Последний шаг к Гражданской
РОССIЯ
«Секретные материалы 20 века» №4(494), 2018
Последний шаг к Гражданской
Дмитрий Митюрин
историк, журналист
Санкт-Петербург
3727
Последний шаг к Гражданской
12 ноября 1917 года был опубликован подписанный Лениным указ о проведении выборов

В 1917 году Учредительное собрание стало если не «национальной идеей», то идеей фикс значительной части общества. Мысль о том, что избранное всем населением страны общенародное представительство способно достичь консенсуса и вынести решение о том, куда дальше идти России, казалось простой и логичной. Проблема заключалась в том, что находившиеся у власти большевики уже определили маршрут дальнейшего движения. И сворачивать с него не собиралось.

«Наших дедов мечта невозможная»

Правительство, сформированное после отречения Николая II, официально называлось Временным именно потому, что законы, по которым будут формироваться «нормальные» полноценные правительства, должно было определить Учредительное собрание. Первоначально выборы в него назначили на 17 сентября 1917 года, но по причинам, так сказать, технического характера, связанным с творившимся в стране хаосом, дата была перенесена на 12–14 ноября.

Реально же хаос и дезинтеграционные процессы зашли так далеко, что провести выборы одномоментно в весьма удаленных друг от друга регионах оказалось просто невозможно. Да тут еще октябрьский переворот приключился…

Но даже большевики от идеи «учредилки» не отказались и свое собственное правительство, Совнарком, официально именовали Временным рабоче-крестьянским правительством.

12 ноября был опубликован подписанный Лениным указ о проведении в указанный срок выборов, и они действительно состоялись. Правда, в некоторых регионах голосование прошло только в декабре, а где-то — и в начале 1918 года. Причем даже и к этому времени выразить свою волю смогли лишь около половины избирателей, включая женщин, которые, кстати, в общенациональном масштабе участвовали в выборах впервые.

Большевики изначально настраивались выиграть выборы по-честному, но сильно переоценили свои силы. В крупных промышленных центрах, включая Петроград и Москву, они действительно смогли заручиться поддержкой пролетариата. Но в провинции крестьянство по-прежнему видело своих защитников в эсерах, и даже Декрет о земле не слишком переменил эти настроения. Неожиданно хороший результат продемонстрировала, казалось бы, списанная в архив партия кадетов. Городская буржуазия и интеллигенция, благосостояние которых за последний год сильно поколебалось, ностальгировали по временам царя-батюшки, но возвращаться к самодержавию не хотели. И кадеты, с их идеей конституционной монархии британского типа, оказались вполне востребованы.

В общем, из 715 выбранных депутатов 370, то есть более половины, принадлежали к эсерам и близким к ним фракциям. Большевики со 175 мандатами, капитально отстав, оказались на втором месте. Еще 40 мандатов имели близкие к ним и отпочковавшиеся от «материнской партии» левые эсеры.

Кадетам досталось 17 мест; 86 депутатов представляли различные национальные группы, причем около половины из них примыкали к эсерам, а четверть к большевикам, что вполне соответствовало общепарламентскому раскладу. Меньшевики, еще в феврале выглядевшие настоящими титанами по сравнению с большевиками, получили всего 15 мандатов.

В Петрограде и Москве за большевиков голосовала почти половина избирателей, а в соседних промышленных районах даже больше половины. На Балтийском флоте их поддержали 58 процентов моряков, а в частях Северного фронта, включая столичный гарнизон, — 67 процентов.

Интересно, что при этом в двух столицах, где проживала значительная часть российской буржуазии и интеллигенции, за кадетов подали свои голоса около четверти избирателей.

В общем, получив поддержку лишь четверти граждан России, большевики привлекли на свою сторону Петроград, Москву и соседние регионы. Исходя из этого, было легко спрогнозировать и сценарий дальнейших событий.

Плохо разбираясь в политике, но интуитивно предчувствуя грядущее, поэтесса Зинаида Гиппиус еще 12 ноября, в день публикации закона о выборах, написала:

Наших дедов мечта невозможная,
Наших героев жертва острожная,
Наша молитва устами несмелыми,
Наша надежда и воздыхание –
Учредительное собрание, –
Что мы с ним сделали?

