После «большой чистки»
РОССIЯ
«Секретные материалы 20 века» №9(473), 2017
После «большой чистки»
Дмитрий Митюрин
историк, журналист
Санкт-Петербург
3134
После «большой чистки»
Ссора Сталина с женой Ленина имела глобальные последствия

XII съезд РКП(б) памятен тем, что впервые с момента создания партии ее главный форум проходил без Владимира Ленина. Однако тень вождя незримо парила над делегатами. Все знали: Ильич, хоть и тяжело болен, внимательно отслеживает происходящее.

Болезнь сразила Ленина через два месяца после окончания предыдущего, XI съезда. Приступ на почве склероза сосудов мозга случился 25–27 мая 1922 года, приведя к ослаблению движения правой руки и правой ноги, а также некоторому расстройству речи.

Лев Троцкий в эти дни тоже лежал в подмосковном санатории в постели: порвал себе сухожилия на ноге, когда ловил рыбу неводом (на удочку он не разменивался). О болезни Ленина он узнал только на третий день от приехавшего в гости Николая Бухарина.

Рассказав о случившемся, «Бухарчик» рухнул на постель «демона революции» и, обхватив его руками, запричитал: «Не болейте, умоляю вас, не болейте… есть два человека, о смерти которых я всегда думаю с ужасом… это Ильич и вы».

Сценка выглядит особо забавной, если учесть, что в ближайшие лет семь Троцкий и Бухарин будут постоянно сходиться на политическом ринге как лидеры, соответственно, левого и правого уклона. И при этом в годы сталинского террора истребляемых «врагов народа» будут записывать в одну общую «троцкистско-бухаринскую банду».

Антибюрократический блок

Из-за болезни Ленин не смог участвовать в Гаагской международной конференции (июнь — июль), которая стала продолжением Генуэзской (апрель — май). На первой из них советская Россия заключила дружественный договор с Германией, на второй — был успешно решен вопрос с привлечением инвестиций и технологий.

25 октября 1922 года части Красной армии вступили во Владивосток, изгнав из Приморья белогвардейцев и интервентов. В общем, на внешнеполитической арене все складывалось удачно. Но внутри партии происходили тектонические сдвиги.

Ленина крайне беспокоило усиление партийного аппарата, усмирять который следовало возглавляемому Сталиным Наркомату рабоче-крестьянской инспекции (Рабкрин). Однако надежда на сталинскую суровость и на то, что здоровая пролетарская натура убережет сотрудников Рабкрина от номенклатурных соблазнов, явно не оправдывалась.

Под предлогом перегруженности Сталина другой работой Ленин продвинул на место главы наркомата одного из самых своих верных и кристально честных соратников — Александра Дмитриевича Цюрупу (1870–1928) и написал статью «Как нам реорганизовать Рабкрин», ставшую частью так называемого «ленинского завещания». Но одной статьей, и даже Цюрупой, дело было не изменить.

Вот что рассказывал Троцкий о своей беседе с Лениным, состоявшейся примерно в ноябре 1922 года, когда состояние вождя вроде улучшилось. «Горячо, настойчиво, явно волнуясь, Ленин излагал свой план. Силы, которые он может отдавать руководящей работе, ограниченны. У него три заместителя. «Вы их знаете. Каменев, конечно, умный политик, но какой же он администратор? Цюрупа болен. Рыков, пожалуй, администратор, но его придется вернуть на ВСНХ. Вам необходимо стать заместителем. Положение такое, что нам нужна радикальная личная перегруппировка». Я опять сослался на «аппарат», который все более затрудняет мне работу даже и по военному ведомству. «Вот вы и сможете перетряхнуть аппарат», — живо подхватил Ленин». Троцкий стал объяснять, что имеет «в виду не только государственный бюрократизм, но и партийный». Реакция вождя была следующей. «Чуть подумав, Ленин поставил вопрос ребром: «Вы, значит, предлагаете открыть борьбу не только против государственного бюрократизма, но и против Оргбюро ЦК?» Я рассмеялся от неожиданности. Оргбюро ЦК означало самое средоточие сталинского аппарата. «Пожалуй, выходит так». — «Ну, что ж, — продолжал Ленин, явно довольный тем, что мы назвали по имени существо вопроса, — я предлагаю вам блок: против бюрократизма вообще, против Оргбюро в частности». Троцкий утверждает, что в ходе этой беседы они договорились с Лениным создать при ЦК комиссию по борьбе с бюрократизмом, куда бы они оба вошли. «По существу, эта комиссия должна была стать рычагом для разрушения сталинской фракции как позвоночника бюрократии и для создания таких условий в партии, которые дали бы мне возможность стать заместителем Ленина, по его мысли — преемником на посту председателя Совнаркома», — уверял Троцкий.

