Однажды играли в шахматы два приятеля, два Александра: Александр Пушкин и Александр Вульф. День был изумительный. Светило солнышко, ветерок приносил с полей пьянящие цветочные ароматы.
— А знаешь, Пушкин, холера подошла к нашим границам, — сказал Вульф, — и через пять лет будет у нас.

Предсказание записали, и оно сбылось точь-в-точь, хотя Вульф был студентом, а не предсказателем. Жаль, что на надвигающуюся эпидемию никто из официальных властей не обратил внимания и холера, как это всегда бывает на Руси, пришла нежданно-негаданно.

Две холеры, три чумы

Холера начала свое шествие из Индии. В 1828 году эпидемия добралась до Киргизии. Через год холера объявилась в Оренбурге, а в 1830 году холерой уже была поражена тридцать одна российская губерния. Заболевших насчитывалось около 68 тысяч человек, половина умерла.

Как и сегодня ничего лучшего, чем карантины, не придумали. На карантинных пунктах проезжающих останавливали, их осматривали лекари, и если не находили признаков болезни, то путешественники должны были сделать остановку на 14 дней! Хочешь — нанимай номер в гостинице, хочешь — комнатку у крестьян или горожан. Если после двух недель путешественник не заболевал, то ему давали документ на право проезда до следующего карантинного пункта. А там все повторялось — опять две недели ожидания, скученность на съемных квартирах, плохая еда в трактирах. Проехать без остановки могли только путешественники в каретах и дорогих колясках: ясное дело, что к богатым людям никакая холера не пристанет. Другой способ вечен как мир: можно было дать взятку.

Несмотря на карантины, в сентябре 1830 года смертоносная гостья пожаловала в Москву. Император Николая I распорядился отправить в древнюю столицу лучших врачей. Однако медики, даже лучшие из лучших, не знали, как бороться с холерой: холерный вибрион будет открыть через 24 года, в 1854 году. А пока врачи вели жаркие дебаты по вопросу: а заразна ли холера? Холеру путали с чумой. Пушкин, оказававшийся в эпицентре заболевания холерой, отправлял письма «в чумную Москву».

«В несколько дней было открыто двадцать больниц, они не стоили правительству ни копейки, все было сделано на пожертвованные деньги, — вспоминал Александр Герцен, — Купцы давали даром все, что нужно для больниц, — одеяла, белье и теплую одежду, которую оставляли выздоравливавшим». Благородный поступок совершили московские публичные девки: они работали в лечебницах сиделками. Однако больницы обходили стороной. Народная молва решила, что доктора хватают здоровых людей и волокут в больницы, чтобы заражать холерой. В доказательство рассказывали историю московской купчихи, насильно увезенной в лечебницу. Там доктора влили в рот женщине какую-то жидкость, ее вырвало, тогда заставили выпить еще стакан, купчиху стошнило.

— Слишком здоровая попалась. Никак ее не уморишь, — сказали доктора и отпустили купчиху домой.

Когда людям пытались втолковать, что это всего лишь вымыслы, последствия были ужасными. Генерал Мевес стал убеждать возмущенную толпу в нелепости толков об отравлении холерой. Генерала сбросили с дрожек и разбили голову об мостовую.

Врачи оказались в сложнейшей ситуации. С полной уверенностью в успехе медики могли рекомендовать лишь предохранительные меры: окуривать комнаты можжевеловым дымом, протирать руки и нос уксусом и носить в кармане мешочек с хлорной известью. Однако слухи о врачах-отравителях сделали эти методы смертельно опасными. Если человека замечали с дезинфицирующими средствами, то в лучшем случае его заставляли выпить уксус и проглотить хлорку, в худшем — избивали до полусмерти.

Арсенал лечебных средств против холеры был невелик: кровопускания, строгая диета и набрюшник, то есть теплая ватная накладка на живот. Врачи считали, что охлаждение живота — одна из причин заболевания. Согревающие набрюшники долго не выходили из моды. В 1853 году Иван Сергеевич Тургенев писал приятелю: «И если холера сурьезно к нам пожалует, я набрюшник надену».