«Придется разогнать…»

Если бы Учредительное собрание не согласилось играть по правилам Временного рабоче-крестьянского правительства, его можно было бы разогнать, и преобладающие в городах пролетарии это одобрили бы. Буржуазия и интеллигенция, конечно, вышли бы на демонстрацию, но с чисто военной точки зрения особой угрозы они не представляли. Тем более что под рукой у большевиков был и революционный петроградский гарнизон, и моряки-балтийцы. Вот если бы Петроград и Москва были населены казаками или хотя бы крестьянами, все могло повернуться иначе…

В общем, на силовой вариант стали настраиваться сразу после выборов. Старейший из лидеров левых эсеров Марк Натансон однажды заявил Ленину:

– Придется, пожалуй, разогнать Учредительное собрание силой.

Ильич был в восторге.

– Браво! Что верно, то верно! А пойдут ли на это ваши?

– У нас некоторые колебания, но я думаю, что в конце концов согласятся.

И все равно, проведя выборы в «учредилку», было бы странно его не созвать и не попытаться склонить на свою сторону.

26 ноября Совнарком выпустил указ о том, что собрание может быть созвано при наличии 400 делегатов. Расчет был понятен: пробольшевистски настроенные делегаты центральных районов прибыли бы одними из первых, а вот преимущественно «контрреволюционные» делегаты окраин наверняка запоздали бы.

Предчувствуя недоброе, правые эсеры, уже имевшие в наличии около 60 депутатов, организовали в здании Синода собрание антибольшевистски настроенной публики, где высказали свои опасения и призвали сознательных граждан настроиться на «борьбу за свободу».

Многие участники собрания были арестованы, и в тот же день Ленин объявил вне закона партию кадетов, издав декрет «Об аресте вождей Гражданской войны против революции».

Среди арестованных оказались и два новоизбранных члена «учредилки».

Андрей Иванович Шингарев, врач, земский деятель и публицист, депутат II, III, и IV Государственных дум, лидер думской фракции кадетов, после февраля 1917 года был министром финансов в первом составе Временного правительства. Его личная честность не подвергалась сомнению даже врагами. В первом составе Временного правительства он был министром финансов.

14 декабря 1917 года, находясь в заключении в Петропавловской крепости, он записал: «Я приемлю революцию, и не только приемлю, но и приветствую, и не только приветствую, но и утверждаю. Если бы мне предложили начать ее с начала, я не колеблясь бы сказал теперь: «Начнем!»

Трудно сказать, чего здесь больше: простодушного идеализма, искренней веры в свою историческую правоту или нежелания признавать, что произошедшее в феврале было ошибкой…

Однопартиец Шингарева Федор Федорович Кокошкин во Временном правительстве занимал пост государственного контролера. Еще один кадетский лидер, Максим Винавер, так вспоминал его: «Я не помню оратора, который бы так мало утомлял слушателя и так легко и спокойно держал его в своей власти, не страстными порывами, не красотой фразы, а единственно и исключительно неустанным, ровным и постоянным накоплением мысли, — той интуитивно создаваемой гармонией между темпом мысли слушателя и темпом мысли оратора, которая прочнее всего связывает трибуну с аудиторией».

В тюрьме Шингарев и Кокошкин содержались в хороших условиях и при первых признаках нездоровья были переведены в Мариинскую тюремную больницу. Но на свободу к открытию Учредительного собрания их не выпустили.

Между тем эсеры, понимавшие, что они будут следующими, создали «Союз защиты Учредительного собрания». Ленин, в свою очередь, заменил тех делегатов-большевиков, которые высказывались против разгона, и сделал прозрачный намек, заявив: «Всякая попытка, прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном собрании с формальной юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне учета классовой борьбы и Гражданской войны, является изменой делу пролетариата и переходом на точку зрения буржуазии».

Ситуация накалялась по всем направлениям. 1 января 1918 года автомобиль, на котором Ленин возвращался с митинга, был обстрелян несколькими боевиками из числа бывших офицеров и членов «Союза георгиевских кавалеров». Однако, несмотря на славное боевое прошлое, стреляли они плохо. Легкое ранение получил лишь ехавший с вождем революции швейцарский коммунист Фридрих Платтен, который, по одной из версий, спас Ленина, пригнув ему голову.

