Комедию «Горе от ума» Александра Грибоедова читали во всех домах, куда проник свет просвещения. Читали, но тайно, ведь пьеса была запрещена цензурой. Молодежь радовалась: наконец-то крепостников подняли на смех. Люди солидные тоже читали комедию, но с возмущением, ведь во многих персонажах они узнавали своих добрых знакомых.

В частности, все прекрасно понимали, на кого намекают вот эти строки:

Тот Нестор негодяев знатных,
Толпою окруженный слуг;
Усердствуя, они в часы вина и драки
И честь и жизнь его не раз спасали: вдруг
На них он выменял борзые три собаки!!!

— Какое вольнодумство! Какое беспардонное бесстыдство! — негодовали сливки дворянского общества, прочитав эти строки. — Вставить в комедию генерала Льва Дмитриевич Измайлова, истинного русского барина, патриота, героя войны с Бонапартом! Да! Он променял крепостных на собак. Ну и что тут плохого? Ведь это его люди: хочет — меняет, хочет — продает.

К несчастью, вина генерала Измайлова заключалась не только в обмене людей на собак. Бесславные деяния Льва Дмитриевича потянули на многостраничное уголовное дело, поэтому не лишним будет вспомнить «прошедшего житья подлейшие черты».

«Забрать все книги бы да сжечь»

Измайлов не мог похвастаться древностью и знатностью рода. Эту прореху в происхождении затыкало семейное предание. Якобы некий принц прибыл в Московию из знойной Аравии и удачно пристроился на царской службе. Вполне возможно, что это было правдой. Во-первых, у нас с незапамятных времен «дверь отперта для званых и незваных, особенно из иностранных». Во-вторых, как иначе объяснить, что Лев Дмитриевич Измайлов обладал такой неукротимой сексуальной энергией, что до глубокой старости содержал гарем из трех десятков женщин. Конечно, виновата горячая кровь аравийского родственника.

Если посмотреть на генеалогическое древо дворян Измайловых, то мало найдется красивых и прямых веточек. В основном попадаются какие-то уродливые прутья. В 1633 году во время осады Смоленска польскими войсками Василий и Семен Измайловы были казнены за измену и оскорбление царя Михаила Федоровича, которого они обзывали «плюгавством». Братья подстрекали солдат переходить на сторону поляков, говоря:

— Не сможет наше московское плюгавство против польского короля биться.

Василию и Семену отсекли головы, и в дальнейшем Измайловы головы высоко не задирали, но потихоньку-полегоньку шагали по служебной лестнице и копили добро.

Лев Дмитриевич Измайлов появился на свет в 1764 году в тихом селе Милославском Рязанской губернии. Родители искренне верили, что «в чтеньи прок та не велик», и не перетруждали ребенка науками. Левушка в детстве книжек в руки не брал и потом всю жизнь без них прекрасно обходился. Во время обысков по делу Измайлова следователи не обнаружили «ни одной самой ничтожной книжонки», о чем и сочли необходимым занести в протокол об осмотре измайловской усадьбы.

По обычаю того времени, дворянских сыновей зачисляли в военную службу чуть не с колыбели. Лев Измайлов был записан в гвардейский Семеновский полк семи лет от роду, а в двадцать получил уже первый офицерский чин. Военная служба состоит не только из походов и парадов, бывает и свободное время. «Сок умной молодежи», молодые офицеры, проводили досуг по-разному. Кто-то углублялся в чтение, кто-то танцевал на балах, кто-то посещал собрания тайных обществ, а бесшабашные буяны веселились напропалую. Развлечения были «тогда не то, что ныне». В формулярном списке Льва Измайлова велся строгий учет того, скольким мещанам он бороды вырвал, какому количеству евреев пейсы подпалил и сколько купцов в их собственных домах без всякой вины высек. Молодецкие забавы безнаказанно сходили Измайлову с рук, но продвижение по службе шло довольно туго, «да, чтоб чины добыть, есть многие каналы», и в 1801 году Лев Дмитриевич Измайлов вышел в отставку в чине генерал-майора.

«Деревня летом — рай»

Находясь на заслуженном отдыхе, Лев Дмитриевич проводил летние месяцы в своем имении в Тульской области. Отставной генерал был еще мужчиной в самом соку, всего-то тридцать семь лет. Для столичного жителя в деревенской жизни мало привлекательного. Сплошная скука, «день за день, нынче, как вчера». Однако на лоне природы Измайлов загулял так, что известие о его проказах дошло до Петербурга, до ушей самого императора Александра I. Что конкретно на этот раз натворил Изймалов — неизвестно, но сохранился указ императора от 23 марта 1801 года, который гласил: «До сведения моего дошло, что отставной генерал-майор Лев Измайлов ведет распутную и всем порокам открытую жизнь, приносит своему любострастию самые постыдные и для крестьян утеснительные жертвы».