Целители и забытые рецепты

Наконец, врачи обратились к заграничному средству с экзотическим названием «Уксус четырех воров». Французская легенда XVI века рассказывает, что четверым приговоренным к смерти ворам заменили казнь уборкой трупов умерших от холеры горожан. Воры честно выполняли свою работу и остались живы и здоровы. Бессмертная четверка согласилась открыть тайну зелья, если их помилуют. Состав оказался очень прост: в яблочный или винный уксус добавляли чеснок, полынь, шалфей и мяту, затем бутыль некоторое время держали на солнце. Торговцы вином утверждали, что воры просто выпили все запасы спиртного в городе и так проспиртовались, что их ни одна холера не брала, но это, конечно, злые сплетни. Как бы то ни было, «Уксус четырех воров» приобрел в Москве необыкновенную популярность, а цена чеснока на рынках побила все рекорды. Головка чеснока, стоившая одну копейку, во время эпидемии подорожала в сорок раз.

За все средства исцеления от холеры хватались, как утопающие за соломинку. Смоленский губернатор сообщил градоначальнику Москвы князю Голицыну об успехах лекаря Алексея Серафимовича Хлебникова. Столичные эскулапы были категорически против приезда деревенского выскочки, но князь Голицын настоял, чтобы Хлебников начал лечение больных холерой на последней стадии. Хлебников давал больному магнезию, потом закутывал в простыню, смоченную уксусом, а сверху покрывал сенной трухой, распаренной в горшке. У больного начиналась сильная испарина, и через некоторое время холера исчезала без следа. Во время эпидемии Хлебников состоял в штате мещанской больницы, много лечил больных на дому. О его дальнейшей судьбе ничего не известно.

К лечению больных холерой подключился помещик Семен Николаевич Корсаков, страстный поклонник гомеопатии. Корсаков страдал сильнейшим воспалением суставов и не мог ходить без костылей. Гомеопатия считалась в России шарлатанством, но родственник убедил Корсакова принимать гомеопатический препарат ледум, и через некоторое время Семен Николаевич свободно двигался. Во время эпидемии холеры Корсаков применял гомеопатические средства собственного изобретения. Он считал, что лекарства не обязательно принимать вовнутрь, их достаточно только понюхать. Смертность больных холерой, которых лечил Корсаков, составила всего 6%. Удивительные результаты и рецепты Корсакова пылятся где-то на архивных полках, как и предсказал один из его коллег: «Ваши диссертации будут известны только в Германии, публика русская не узнает их».

«Приезда царя есть точно подвиг героический»

29 октября 1830 года в холерную Москву прибыл Николай I. Государь осмотрел больницы, заходил в холерные палаты. Он одобрил принятые меры по борьбе с холерой, «кроме крестных ходов, находя, что прибегать к ним должно в самых крайностях и что они могут быть вредны по великому стечению народа в одно место». Император повелел выдать денежные пособия неимущим, организовать приюты для сирот и наладить снабжение Москвы продовольствием из незараженных районов.

Николай I прогуливался по улицам и бывал на балах, чтобы все могли видеть его уверенность и спокойствие. 1 октября государь посетил яблочный ряд на московском рынке и лично убеждал купцов не торговать фруктами, овощами и особенно арбузами, чтобы не способствовать распространению холеры.

— Извольте, батюшка, приказать, что для православных полезно! — сказал один из купцов, а остальные наотрез отказались прекратить торговлю, иначе совсем разорятся.

Николай I запретил торговлю фруктами, овощами и арбузами, но обязал градоначальника Москвы князя Голицына выплатить купцам убытки за потерянный товар.

Император пробыл в Москве десять дней и отбыл в Тулу, где находился карантинный пост. Николай I продемонстрировал, что хотя бы перед холерой все граждане России равны и должны соблюдать закон. Императора и придворных осмотрел врач. Комнаты и вещи окурили хлором. Император «отсидел» одиннадцать дней в карантине. В город не выходил, иногда от скуки стрелял в саду ворон, а шеф жандармов граф Бенкендорф подметал дорожки огромной дворницкой метлой.

Так общими усилиями вымели холеру из Москвы.