Однако он утаил здесь один принципиально важный момент. Ленин был раздражен не только аппаратом, неофициальным лидером которого считался Сталин, но и многими видными большевиками, подвизавшимися на хозяйственной работе. Алексей Рыков не хуже самого Ильича справлялся с обязанностями главы правительства. Леонид Красин, в царские времена добывавший средства для партии за счет экспроприации, эффективно руководил внешней торговлей и курировал электрификацию. Григорий Сокольников успешно наводил порядок в финансовой сфере. Относительно талантов Ленина в хозяйственной сфере все они испытывали большие сомнения, да и вообще, зная его с дореволюционных времен, не считали таким уж корифеем.

В общем, те, кого можно назвать технократами, спелись с аппаратчиками и потихоньку уклонялись в сторону капитализма. Придавленный болезнью Ленин до поры до времени не реагировал. 8 октября 1922 года пленум ЦК с подачи Сокольникова и Сталина принял решение об ослаблении монополии внешней торговли. Ильич тут же дал залп гневных записок. Перепуганные соратники по новой закрутили гайки на монополии, поспешив заверить вождя, что их неправильно поняли. Но настоящая буря в ЦК разыгралась из-за так называемого «грузинского инцидента».

Как товарищ Орджоникидзе побил товарища Кобахидзе

Грузия в период Гражданской войны была независимым государством, возглавляемым своими «почвенными грузинскими» меньшевиками, которые еще в дореволюционные времена боролись за контроль над РСДРП с ленинцами.

Весной 1921 года страну заняли части 11-й красной армии, однако новое, уже большевистское, руководство республики грешило сепаратистскими настроениями. Между тем в Москве разрабатывался план союзного договора между советскими республиками, причем готовивший его народный комиссар по делам национальностей Сталин выступал за «автономизацию», то есть включение Украины, Белоруссии и Закавказья в советскую Россию на правах автономий. В сентябре 1922 года такая схема была одобрена ЦК, однако грузины подняли шум, настаивая, что республики должны вступать в Союз с правом выхода.

Их позиция была поддержана Лениным, считавшим, что нужно «возместить так или иначе своим обращением или своими уступками по отношению к инородцам то недоверие, ту подозрительность, те обиды, которые в историческом прошлом нанесла им правящая великодержавная нация».

Именно благодаря Ленину ЦК отверг план автономизации, а новое государство должно было превратиться не в федерацию, а в объединение четырех равноправных субъектов — Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР), Украинской Советской Социалистической Республики (УССР), Белорусской Советской Социалистической Республики (БССР) и Закавказской Советской Федеративной Социалистической Республики (ЗСФСР).

Однако грузинские товарищи закусили удила и требовали вхождения в будущий Союз уже не в составе ЗСФСР (объединяющей Грузию, Армению и Азербайджан), а на правах самостоятельного субъекта. В ЦК с этим смириться не могли, тем паче что последовали и других «художества». Без согласования с Москвой в аренду британской «Стандарт Ойл» были сданы нефтяные резервуары Батума, что выглядело совершенно не по-большевистски. Вдобавок грузинские власти перекрыли границы для беженцев из голодающих российских губерний, что было еще и не по-человечески.

Приструнить соплеменников ЦК поручило человеку Сталина — Серго Орджоникидзе. Но его аргументов в Тифлисе не слушали, а некий местный партиец по фамилии Кобахидзе, узнав, что на какой-то пирушке Серго подарили коня, публично обвинил московского гостя в коррупции.

Не ясно, дал ли товарищ Орджоникидзе товарищу Кобахидзе просто пощечину или сразил его хуком в челюсть, но в Кремль ЦК Грузии сообщило об «избиении» и в полном составе подало в отставку, разумеется отправив жалобу еще и Ленину.

Посланный для разбора конфликта Феликс Дзержинский полностью принял сторону Орджоникидзе, что вызвало у Ильича поток ярости по отношению к поляку и грузину, которые ведут себя хуже, чем «великорусские держиморды».

