Миротворчество как часть международной политики возникло совсем недавно — после Второй мировой войны. Но миротворческие операции проводились и гораздо раньше. В истории есть немало свидетельств, когда вооруженные силы третьей стороны разделяли стороны враждующие. В 1849 году в Венгрии и Трансильвании русская армия проводила одну из подобных операций, мотивацией к которой послужила защита славянских народов Австрийской империи.

«КАРЛОВЫ ШТАМПЫ»

После торжества марксистско-ленинской идеологии операция войск генерал-фельдмаршала Ивана Федоровича Паскевича, проведенная весной-летом 1849 года, именовалась «позорным подавлением венгерской национально-освободительной революции». Россия, император Николай и сам Паскевич стали называться «жандармами Европы».

Во всех советских учебниках значилось, что свободолюбивые мадьяры, устав от национального угнетения австрияков, вдохновленные революционными событиями в Париже и свержением Луи-Филиппа Бурбона, принялись бороться за автономию и против крепостничества.

Занимались этим делом настоящие венгерские патриоты Миклош Вешшелени, Шама Йошик, Дьёрдь Аппони, Лайош Баттяни, Лайош Кошут, Шандор Петефи. Кровожадность последнего в виде рифмованного произведения с оптимистическим наименованием «На виселицу королей» даже рекомендовалась к изучению.

О том, что вдохновленные подобными стихами и словами мадьяры начали заниматься тотальным кровопусканием по всей империи, в учебниках победившего марксизма умалчивалось.

Зато уверенно и однозначно указывалось, что «фронт реакционных сил возглавила Россия, которая была готова утопить европейские революции в крови», для чего в Венгрию были брошены войска Паскевича, который и придушил венгерскую революцию самым жестоким образом.

«ЛИБЕРАЛИЗМ ПЛЮС МАДЬЯРИЗАЦИЯ ВСЕЙ СТРАНЫ?»

Действительно, в 1848 году венгерские мятежники «подняли на уши» всю империю. Часть их требований несла в себе прогрессивные веяния либерализма. И в «лоскутной», многонациональной империи вопрос национального освобождения стоял весьма остро. Но данный вопрос беспокоил не только мадьяр, но и немцев, сербов, поляков, хорватов, румын, влахов, русинов и даже тех, кто сегодня именует себя западными украинцами (хотя такого названия в те времена не существовало, и называли они себя руськими).

Венгры входили в состав империи как Венгерское королевство, имеющее депутатов сейма и некоторые привилегии. С началом так называемой революции перечень этих привилегий значительно расширился. Одновременно росли и аппетиты мадьярского ареала за счет окружающих этнических территорий соседей. Появление мадьярского национализма можно относить именно к тому времени. В совокупности национальные меньшинства составляли две трети населения земель короны святого Иштвана, и воплощение в жизнь принципа национального равноправия привело бы к утрате венграми ведущей роли в большинстве земель и ликвидации мадьярской политической гегемонии в королевстве.

В Будапеште считали своими Хорватию и Воеводину и требовали присоединения Трансильвании. Против мадьяр выступил бан (правитель) Хорватии Йосип Елачич, требовавший создания Триединого (австро-венгро-хорватского) государства. В Воеводине против венгров пошли сербы, но наибольшие столкновения прошли в Трансильвании.

ТРАНСИЛЬВАНСКИЕ УЗЛЫ

Княжество Трансильвания, или Семиградье, которое представляло собой этнический котел, еще в XI столетии вошло в состав Венгерского королевства (тогда к населявшим ее влахам добавились мадьяры).

Но на крутых поворотах истории Трансильвания оказалась вне венгерского государства, в системе земель, непосредственно подчинявшихся короне Габсбургов; при этом господство в ней мадьярского дворянства оставалось незыблемым. Австрийцы, в противовес населению влахов и румын, переселяли сюда немцев из Саксонии, а венгры — этническую группу секлеров, или секеев.

Этническое разноцветье дополнялось разноцветьем религиозным: мадьяры были католиками и кальвинистами, половина влахов сохранила православие, другая приняла униатство, немцы были лютеранами.

По приблизительным подсчетам, в княжестве проживало 1,3 млн влахов (румын), 0,6 млн венгров и 0,2 млн немцев, но в Диете — законодательном собрании — влахи «официальной нацией» не признавались. Влахам отказали в правах, языке, культуре, их элита «омадьярилась».

«Четыре описанные племени, столь разнородные, жили на таком тесном участке земли, чураясь друг друга. Несколько сот лет не могли их сблизить: сосед не узнал языка соседа, ни разу не породнился; один и тот же город называется каждым племенем по-своему. Такие отношения, естественно, породили недоверчивость, вражду, презрение или ненависть одного народа к другому» — так описывали Семиградье офицеры армии Паскевича.

Начало революции влахи восприняли позитивно, но вскоре стало ясно что мадьярские помещики не собираются выделять им землю, кроме того, 12-й пункт так называемой «Пештской программы» предусматривал безапелляционное соединение Трансильвании с Венгерским королевством. Рано или поздно здесь должен был произойти взрыв.

Уже в марте на общерумынском собрании участники присягнули на верность «императору Австрии и великому князю Трансильвании» Фердинанду и румынской нации и поклялись защищать ее от «любого нападения и угнетения», а никому тогда еще не знакомый студент Симион Бэрнуциу, воспев славу потомков древнего Рима — даков, сообщал, что «румынская нация не хочет властвовать над другими, а желает иметь равные права со всеми». Мадьяры, секеи и немцы признавались тиранами.

