«Собор судивших меня патриархов…»
РОССIЯ
«СМ-Украина»
«Собор судивших меня патриархов…»
Евгений Гордейчик
журналист
Киев
5553
«Собор судивших меня патриархов…»
Суд над патриархом Никоном

Царя Алексея Михайловича современники называли «Тишайшим». Но за видимой сонливостью московского быта назревали великие преобразования. После окончания Смутного времени Москва наполнилась многочисленными иностранцами. Среди них были как западные мастеровые, искавшие легких заработков, так и авантюристы и шпионы всех мастей — агенты Польши и Священной Римской империи, завербованные ватиканским органом идеологического влияния, папской Конгрегацией пропаганды веры. Рим прекрасно понимал, что державная крепость России основана на преданности народа Православию, на независимом от государства положении Церкви и на нерушимо соблюдающемся принципе симфонии единства в государственном управлении светских и духовных властей. И потому католическая агентура избрала своей мишенью свободолюбивую боярскую среду. Знать уже давно тяготилась тем, что именно Патриарх, а не Боярская дума, является ближайшим советником государя.

В 1649 году аристократической верхушке удалось убедить «Тишайшего» царя принять свод законов, который, разрушая на корню древнее единство государства и Церкви, нес погибель российской державе. «Уложение», ограничивая размеры монастырских земель, серьезно подрывало церковную экономику. Но главной победой боярской партии стало создание нового ведомства — Монастырского приказа. Это чисто светское учреждение стало высшей судебной инстанцией Русской Церкви, заменив фактически упраздненные епископские суды. Отныне боярскому суду подлежало все духовенство, включая и самого Патриарха.

Фактически бесконтрольный приказ очень скоро зашел далеко за пределы, определенные законом. Аристократия сосредоточила в своих руках управление церковными финансами и стала назначать на ключевые духовные должности боярских протеже. После кончины престарелого Патриарха Иосифа Московскую кафедру занял энергичный Новгородский митрополит Никон. Главным делом своей жизни он считал ликвидацию «Уложения» и возврат Русской Церкви ее древних привилегий.

ВОЗВЫШЕНИЕ

В эпоху своего расцвета Никон носил титул «великого государя», о котором могли только мечтать ближайшие родственники царя. Благодаря своей воле и энергии выходец из простых крестьян Нижегородской губернии прошел нелегкий путь от сельского батюшки до Всероссийского Патриарха и ближайшего друга Алексея Михайловича.

Началась же головокружительная карьера Никона с переезда в Москву. Столичные купцы, прибывшие на ярмарку в город Макаров под Нижним Новгородом, где будущий святитель служил приходским священником, были тронуты красноречием Никиты (так звали святителя в миру) и уговорили батюшку переехать в столицу.

После смерти детей от чумы Никита принимает постриг и уходит на север. Возвращается он в Москву уже игуменом Кожеезерского монастыря. Аскетический вид Никона, его пламенные проповеди очаровали молодого царя. Алексей Михайлович не отпустил инока и в скором времени тот становится архимандритом Ново-Спасского монастыря и духовником царской семьи. В 1649 году Никона хиротонисают на Новгородскую митрополию. Его назначение на кафедру совпало с принятием «Уложения».

Усиление боярского контроля над церковными привилегиями было воспринято как оскорбление всеми без исключения епископами, но только Никон нашел в себе мужество выступить против нововведения. Путем тонкой дипломатической игры митрополиту удалось добиться привилегий для своей кафедры. Никон достиг не только того, что Новгородскую митрополию исключили из ведома Монастырского приказа, но за митрополитом даже было признано давно забытое право владения удельными вотчинами. Более того, он получил привилегию высшего надзора над государственным судом, что для его времени было делом совершенно неслыханным.

Больше всего способствовало укреплению царской любви к Новгородскому митрополиту его участие в подавлении бунта 1650 года. Никон не только укрыл в своих палатах царского воеводу Хилкова, но и сумел уговорить бунтовщиков сложить оружие. Именно после этого Алексей Михайлович стал наделять Никона самыми восторженными комплиментами: «Избранный и крепкостоятельный пастырь, наставник душ и телес, возлюбленный любимец и содружебник, солнце, светящее во всей вселенной, собинный друг, душевный и телесный».

Еще будучи в сане митрополита, иерарх сумел значительно возвысить значение патриаршей власти. Никон убедил царя в необходимости перенести в Кремль мощи трех московских святителей, пострадавших от царского насилия. Причем уговорил государя прочитать над мощами покаянную грамоту, в которой тот смиренно просил прощения за обиды, причиненные предками.

Своим богатырским видом Святейший поражал современников. Патриаршее облачение, в котором он ходил в далекие крестные ходы, весило около шести пудов.