Фактор жены Ленина

По настоянию Ленина в Тифлис отправили еще одного проверяющего — осторожного Льва Каменева. Но пока он ехал, здоровье Ильича резко ухудшилось. Днем ранее, раздраженный активностью Ленина и отвечавший перед ЦК за его здоровье, Сталин поскандалил с Крупской, которая записывала указания своего супруга и рассылала их представителям партийного руководства. В ответ на реплику Крупской о том, что она как жена лучше знает потребности своего супруга, Сталин вспылил: «Мы еще посмотрим, какая вы жена Ленина» — и вроде бы добавил какую-то грубость.

Мужу Крупская говорить об этом не стала, но отправила жалобу по партийной линии Каменеву. Тот положил ее под сукно, возможно, потому, что в свете резкого ухудшения здоровья Ленина, жена действительно не очень-то хорошо следила за его режимом. К тому же Каменев совершенно не хотел ссориться со Сталиным и при расследовании «грузинского инцидента» поддержал его креатур — Орджоникидзе и Дзержинского. Между тем в ночь с 22 на 23 декабря вследствие нового удара у Ленина полностью парализовало правую ногу и руку.

Через неделю, 29 декабря 1922 года, был подписан, а на следующий день ратифицирован договор об образовании нового государства — Союза Советских Социалистических Республик (СССР).

Готовясь к съезду, потерпевший неудачу со своим планом «автономизации» Сталин, рассчитывал укрепить позиции, хотя бы устроив публичную порку членам грузинского ЦК. Однако Ленин, немного придя в себя, тоже готовился метнуть несколько дротиков в еще недавно милого ему Кобу.

Неизвестно, каким путем, но Ильич узнал о конфликте трехмесячной давности, и 5 марта 1923 года составил гневное послание: «Уважаемый т. Сталин! Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения».

Сталин, конечно же, извинения принес, но личное в конфликте уже переплелось с общественным. В тот же день Ленин надиктовал письмо Троцкому, в котором просил его взять под опеку грузинских товарищей.

Ильич как бы напоминал Льву Давыдовичу их разговор о совместном походе против возглавляемого Сталиным партийного аппарата. Однако Троцкий в поход как-то не рвался, тем более в одиночку: ведь 10 марта Ленина постиг уже третий удар, приведший к потере речи.

Возможно, это был решающий момент в жизни Троцкого. На будущем партийном съезде ему следовало позиционировать себя как преемника Ленина, тем более что в качестве такового подавляющее большинство делегатов съезда его и воспринимало, встречая не только каждое выступление, но и замечание бурными аплодисментами. Для этого ему следовало сделать ряд шагов: принять предложение Ленина и стать первым заместителем Председателя Совнаркома, постараться и добиться от ЦК поручения выступить с отчетным докладом, четко обозначить план строительства СССР исходя из ленинских принципов.

Ничего этого Троцкий не сделал. От должности зама председателя Совнаркома он отказался, поскольку считал, что на любом участке может быть только первым, а с отчетным докладом ЦК на съезде выступил Григорий Зиновьев. Формально в этом имелась своя логика. Помимо руководства Петросоветом, Зиновьев являлся руководителем Коминтерна, то есть возглавлял мировое коммунистическое движение. Троцкий же считал свои позиции гарантированными до тех пор, пока руководил Красной армией. Хотя и в его наркомате появлялось все больше людей Сталина…

«Ножницы цен» и порка грузин

XII съезд открылся 17 апреля 1923 года. После проводившейся в течение предыдущих двух лет чистки ряды РКП(б) уменьшились практически в два раза — с 732 до 386 тысяч. Однако количество делегатов даже несколько увеличилось — 458 с решающим и 417 с совещательным голосом (соответствующие цифры по XI съезду — 552 и 165 делегатов соответственно).

Открыл съезд Лев Каменев, произнесший славословия в адрес больного Ленина, объявивший партию осажденной крепостью и призвавший ее защитников к «железному единству». Зиновьев в своем политическом докладе ярко и пространно рассуждал о внешней политике, о том, что российские большевики являются передовым авангардом 2,5 миллиона коммунистов пяти континентов. В проблемы Германии особо не углублялся, в Японии предсказал скорую революцию, да и Соединенным Штатам советовал подготовиться. В общем, попал пальцем в небо.

