Больше двухсот лет ученые и любители безрезультатно ищут так называемый клад Наполеона. При отступлении из Москвы в обозе французской армии находились сотни телег, груженных награбленным в столице добром. Эти ценности и назвали хлестко – «клад Наполеона».
Перекопаны гектары земли, обследованы десятки озер и рек, но даже следы клада не найдены. Поэтому резонно возникает вопрос – существовал ли этот клад в реальности?

Свидетельства участников войны 1812 года изобилуют противоречивыми сведениями. Например, генерал-губернатор Первопрестольной граф Ростопчин, то рассказывал близким, что это он отдал приказ о поджоге Москвы, а затем выпустил книгу, где утверждал, будто не имел к случившемуся никакого отношения. Следуя подобным противоречивым сведениям, любители истории до сих пор не могут найти следов наполеоновского клада. И не удивительно. Ведь если опираться на документы, то запутаться можно окончательно. А что, если порассуждать логически?

Москва, 1812 год. Генерал-губернатор Москвы получает приказ императора Александра I в случае необходимости эвакуировать ценности. В конце августа, когда становится ясно, что Москву сдадут французам, Ростопчин начинает эвакуацию государственных и церковных сокровищ в Казань, Нижний Новгород и другие города. Однако многие ценности вывезти не удалось. Часть своего личного и казенного имущества Ростопчин прячет в имении Вороново, которое будет разграблено французами. Теперь представим Москву 1812 года: официально объявлено, что город будет сдан, жителям и государственным учреждениям предписано эвакуироваться. Разумеется, возникают паника и хаос.

Легко представить, что какая-то часть чиновников и горожан не преминула воспользоваться ситуацией. Особенно чиновники, хорошо знакомые с закромами и списавшие свои хищения на вражеское нашествие. Простые горожане на бегу тоже вполне могут дотянуться до чего-нибудь. Наконец, есть просто шайки преступников, для которых хаос и паника – голубая мечта.

Французам в Москве, конечно, тоже досталось немало трофеев. Ведь в Первопрестольной проживали сотни тысяч людей, в том числе состоятельных. Наконец, были богатейшие храмы, которые православные люди грабить бы постеснялись в отличие от не скованных подобными «предрассудками» захватчиков.

14 сентября Великая армия (более 400 тысяч штыков и сабель) вступает в Москву. И все хотят урвать свой кусок – начиная с рядовых и заканчивая маршалами, располагавшими собственными личными обозами. Имелся такой обоз и у самого Наполеона. Так что если солдаты и младшие офицеры рассовывали по карманам и рюкзакам золото, серебро и драгоценные камни, то трофеями маршалов и лично Наполеона стали в основном произведения искусства – картины, скульптуры и т. п.

24 октября Наполеон покидает сожженную Москву. Русские войска преследуют тающую Великую армию, на нее постоянно нападают «летучие» партизанские отряды регулярной армии и казаков под командованием Давыдова, Сеславина, Фигнера и др. Терзают захватчиков и крестьянские партизанские отряды Четвертакова, Шубина, Самуся. Многие помещики организуют дружины из своих крестьян.

На всем маршруте отступления Наполеона от Москвы через Смоленск, Малоярославец, через реки Двину и Березину французскую армию преследовали отряды партизан и казаков. Молниеносно атакуя растянувшуюся на десятки километров Великую армию, они выклевывали из ее рядов все больше солдат – убитыми и пленными. И конечно, им тоже доставались трофеи, преимущественно из числа тех, что награбили в Москве французы.

Охотники за кладом Наполеона уверены, что французы или закопали его, или утопили в озерах на территориях России и Беларуси. Но если рассуждать здраво, закапывать и топить было просто нечего. Уже на подходе к реке Березина тысячи французских солдат не имели при себе ружей – потеряли или бросили. Голодные, истощенные, обмороженные, они мечтали хотя бы самим добраться до безопасного места. В войсковом обозе уже не оставалось трофеев, а маршалы и император не решились бы держать при себе десяток солдат для перевозки личных трофеев, армия и так была деморализована до крайности.

5 декабря Наполеон покинул разгромленную армию и направился в Париж. Из 450 тысяч французов, напавших на Россию, ее пределы покидали только около 25 тысяч человек выживших.

Так что никаких закопанных или утопленных сокровищ не может быть в принципе. Награбленное французами разошлось по рукам ополченцев и солдат. И в этом нет ничего зазорного или постыдного. Ведь и трофеи были не чужие, а награбленные у русского народа, и этот народ возвращал их себе. Да и что с ними делать? Не выкидывать же. Или, вернувшись в Москву, встать на площади и кричать: «Кому принадлежали эти серьги или кольца?» Так что к русским ополченцам и солдатам не может быть претензий. Другое дело – те, кто под шумок списал собственные хищения на грабежи захватчиков.