Александр I строго потребовал, чтобы тульский губернатор Иванов призвал виновного к ответу. Кажется, что над головой Измайлова должны были разверзнуться небеса, а молнии выжечь порочную натуру, но ничего не произошло. Наверное, губернатор Иванов, как это издревле водится на Руси, получил от Измайлова корзинку с колбасами и вином, тем дело и кончилось.

Измайлов продолжил свои забавы, По его мнению, они имели чисто русский характер, а себя он почитал «истинно русским барином и патриотом». Лев Дмитриевич не жаловал ничего заморского, ничего утонченного. Он терпеть не мог театры с доморощенными актерами из крепостных, музыку — кроме роговой — почитал непристойной затеей. Измайлов любил псовую охоту, скачки на длинные дистанции и кулачные бои. Еще он обожал спорить на деньги. Однажды он поспорил, кто дальше плюнет, и проиграл восемнадцать тысяч рублей.

— Что можно было купить на эти деньги? — спросите вы.

Заглянем в мемуары адмирала Чичагова, который удачно продал своих крепостных: «За каждую душу мужского пола, кроме женщин, мне выдали по 150 рублей. Цена была назначена самим правительством». Несложно подсчитать, что генерал Измайлов «проплевал» 120 крепостных душ.

Любимейшей забавой Измайлова были многолюдные попойки, которые соседи именовали «генеральскими игрищами». Организацией застолий занимался крепостной крестьянин Гусек. В его обязанности входило разъезжать по деревням, принадлежащим Измайлову, и собирать певуний, плясуний и просто пригожих девок. Девушек возили в особом вместительном экипаже, называвшемся «лодкой». Летом 1801 года Измайлов пригласил на игрище такое количество гостей мужского пола, что девок на всех не хватило. Лев Дмитриевич приказал Гуську привезли еще одну «лодку» с девушками. Гусек помчался в ближайшую деревню Кашино. Завидев «лодку», многие девки попрятались, а «крестьянин Евдоким Денисов просто не выдал свою дочь, да и самого Гуська так ударил по лбу палкой, что рассек ему бровь». Гусек немедленно донес о неповиновении. Генерал Измайлов и его свита отправились на усмирение непокорной деревни. «Изба Евдокима Денисова тотчас же была разметана по бревнам. Затем псари сложили солому с избы на улице в два омета, зажгли их, а промеж горящих костров положили старика Денисова и старуху, его жену, и жестоко высекли их арапниками. Кроме того, Измайлов приказал выпороть жителей деревни Кашино: из мужчин каждого третьего, а из баб каждую десятую».

«Прямой был век покорности и страха»

Генерал Измайлов обиделся на неблагодарных крестьян, не пожелавших принять участие в его развеселых игрищах, и покинул Тульскую губернию. Лев Дмитриевич поселился в Рязани. Рязанское дворянство просто нарадоваться не могло, что пополнилось столь достойным членом. 1 января 1802 года Измайлов был избран предводителем дворянства Рязанской губернии. Лев Дмитриевич почувствовал «себя здесь маленьким царьком». К следственному делу приложена следующая характеристика: «Генерал Измайлов действовал на многих чиновников страхом: одни боялись его запальчивого и дерзкого нрава, а другие — богатства и связей. Среди соседей он поддерживал знакомством только теми, кто из корысти позволял Измайлову делать с ними все, что ему угодно». Льву Дмитриевичу было угодно поиздеваться над небогатыми, или, как тогда говорили, мелкотравчатыми, дворянами. Одного из мелкотравчатых Измайлов приказал привязать к крылу ветряной мельницы. После продолжительной прогулки по воздуху несчастный рухнул на землю без сознания. Другому соседу повезло еще меньше: его зашили в медвежью шкуру и едва не затравили собаками до смерти. Третьего окунули в деготь, затем вываляли в пуху и водили по деревням с барабанным боем, громогласно объявляя, чем он обидел генерала.

Провинившихся зимой ожидало особое наказание. На реке на значительном расстоянии друг от друга во льду прорубали две проруби. Гостя-неудачника заматывали в невод, опускали в одну из прорубей, протягивали подо льдом и вытаскивали из второй проруби.

Губернаторы менялись в Рязани с поразительной частотой. Если высшее должностное лицо не угодило Измайлову даже в каком-нибудь пустяковом деле, то генерал начинал настоящую войну. Лев Дмитриевич успешно «повалил» нескольких губернаторов, и уважение к его персоне сильно возросло. Пика своей славы Измайлов достиг во время войны 1812 года. Генерал сформировал рязанское ополчение и командовал им: «Каждый божий день ополченские дворяне-офицеры обедали и ужинали у него поголовно: хлеба-соли и вина было вдоволь для всех. Полтораста лихих генеральских троек находились в распоряжении ополченских офицеров. Катайся сколько душе угодно! Измайлов снабжал ополченцев вооружением, обмундированием, продовольствием в походе, даже давал денег, как он говорил, «взаймы без отдачи».