ТРЕТИЙ РИМ

Патриарх принадлежал к числу заядлых поклонников идеи о всемирном значении Москвы как единственного оставшегося после падения Рима и Царьграда хранителя Православия — то есть третьего Рима. Никон небезосновательно считал, что место всероссийского Патриарха среди прочих предстоятелей православных церквей должно определяться не минувшей славой греков, а реальным весом Русской Церкви в международной политике. Если, как признают сами восточные Патриархи, русский царь — это единственный хранитель Православия во Вселенной, то и титул Вселенского должен носить Патриарх Москвы, а не басурманского Стамбула.

С такими государственными воззрениями Никона и были связаны его грекофильские настроения. Он ощущал себя хранителем веры не только на Руси, но и на всем Востоке. Именно поэтому собор в своей главной резиденции, подмосковном Новоиерусалимском монастыре, Никон выстроил как копию знаменитого храма Воскресения Христова на Святой земле. Алтарь в этом храме имел пять патриарших престолов. Средний, наиболее роскошный, Никон предназначал для себя как Вселенского Патриарха.

В то время замыслы Никона одобрял и Алексей Михайлович; окрыленный многочисленными военными и дипломатическими победами, царь лелеял надежду, что именно ему удастся изгнать турок с Босфора и сделаться властелином всей Византийской Эйкумены.

КНИЖНАЯ РЕФОРМА

Осуществлению замыслов Патриарха мешала разница в русском и греческом богослужении. Московиты небезосновательно считали богослужебные греческие книги еретическими, ведь заносчивые греки, откровенно смеявшиеся над «дикими» московскими обрядами, после падения Византии печатали их в Венеции, в итальянских типографиях. Естественно, что этим не преминули воспользоваться вездесущие иезуиты, вставлявшие в богослужебные тексты собственные католические поправки.

Никон решил унифицировать богослужение, переделав славянские книги по греческим образцам. Если раньше «поправки» в них вносились с присущей московскому быту неспешностью, то Никон подошел к вопросу книжной реформы со свойственной ему горячностью. Он пригласил в Москву ученых монахов-греков и приказал им как можно скорее перевести греческие изменения на церковнославянский язык. К сожалению, не знавшего древнегреческого языка Никона мало интересовала точность перевода, основной задачей «справщиков» он считал лишь скорейшее достижение единообразия в богослужении.

Подобными недочетами не преминул воспользоваться Ватикан. Конгрегация пропаганды веры, осведомленная об особой любви россиян к чинному богослужению, парадоксально сочетающейся с удивительной богословской безграмотностью, задумала хитроумный план — внести в богослужебные книги искажения, а затем, возбудив неудовольствие книжной реформой, добиться свержения Никона. Он представлял угрозу для папского присутствия на Востоке, поэтому его необходимо было заменить ориентированной на Рим кандидатурой.

В число никоновских «справщиков» втерся некий грек Арсений — личность весьма скользкая. Закончив Падуанский университет, по заданию Ватикана он отправился в Константинополь, где стал добиваться возведения в епископский сан. Однако турецкая контрразведка не дала ему выполнить папское поручение. Арсений был арестован и обвинен в шпионаже в пользу Венеции. От рук палача спас его только переход в ислам. Выбравшись из Турции, Арсений отправился в Москву, где заручился рекомендациями других агентов Конгрегации, находившихся в России под видом греческих монахов, и сумел втереться в доверие к Патриарху.

Именно Арсению принадлежала трагически обернувшаяся для Русской Церкви идея использовать для распространения исправленных книг насилие. Основным институтом книжной реформы отныне стал пресловутый Тайный приказ. Новые книги издавались на его Печатном дворе и доставлялись во все, даже самые отдаленные, епархии. В это время Арсений ездил по Руси и вместе со стрельцами устраивал настоящие облавы. Среди ночи врывались в церкви и монастыри и дочиста выгребали старинные книги, которые впоследствии прилюдно сжигались. Естественно, подобные драконовские меры не могли не вызвать возмущения. В скором времени от прибывшего в Москву Иерусалимского Патриарха Паисия стало известно о том, что собой представляет Арсений на самом деле. Последний был немедленно арестован и сослан в Соловецкий монастырь. Но посеянные им семена раздора уже приносили первые плоды.

РАЗДОР С ЦАРЕМ

Возмущенные безумной книжной реформой, от Никона отвернулись даже самые близкие друзья. Уже прозвучали первые обличительные проповеди пламенного протопопа Аввакума, старинного друга, а ныне самого заклятого врага Патриарха. Пошатнувшимся положением Никона не преминули воспользоваться его извечные враги — бояре, подстрекаемые римскими шпионами. Они собирали и пересказывали царю всевозможные слухи о Патриархе. По инициативе боярской партии из ссылки неожиданно был возвращен бывший протопоп, а ныне инок Григорий (в миру Иван Неронов).