Эсеры же и вовсе подумывали организовать в день открытия «учредилки» вооруженное выступление, действуя по той же схеме, что и большевики: сначала захватить узловые пункты, а потом провозгласить: «Вся власть Учредительному собранию!»

Роль ударной силы отводилась ранее других перешедшим на сторону революции бывшим лейб-гвардии Семеновскому и Преображенскому полкам, личный состав которых, видимо, изрядно тосковал по царскому времени.

Однако, поколебавшись, эсеры от замысла отказались — то ли по идейным соображениям, то ли придя к выводу, что сил у них не хватает.

Когда уже настроившимся на переворот семеновцам предложили ограничиться «мирной манифестацией, посыпались реплики: «Да что вы, товарищи, в самом деле, смеетесь, что ли, над нами? Или шутки шутите?.. Мы не малые дети, и если бы пошли сражаться с большевиками, то делали бы это вполне сознательно… А кровь… крови, может быть, и не пролилось бы, если бы мы вышли целым полком вооруженные».

Как вспоминал эсер Борис Соколов: «Долго мы говорили с семеновцами, и чем больше говорили, тем становились яснее, что отказ наш от вооруженного выступления воздвиг между ними и нами глухую стену взаимного непонимания.

«Интеллигенты… Мудрят, сами не зная что. Сейчас видно, что между ними нет людей военных».

Через полтора года бывший Семеновский полк перейдет на сторону Юденича.

«Караул устал!»

Учредительное собрание открылось в Таврическом дворце 5 января 1917 года.

Троцкий в своих воспоминаниях издевался над эсеровскими депутатами: «Они принесли с собой свечи на случай, если большевики потушат электричество, и большое количество бутербродов на случай, если их лишат пищи. Так демократия явилась на бой с диктатурой — во всеоружии бутербродов и свечей».

Большевики подготовились серьезней, оцепив Таврический дворец подразделениями латышских стрелков и лейб-гвардии Литовского полка. Внутреннюю охрану возложили на моряков-балтийцев под командованием Анатолия Железнякова.

В зале присутствовало 410 делегатов, из них 155 большевиков и левых эсеров, что составляло 38 процентов присутствующих: расчет на то, что делегаты от небольшевистских регионов не успеют к открытию, до определенной степени оправдался, но не изменил ситуации кардинально.

Одновременно в разных районах Петрограда уже начались демонстрации в поддержку Учредительного собрания. Между тем в утренних газетах было опубликовано постановление ВЧК, запрещающее подобные манифестации в районах, прилегающих к Таврическому дворцу, что давало некое формально юридическое основание для их разгона.

Управляющий делами Совнаркома Владимир Бонч-Бруевич писал, что никаких особых суровостей не предполагалось, а инструкция по разгону гласила следующее: «Безоружных возвращать обратно. Вооруженных людей, проявляющих враждебные намерения, не допускать близко, убеждать разойтись и не препятствовать караулу выполнять данный ему приказ. В случае невыполнения приказа — обезоружить и арестовать. На вооруженное сопротивление ответить беспощадным вооруженным отпором. В случае появления на демонстрации каких-либо рабочих, убеждать их до последней крайности как заблудившихся товарищей, идущих против своих товарищей и народной власти».

В демонстрациях участвовали и некоторые солдаты петроградского гарнизона, да и вообще оружия на руках у населения было достаточно. Но все равно, опровергая большевистскую версию, можно предположить, что открывшие огонь по манифестантам пробольшевистские части стреляли первыми, а не в ответ на чьи-то провокационные выстрелы. Как иначе можно объяснить, что, по официальным данным, в Петрограде 5 января при разгоне демонстраций погиб 21 человек, но ни о каких потерях в верных Совнаркому частях не сообщалось? В Москве же количество погибших, даже по официальным данным, превышало 50 человек, причем потери были и среди красногвардейцев.