Когда наполеоновские войска покинули пределы России, Измайлов выступил в заграничный поход. Генерал не собирался никого завоевывать, ему хотелось на людей посмотреть и себя показать. В свите главы рязанского ополчения следовало пятьдесят крепостных слуг: камердинеры, официанты, лакеи, казаки, кучера, конюхи и псари. Лев Дмитриевич взял с собой достаточное количество женщин для ночного времяпрепровождения. Охотничьих собак, борзых и гончих, везли в больших фургонах. На собак были надеты нарядные костюмчики и шапочки.

Остановившись в небольшом городке в Германии, Измайлов решил устроить пир для местного населения. Богато накрытые столы поразили экономных немцев. Они развеселились и пустились в пляс. «И вдруг у некоторых немецких пожилых дам вспыхнули пышно накрахмаленные чепчики. «Пожар чепчиков» был скорехонько потушен». Представляете, как смеялся генерал Измайлов, глядя, как напуганные немки «в воздух чепчики бросали» вместе с клоками обгоревших волос. Недовольство немцев было немедленно погашено: за сгоревшие чепчики дамы получили ценные подарки и остались довольны грубоватым, но щедрым русским генералом.

Когда о проделке Измайлова узнали в Рязани, то восторженным комментариям не было конца: «Грубому дворянскому тщеславию чрезвычайно льстило, что этот взбалмошный человек прославился своими помещичьими выходками даже в чужих краях».

На организацию рязанского ополчения и заграничный поход Измайлов истратил громадную для того времени сумму — миллион рублей ассигнациями. К чести генерала Измайлова следует заметить, что он профукал собственные, а не государственные средства, чему примеров в нынешней истории найдется немного.

«В работу вас, на поселенье вас!»

Вернувшись из заграничного похода, Измайлов отказался от должности предводителя дворянства, чтобы посвятить себя процветанию своих имений. Лев Дмитриевич был обладателем огромного хозяйства. Считалось, что, если у дворянина «наберется душ тысячки две родовых — тот и жених», причем завидный. У Измайлова было одиннадцать тысяч крепостных, два обширных поместья и дом в Москве, но о браке он не помышлял, находя семейные узы слишком стеснительными. Примечательно, что и своим крепостным Измайлов строго-настрого запрещал жениться. Делалось это из экономических соображений.

— Коли мне переженить всю эту моль, так она съест меня совсем, — говаривал Лев Дмитриевич, подразумевая под «молью» принадлежащих ему людей.

Столицей измайловской империи стало село Хитровщина. Когда следователей допустили в барские хоромы, то их удивлению не было предела. Если вы ждете описания невероятной роскоши, то ошибаетесь: «Наружная штукатурка дома во многих местах обвалилась. Некоторые комнаты отделаны чисто, но другие — в крайнем небрежении и нечистоте, особенно прихожая, в которой все стены в высоту человеческого роста испачканы нечистотами, так что невозможно узнать, какого они были когда-то цвета».

В барском доме прислуживало пятьсот слуг, а если прибавить мальчишек на посылках, наемных работников и приживальщиков, то получается, что 800 человек выполняли барские прихоти, но повсюду был только мрак и запустение! Не наблюдалось порядка ни в коровниках, ни в овчарнях. Кирпичный, поташный и суконный заводы не приносили прибыли. На заводские тяжелые работы дворовых людей ссылали в наказание.

Только 673 собаки блаженствовали на прекрасно оборудованной псарне.

Измайлов ценил собак гораздо выше, чем людей. Однажды за обедом Измайлову прислуживали камердинер Птицын и дворовый мальчик Лев Хорошевский:

— А скажите-ка мне, кто лучше: собака или человек? — спросил Измайлов.

Камердинер Птицын отвечал, что нельзя сравнивать человека с животным. Хорошевский был незаконнорожденным сыном Измайлова от крепостной девки. Лев Дмириевич гордился своим отпрыском и говаривал:

— Вот этот так настоящий мой сын.

Мальчишка знал нрав папаши и пролепетал, что собака гораздо лучше человека. Хорошевскому был подарен серебряный рубль, а камердинеру Птицыну генерал проткнул вилкой руку насквозь. Надо заметить, что Хорошевский находился в фаворе у отца только до девяти лет, потом был изгнан из барских хором на псарню.

