистики отстаивают свое право на донесение до масс объективной информации. Был во времена волюнтаризма дивный анекдот: «На беговой дорожке встретились Хрущев и Эйзенхауэр. Никита Сергеевич блестяще провел забег и завоевал серебряную медаль. Дуайт Эйзенхауэр, как всегда, пришел предпоследним». Докажите, что эта информация не правдива!

Мне могут возразить, что я выразился слишком сильно. Но ведь так оно и есть! И так называемые «свободные СМИ» чаще всего служат просто-напросто предохранительным клапаном для выпуска постоянно накапливающегося пара недовольства обстоятельствами жизни. Так что же, могут спросить меня, неужели свободного слова нет?

Да, отвечу я: свободного ПУБЛИЧНОГО слова не существует. Свободным может быть только Поэт, о котором рассказал нам великий Пушкин: «Ты царь: живи один. Дорогою свободной иди, куда влечет тебя свободный ум, усовершенствуя плоды любимых дум, не требуя наград за подвиг благородный. Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд. Всех строже оценить умеешь ты свой труд. Ты им доволен ли, взыскательный художник? Доволен? Так пускай толпа его бранит и плюет на алтарь, где твой огонь горит, и в детской резвости колеблет твой треножник».

Незрелым юношей я с восторгом читал знаменитую дилогию Ильфа и Петрова. Я восхищался их остроумием, блеском сатирической мысли. Особенно радовало меня то место в «Золотом теленке», где бухгалтер Берлага сдает своих подельников по подпольным махинациям: «Выдал, гадюка? – добродушно спросил Шура… Берлага туманно пояснил: – Я это сделал не в интересах истины, а в интересах правды».

Тогда меня восхитило, как авторы в нескольких словах раскрыли образ жулика-демагога. И только много лет спустя, начитавшись другой литературы, я понял, насколько был прав несчастный бухгалтер и насколько велика разница между истиной и правдой. Яснее всех рассказал о ней Иван Сергеевич Тургенев в тексте, который упорно не включается в его канонические «Стихотворения в прозе». Вот этот текст, датированный июнем 1882 года:

«Истина и правда.
– Почему вы так дорожите бессмертием души? – спросил я.
– Почему? Потому что я буду тогда обладать Истиной вечной, несомненной... А в этом, по моему понятию, и состоит высочайшее блаженство!
– В обладании Истиной?
– Конечно.
– Позвольте; в состоянье ли вы представить себе следующую сцену? Собралось несколько молодых людей, толкуют между собою... И вдруг вбегает один их товарищ: глаза его блестят необычайным блеском, он задыхается от восторга, едва может говорить. «Что такое? Что такое?» – «Друзья мои, послушайте, что я узнал, какую истину! Угол падения равен углу отражения! Или вот еще: между двумя точками самый краткий путь – прямая линия!» – «Неужели! о, какое блаженство!» – кричат все молодые люди, с умилением бросаются друг другу в объятия! Вы не в состоянии себе представить подобную сцену? Вы смеетесь... В том-то и дело: Истина не может доставить блаженства... Вот Правда может. Это человеческое, наше земное дело... Правда и Справедливость! За Правду и умереть согласен. На знании истины вся жизнь построена; но как это «обладать ею»? Да еще находить в этом блаженство?»

Так вот: приведенное в начале текста изречение нашего тогдашнего президента является бесспорной истиной. Но не доставляет она блаженства, потому как правда – горька: истинная свобода, увы, просто недостижима.