Перейдя на внутреннюю политику Григорий Евсеевич привел ряд цифр, призванных доказать эффективность НЭПа. Например, когда в 1921 году РСФСР восстановил внешнюю торговлю, то экспорт составлял всего лишь 2,1% от импорта. То есть все необходимое стране большевики приобретали за наличный расчет — расплачиваясь золотом, конфискованными у буржуев ценностями, а во многих случаях и произведениями искусства. К XII съезду доля экспорта выросла до 65% от импорта, причем, согласно прогнозу Красина, через два-три года торговый баланс должен был сравняться. Действительно впечатляющим достижением было то, что в отдельных отраслях реальная заработная плата рабочих даже превысила дореволюционную.

Всем несогласным с генеральной линией партии Зиновьев пожелал счастливого пути и высказал свое убеждение: «Всякая критика партийной линии, хотя бы так называемая левая, является ныне объективно меньшевистской критикой».

Сталин выступил с организационным отчетом ЦК. Солидаризовавшись с тезисом Зиновьева о том, что страной должна руководить именно партия, он охарактеризовал аппарат как «мотор», действующий на общество с помощью трех «приводных ремней» — профсоюзов, кооперативов, комсомола и армии.

Рассуждения о единстве, а также ведущей и направляющей роли партии делегаты приветствовали бурными аплодисментами. С другой стороны, когда на второй день дошло до дискуссий по отчетным докладам, насчет партийной верхушки высказывались весьма резко. Неизменные «децисты» сетовали на ущемление партийной демократии, «разоружившиеся» представители «рабочей оппозиции» возмущались, что их не берут на руководящие должности.

На самом деле сама резкость многих заявлений свидетельствовала о демократичности партийных нравов. Считая себя авангардом общества, рядовые коммунисты отнюдь не обожествляли вождей, вполне откровенно рубя правду-матку. Другое дело, что организаторы съезда всегда направляли дискуссии в нужное русло и формулировали резолюции таким образом, чтобы решения работали именно на благо партийного аппарата. Троцкий же аппаратом пренебрегал, будучи уверен, что своим красноречием он разгромит любого политического противника.

Вопреки обыкновению, на съезде он говорил не о Красной армии, а в присущей ему яркой, но не слишком аргументированной манере вывалил на слушателей все самое броское, что почерпнул у других хозяйственников. Особенно ему нравился термин «ножницы цен», под каковым подразумевалось искусственное занижение цен на сельхозпродукцию и завышение цен на промышленные товары. Подчеркнув, что руководящие позиции в экономике остаются за государством, он не советовал слишком прижимать частника. Ратуя за укрепление партийной вертикали, одновременно призывал предоставить больше самостоятельности руководителям предприятий. Много рассуждал о том, какой толчок получит экономика благодаря электрификации и четкому планированию, хотя ни для кого это не было откровением.

В общем, сорвав традиционную порцию аплодисментов и добившись включения собственных тезисов в сталинские резолюции, Лев Давыдович ничего не стал делать для спасения грузинских товарищей. И тем действительно устроили порку. Орджоникидзе, припомнив кордоны для голодающих, пообещал, что ЦК и дальше будет «сжимать» подобных «национал-уклонистов». Общее веселье вызвал рассказ про руководителя одной из грузинских деревенских партячеек, который служил лакеем у местного князя и благодарил его, что «не дает умереть с голоду».

Однако сурово наказывать грузин не стали, просто слегка сдвинули их вниз по партийной лестнице, но года через два вернули на прежние позиции. Интересно, что самый известный вождь «национал-уклонистов» Филипп Иесеевич Махарадзе (1868–1941) впоследствии еще поруководил правительством Грузии и умер в преклонном возрасте в своей постели.

В финальных резолюциях, помимо осуждения «национал-уклонизма» и воспевания единства партии, говорилось о необходимости укрепления союза пролетариата с крестьянством, вовлечении в руководящую деятельность рабочих, развитии сельхозкооперации, необходимости ликвидации экономического и культурного неравенства.

Следуя рекомендациям Ленина, делегаты избрали вдвое более многочисленный ЦК (40 членов и 17 кандидатов). Однако реально партией уже три года как «рулило» политбюро в составе Ленина, Троцкого, Каменева, Зиновьева и Сталина. Теперь этот узкий круг расширился за счет лидера профсоюзов Михаила Томского и Алексея Рыкова, который фактически выполнял обязанности заболевшего главы правительства Ленина.

В общем, открытого боя между потенциальными преемниками Ленина на съезде не произошло, да, собственно, и сами преемники не слишком-то рвались в схватку. Хотя с кончиной вождя она все равно становилась неизбежной.


2 апреля 2017


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847