Без приказания Измайлова в хозяйстве ничего не делалось, даже пылинку с мебели не сметали. Лев Дмитриевич ежедневно объезжал свои владения, строго карая за малейшую провинность, особенно если это касалось его любимых собак. Щенок ударился лапкой — мальчика, который за ним ухаживал, высекли трижды за один день. Во время охоты у ученика псаря слетел с головы картуз — высекли всех псарей до единого. Следователи обнаружили, что в Хитровщине «не наберешь и десяти человек из дворовых, которые обошлись без наказания. Казак Иван Лапкин был высечен за то, что лошадь, на которой он ехал верхом, коснулась хвостом барского экипажа. Лакей Николай Бояринов был высечен за то, что не скоро подал доктору духов для обмытия рук».

Исполнителями наказаний были казаки, камердинеры и конюхи, но и им доставалось по первое число, если Измайлову казалось, что палачи секли провинившихся недостаточно больно. Казак Иван Лапкин на следствии показал, что «время только в том и проходило, что я сек других или меня самого секли». Кроме порки, употреблялись пытки так называемыми железными вещами. У псаря Павла Белова борзая собака кашлянула в присутствии Измайлова. Любитель собак взбесился и приказал надеть на Белова рогатку. Рогатки представляли собой железные хомут. Весом они были разные: от двух до восьми килограммов. Рогатку надевали на шею и запирали замком или заклепывали на наковальне. Уснуть с рогаткой на шее было невозможно, к тому же железка стирала кожу до костей. Один из крепостных носил железный хомут восемь лет и сгнил заживо.

Людям надевали тяжеленные ножные кандалы, так называемые стулья, их сажали на цепь, отнимали скудное имущество, какую-нибудь коровенку, полусгнившие домишки, даже одежду и обувь, употребляли в тяжелые работы. Неудивительно, что среди крепостных людей в Хитровщине не было стариков. Отпевать покойников Изймалов разрешал, но из следственного дела видно, что «он не хотел, чтобы его дворовые люди ходили в церковь, и это нежелание было равнозначно прямому запрещению».

«…И барский гнев, и барская любовь»

К помещичьему дому был пристроен флигель, где располагался гарем Измайлова. На окнах были толстые решетки, строение не имело двери на улицу, только — в барские покои. Наложницам разрешались недолговременные прогулки в барском саду. В баню их возили в наглухо закрытых фургонах. Свидания с родственниками, даже с родителями, были запрещены.

Количество наложниц было неизменным, ровно тридцать несчастных. Невозможно сосчитать всех женщин, прошедших через измайловский гарем, но все их истории очень похожи. Афросинья Хомякова была взята в господский дом в тринадцать лет и через месяц Измайлов изнасиловал девочку: «Она не хотела идти к нему для его прихотей, но среди бела дня притащили ее к барину двое лакеев, зажав ей рот и избив плетью». Афросинья пробыла наложницей четырнадцать лет. Однажды она от имени всех девушек попросила Измайлова разрешить видеться с родственниками, хотя бы через решетку окна. За это «преступление» Афросинья была наказана пятьюдесятью ударами плетьми.

Сестра Афросиньи Хомяковой, Марья, была взята в господский дом в тринадцать лет, а через год Измайлов и ее изнасиловал. Мария тоже вдоволь натерпелась от барина-садиста. Однажды самодур приказал высечь Марию за то, что она покраснела, когда он ругался матом. В другой раз Марию высекли за то, что «в окно дождем набрызгало».

Измайлов дал девице Нимфодоре прозвище Нимфа. Он изнасиловал Нимфу, когда ей исполнилось четырнадцать лет, и обнаружил, что она не девственница. Нимфа напомнила, что «это сделал с нею сам барин, когда она была еще ребенком восьми лет». Нимфу высекли плетью, потом секли по семь раз в день арапником. Издевательства над Нимфой на этом не закончилась, ее сажали на цепь, целую неделю она носила рогатку, при этом исполняя обязанности наложницы.

Измайлов любил потчевать приезжих необычной забавой: «К гостям его всегда водили на ночь девушек, а для гостей значительных выбирались невинные, хотя бы они были лет двенадцати от роду».

Увядшие, постаревшие, искалеченные наложницы доживали свой век в богадельне. «Ужасно заглянуть в сие жилище нищеты и бедствия, — говорится в акте осмотра. — Несчастные обитательницы в рубищах и лохмотьях. На содержание выдается каждой по одному пуду ржаной муки на месяц».

10 марта 1827 года сто пять дворовых людей Измайлова подали на него жалобу императору Александру I. Следствие тянулось три года и не раз останавливалось, поскольку Измайлов подкупал местных чиновников. 7 января 1830 года справедливость восторжествовала. В указе, подписанном императором Александром I, сказано: «Господина Измайлова выслать на жительство в Рязань или Тулу, куда пожелает, безвыездно». Согласитесь, что не слишком строго. К тому же вмешался Сенат и сделал дополнение к приговору: «По уважению к тяжкой болезни господина Измайлова оставить в настоящем месте пребывания до выздоровления». Измайлов скончался в своем имении в 1834 году.