Однако местный законодательный орган, где доминировали немцы и мадьяры, все же проголосовал за объединение с Венгерским королевством.

ПЕРВАЯ КРОВЬ

В то время пока решались объединительные вопросы, в деревнях начались волнения. В конце мая жители села Михалцы захватили землю помещика-мадьяра. Посланный на подавление отряд, состоявший из секеев, учинил настоящий погром со зверскими убийствами.

Кровь пролилась и когда мадьяры пытались провести в армию рекрутский набор из жителей влахских деревень. Влахи стали создавать отряды самообороны, куда приглашали солдат-грэничар, охранявших границу. В это же время униатское, лютеранское и православное духовенство вело агитацию в пользу Габсбургов. Следующее общерумынское собрание в Блаже, куда пришли вооруженные люди, признали революционное правительство «террористическим». По сути, это было объявлением войны.

Тогда мадьяры дали добро секеям и ополченцам из «гонведа» на масштабные репрессивные действия. Они громили и сжигали деревни по реке Мурош возле городов Клуж и Турды. Под Регином, секеи разгромили грэничар и румынских ополченцев и сожгли город. Под Тырнавой погибло несколько сот влахских крестьян. В отместку в Златну румыны предали поселок огню и грабежу. Насилие перехлестывало обе стороны конфликта.

Русская разведка доносила ужасные подробности. В депеше Дюгамеля говорилось: «Немецкое и валашское население с энтузиазмом объединились вокруг австрийского знамени, в то время как секлеры признают только приказы, исходящие из Пешта. Враждебные действия начались с обеих сторон... Там, где влахи наиболее сильны, они учиняют неслыханные жестокости по отношению к венграм; венгры, со своей стороны, вырезают влахов повсюду, где последние находятся в меньшинстве. Это — ужасающая расовая война. Секлеры, хотя по численности и уступают влахам, привычны чуть ли не с раннего детства к ремеслу, связанному с оружием, и гораздо воинственнее последних».

Осень и начавшаяся зима прошли под знаком революционных побед, потому в Трансильвании стали ждать русских. В декабре 1848 года квартирмейстер 5-го корпуса полковник Непокойчицкий съездил на разведку к соседям: «Повсюду в Трансильвании с нетерпением ожидают русские войска и спасения ожидают только от нашей вооруженной интервенции».

ИТТИТЬ ИЛИ НЕ ИТТИТЬ?

На фоне начавшейся гражданской войны и прозвучал вопль австрийского императора о помощи России. Но там не слишком резво восприняли это предложение. Паскевич писал императору, что австрийцы «хотят, чтобы Ваше Величество соизволили всю тяжесть войны взять на себя». На что Николай отвечал: «Входить в Трансильванию нет причины. Это дело прямо австрийцев... Когда все дело испорчено, было бы глупо исправлять русской кровью их ошибки».

О возможностях и последствиях ввода войск велись серьезные переговоры. «Вступление войск наших, не вынужденное крайней необходимостью, неминуемо затруднило бы общие в Европе политические отношения и могло бы послужить на будущее время поводом к подобному вмешательству во внутренние дела соседних государств», — полагал военный министр А. И. Чернышев.

Не давая однозначного ответа — но исключительно в целях защиты населения, — в Венгрию вошел отряд генерал-майора Энгельгарта и полковника Скарятина общей численностью в шесть тысяч штыков и сабель и отправился в Брашов и Сибиу. «Наших солдат встретили с распростертыми объятиями, вышли навстречу им с хлебом и солью... Большое число немецких и валашских эмигрантов, готовых перейти границу, поспешили вернуться к своим очагам».

Но вскоре здесь активизировал свои боевые вылазки польский мятежник Юзеф Бем, он вытеснил австрийские войска, после чего вынуждены были уйти и русские.

ПРИКАЗ: ПЕРЕЙТИ ГРАНИЦУ!

В мае 1849 года Россия все же решилась на военную помощь, которая, кстати, тайно или явно была одобрена в Англии, Франции и Германии. Генерал-фельдмаршал Иван Паскевич повел свои армии через Карпаты, а генерал Лидерс через Дунайские княжества.

Однако русские ворвались в Трансильванию не под свист казачьих нагаек и расстрельных залпов. В городах и селах русские войска встречали с колокольным звоном, цветами и вином.

В донесениях говорилось: «Жители Германнштадта вышли навстречу в село Шелемберг, откуда много народа и много экипажей провожало нас до города. Там встречала нас полковая музыка. Из окон осыпали нас венками цветов». Подобное происходило и в Галиции.

Как известно, наиболее серьезные бои происходили в Трансильвании, где Лидерс сражался с Бемом и разгромил его в боях под Германнштадтом и Шегешваром. Венгерский генерал Артур Гёргей два месяца маневрировал в Северной Венгрии, но после нескольких серьезных операций предпочел сдать армию Паскевичу возле Виллагоша.

Безусловно, венгерскую кампанию Паскевича нельзя рассматривать как операцию исключительно миротворческую. Демократы увидят в ней непременные атрибуты реакционности и тоталитаризма. Но венгерская революция не смогла объединить народы, а, напротив, привела их к гражданской войне.

И казалось бы, карательный поход Ивана Паскевича в отношении венгерской революции де-факто стал спасительным для жителей иных национальностей и культур. Мир в империю был возвращен, как того требовало время...