В довершение всего Москва потерпела поражение в войне со Швецией, начатой по настоянию Никона. Доверчивый Алексей Михайлович явно склонялся на сторону боярской партии. В июле 1658 года царь решился открыто высказать Патриарху, что прерывает с ним личную дружбу, а также запрещает ему впредь называться «великим государем».

ОТРЕЧЕНИЕ

Патриарх видел, как на глазах рушится дело всей его жизни. Без доверительных отношений с царем становилось невозможным осуществление задуманных великих реформ. Никон начинал понимать, что ненавистная боярская партия его переиграла, и обрядовая реформация изначально была задумкой враждебного Православию латинского лобби. Он пытался примириться с кружком ревнителей древнего благочестия, имевшего значительный вес в аристократической среде и ставшего в оппозицию к Патриарху. В самом Кремле Патриарх разрешил совершать богослужение по старым обрядам. Типография непосредственно подчиненного Никону Валдайского Иверского монастыря ударными темпами выпускала старопечатные книги. Но отношения с бывшими единомышленниками были испорчены бесповоротно.

Никон решился на отчаянный шаг, в котором видел последнюю возможность исправить создавшееся положение, — оставить патриаршество. В свое время он долго отказывался от этого высокого сана, и соглашался стать Патриархом лишь в том случае, если царь принесет перед Богом клятву в верности патриаршему престолу. Святейший надеялся, что, вызвав своим поступком бурю возмущения, он вынудит Алексея Михайловича восстановить добрые отношения. Совершив в праздничный день литургию, Никон написал царю письмо, в котором упрекал его за предательство многолетней дружбы. Потом, надев старую рясу и обычный монашеский клобук, Патриарх вышел к народу с поучением, во время которого сообщил, что поскольку царь не хочет прислушиваться к голосу Церкви, то и он не может дальше оставаться на патриаршестве и в качестве простого монаха удаляется в свой Воскресенский монастырь.

Однако Патриарх и в этот раз не оценил силу боярской партии. Пока он прощался с народом, царские дьяки успели сообщить государю об «инциденте». Никону не удалось выйти из храма — двери Успенского собора были крепко заперты. Вскоре для переговоров со Святейшим прибыл князь Трубецкой; после долгой беседы он распорядился выпустить Никона из церкви. Как нищий, с клюкой в руке, он пошел к Спасским воротам. Однако они также оказались на замке. Такое странное поведение царских посланцев стало понятным, когда Никон, наконец, добрался до своего подворья. В его кельях был произведен обыск и изъяты грамоты и письма царя, в которых Алексей Михайлович называл Патриарха «великим государем».

Вскоре после неудавшейся попытки отравления, Патриарх уехал в Новоиерусалимский монастырь. Здесь он находился на положении почетного узника; в пределах обители он был вполне свободен, поставлял духовенство и судил население принадлежащих монастырю обширных вотчин. Однако ему было запрещено выезжать за пределы монастырских владений, и Тайный приказ следил за всеми контактами опального иерарха с внешним миром, что, впрочем, далеко не всегда получалось.

Однажды к Никону прибыл из Астрахани рыбный обоз, который вел некий донской казак Степан Разин. Если бы царская контрразведка обратила внимание на необычайно продолжительное общение заносчивого Патриарха с простым казаком, возможно, удалось бы предотвратить одно из самых кровавых восстаний в истории России. К чести Никона надо сказать, что он хоть и не выдал бунтовщиков властям, но участвовать в готовящемся восстании отказался, несмотря на щедрые посулы Разина. Можно только представить масштабы смуты, если бы Никон действительно поддержал мятежников!

НЕУДАВШИЙСЯ БЛИЦКРИГ

Так прошли три долгих года. Деятельную натуру Никона тяготило безвыходное сидение в монастыре. В его голове созрел план своеобразного блицкрига — внезапного возвращения на покинутый им патриарший трон. Бывший Патриарх надеялся, что в сердце царя еще теплится любовь к старинному другу и, ошарашенный внезапным приходом Никона, Алексей Михайлович вернет ему свое расположение. Помог в подготовке плана сохранивший верность Патриарху боярин Никита Зюзин. 16 декабря 1664 года через Южные ворота Никон с причтом прошествовал в Кремль.

Войдя в Успенский собор, Никон встал на своем месте. Местоблюститель Иона Рязанский подошел к нему под благословение. Патриарх послал митрополита Иону к царю объявить ему, что «сошел он с престола никем гоним, а ныне пришел на свой престол никем зовом. Для того чтобы-де великий государь кровь утолил и мир учинил». Однако царское решение было неблагосклонным. Бывшему другу был предъявлен ультиматум: «Из соборной церкви поезжай в Воскресенский монастырь, да поспеши до восхода солнца, чтобы не случилось потом чего неприятного». Возвращался к себе Никон уже под арестом.