В Таврическом дворце между тем шло заседание. Открыл его лидер большевистской фракции Учредительного собрания Яков Свердлов, бывший одновременно и председателем ВЦИКа. Выступление его сводилось к требованию принять «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», провозгласившего Россию Республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, а также одобрить уже принятые решения по национализации земли с перераспределением ее среди крестьян, национализации и установлению рабочего контроля над предприятиями и проведению мирных переговоров с центральными державами.

Большинством в 237 голосов декларацию отклонили, после чего были проведены выборы председателя собрания. Этот почетный пост достался именитому лидеру эсеров Виктору Чернову, ранее занимавшему пост министра земледелия Временного правительства.

Затем, по предложению большевика Скворцова-Степанова, все делегаты дружно пропели «Интернационал», как бы демонстрируя свою социалистическую сущность.

Но как только последние аккорды стихли, дискуссии вспыхнули с новой силой. Заполнившая хоры публика с интересом наблюдала за происходящим и комментировала выступления ораторов криками. Да и сами депутаты не слишком внимательно слушали коллег, переговариваясь и переругиваясь друг с другом.

Между тем одна яркая фигура сменяла другую: лидер меньшевиков Ираклий Церетели, эсеровский ветеран Владимир Зензинов, продвигаемая большевиками в председатели лидер левых эсеров Мария Спиридонова, братишка-балтиец Павел Дыбенко.

В ссорах время прошло быстро, и уже в третьем часу ночи еще один балтиец Федор Раскольников заявил, что большевики покидают собрание, поскольку вообще не могут работать с тем, кто отверг «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Волнение в зале и на хорах усилилось, кто-то из караульных начал угрожать делегатам оружием.

В четыре утра, уже с меньшим шумом, зал покинула фракция левых эсеров.

Через двадцать минут на трибуну поднялся Анатолий Железняков и произнес свои исторические реплики: «Прошу прекратить заседание! Караул устал и хочет спать!»

Учитывая, что дело происходило в самое сонное время суток, замечание было вполне резонным. Но из зала кричали: «По какому праву?!», «Обойдемся без караула!».

Тогда Железняков добавил многозначительно: «Ваша болтовня не нужна трудящимся! Повторяю: караул устал!»

Чернов нервно засобирался и сошел с председательского места, из зала потянулись и другие депутаты.

В суете все же приняли постановление, что соберутся в этот же день в 17 часов.

Придя в Смольный, Николай Бухарин рассказал все в лицах председателю Совнаркома. Ленин развеселился: «Смеялся он долго, повторял про себя слова рассказчика и все смеялся, смеялся. Весело, заразительно, до слез. Хохотал».

В 17 часов пришедшие к Таврическому дворцу депутаты увидели, что вход в него заперт на замок, а перед входом стоит караул с двумя пулеметами и двумя пушками. Солдаты заявили, что заседаний сегодня не будет.

Как выяснилось не все в уставшем карауле так уж сильно устали.

В тот же день в 21.30 толпа из примерно 30 пьяных матросов (в том числе из отряда Железнякова) ворвались в Мариинскую тюремную больницу, чтобы расправится с находившимися на излечении, но под арестом, а потому так и не добравшимися до Таврического дворца Шингаревым и Кошкиным.

Сначала ворвались в палату Шингарева. Когда его стали душить, он прохрипел: «Что вы, братцы, делаете?» Раздались несколько выстрелов из револьверов, а добили его штыками.

Кокошкин спросонья, вероятно, не успел осознать весь ужас происходящего. Его убили двумя выстрелами в упор — в рот и в сердце.

Железняков, в отряде которого служили некоторые из убийц, во время Гражданской будет командовать красным бронепоездом и погибнет в июле 1919 года в Екатеринославской губернии, в бою с белыми, как считается, от шальной пули.

9 января 1918 года был опубликован указ о роспуске Учредительного собрания, и в этот же день прошли похороны погибших участников демонстраций. Толпа в несколько тысяч человек несла плакаты: «Жертвам, павшим в борьбе за народовластие», «Жертвам произвола самодержцев из Смольного», «5 января 1918 — 9 января 1905». На сей раз от новых репрессий большевики воздержались, но вскоре волна террора, красного и белого, накроет Россию. Революция закончилась. Начиналась Гражданская война — жестокая, беспощадная и по своей бессмысленности мало отличающаяся от русского бунта.


17 февраля 2018


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847