СУД ВОСТОЧНЫХ ПАТРИАРХОВ

Если ранее царь колебался и неоднократно предлагал Никону компромиссный вариант разрешения конфликта, по которому последний давал согласие на избрание нового Патриарха, за что ему отдавались в управление все построенные им монастыри, то теперь Алексей Михайлович целиком встал на сторону боярской партии. Особенно воинственно был настроен главный идеолог «Уложения» 1649 года Семен Стрешнев.

Бояре прекрасно понимали, что нищенствующих восточных иерархов гораздо легче склонить к осуждению Никона, чем своих епископов. По совету поставленного аристократической партией нового патриаршего местоблюстителя, Коломенского митрополита Питирима, царь пригласил для участия в суде восточных патриархов, хотя дело о Никоне было каноническим вопросом Русской Церкви и совершенно не требовало присутствия иностранцев. Несмотря на то, что Константинопольский и Иерусалимский патриархи категорически отказались участвовать в суде над Никоном, а Антиохийский Макарий и Александрийский Паисий еще по дороге в Москву именно за участие в суде были лишены своих кафедр, такой ход дела вполне устраивал боярскую партию. Ведь противники Никона приобрели себе неоценимого адвоката — Газского митрополита Паисия Лигарида, известного афериста и платного шпиона Римской курии…

Уроженец греческого острова Хиоса, Лигарид в 13 лет поступил в иезуитскую коллегию святого Афанасия в Риме. Там же он стал католическим священником. В 1641 году Конгрегация пропаганды веры посылает его в качестве эмиссара сначала в Константинополь, а затем в Молдавию. Сумев втереться в доверие к Иерусалимскому Патриарху Нектарию, посещавшему в это время свои молдавские монастыри, Лигарид отправился вместе с ним на Святую землю и там был поставлен в митрополиты палестинского города Газы, где, впрочем, ни разу так и не появился. Со временем до Патриарха дошли сведения о сотрудничестве Лигарида с Ватиканом. Поэтому еще в 1660 году Паисий был лишен сана и изгнан из Иерусалимской Церкви.

Провалив восточную миссию, Лигарид вынужден был отправиться в Польшу, где служил в одном из принадлежащих иезуитам костелов. Вскоре ему представилась возможность оправдаться перед римскими хозяевами. Друзья сообщили Паисию о готовящемся суде над Никоном. В это время польский король Казимир искал любые пути для распространения унии на Восток. В Варшаве срочно была изготовлена подложная грамота, якобы от лица Константинопольского Патриарха, рекомендующая Лигарида как выдающегося богослова и борца за чистоту Православия. В Москву Паисий Лигарид прибыл в 1662 году. В это время как раз шла активная подготовка к показательному процессу над Никоном. Паисий стал активно поддерживать все самые низменные устремления боярства, в том числе помог Стрешневу составить каверзный план допроса бывшего Патриарха. Откровенно соглашательская позиция позволила Паисию очень быстро достичь высших эшелонов власти. Так, даже формально не перейдя в юрисдикцию Русской Церкви, он председательствует на Архиерейском соборе 1663 года, рукополагает епископов и поставляет в русские монастыри игуменов и архимандритов…

Историческая правда восторжествовала лишь двести лет спустя. В 1853 году Ватикан опубликовал документы из архива Конгрегации, из которых доподлинно стало известно, что Лигарид действительно состоял на службе у римской разведки и получал от нее жалованье.

ССЫЛКА

Результаты суда над Никоном стали известны еще до начала заседаний. Слушания начались лишь после того, как Стрешнев допросил всех участников суда и получил у них согласие на низложение Никона. Уже на следующий день Патриарх был низложен и отправлен в северную ссылку. Впрочем, и там бояре не переставали досаждать Никону. Пока Патриарх был жив, его враги не могли чувствовать себя в безопасности. Они добились перевода Никона из Ферапонтова монастыря в еще более дальнюю Кирилло-Белозерскую обитель, с древних времен служившую местом заточения опальных государственных мужей. Но в конечном итоге справедливость таки восторжествовала. Молодой Царь Федор Алексеевич, крестный сын Никона, устав от боярского своеволия, наконец вспомнил о престарелом Патриархе. Никону было разрешено вернуться в Новоиерусалимский монастырь. К сожалению, старик не вынес тяжести пути. В Москве с почестями встречали уже его гроб…

…При новом царе Стрешнев был удален от двора и навечно сослан в Сибирь. Отправившись в поисках новых афер на Восток, Лигарид закончил дни в холерном бараке…


3 февраля 2020


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847