В 1720 году английский литератор Даниель Дефо, только что прославившийся своим «Робинзоном Крузо», выпустил новый авантюрный роман — «Жизнь и пиратские приключения славного капитана Синглтона».

Мог ли предполагать автор, при всем богатстве его воображения, что в самом скором времени ситуация, изложенная в этой книге, станет предметом серьезных раздумий, а затем и энергичных действий со стороны русского царя Петра Первого!

Так о чем же был этот роман?

…Семнадцатилетнего Боба Синглтона, от лица которого ведется повествование, португалец-капитан торгового судна высадил за участие в корабельном бунте на диком, почти не изученном европейцами берегу острова Мадагаскар. Правда, в отличие от Робинзона, Синглтон оказался на острове не в гордом одиночестве, а в компании двадцати шести других матросов с этого же судна.

Будучи волевым и предприимчивым малым, Синглтон быстро выделился из среды товарищей по несчастью и, несмотря на юный возраст, был единогласно избран ими капитаном.

Убедившись, что у островных туземцев нет крупных судов, на которых можно было бы доплыть до какого-либо «цивилизованного» порта, Синглтон втягивает свою команду в авантюру, которую сам же называет безумной. На самодельных лодках они добираются до восточного африканского берега, а затем пересекают весь континент посуху (1800 миль!) и выходят к побережью Атлантического океана в районе Золотого берега (современная Гана). Более того, по пути морякам удается намыть золотого песка и разжиться слоновой костью, так что в Англию они возвращаются обеспеченными людьми.

На родине Синглтон быстро промотал свою долю золота и какое-то время спустя принял участие в захвате торгового судна, на мачте которого вместе с приятелями поднял пиратский флаг. Новоявленные джентльмены удачи отправились в Вест-Индию, через которую в те времена шли в Старый Свет потоки золота, серебра и других ценных товаров.

Безнаказанный морской разбой продолжался в водах Мексиканского и Флоридского заливов, Багамских островов, побережья Бразилии из года в год…

Наконец британские власти отправили для поимки обнаглевших морских разбойников мощные военные корабли.

Пираты устроили совещание. И тут Синглтон предложил перебраться на знакомый ему Мадагаскар. Он так красочно расписывал преимущества своего проекта, что команда охотно согласилась на передислокацию.

И вправду, новое убежище оказалось истинным раем. Северная часть острова изобиловала удобными бухтами и гаванями. Рядом с берегом рос строевой лес, пригодный для ремонта судов и постройки жилищ. Местное население охотно снабжало пиратов продовольствием в обмен на дешевые безделушки. Не было недостатка и в чистой питьевой воде. А главное, в пределах досягаемости проходило множество оживленных морских путей, по которым торговые суда передвигались без особой опаски, поскольку в этой части Мирового океана пираты еще не успели заявить о себе.

Таким образом, именно Синглтон, по версии Дефо, стал отцом-основателем будущей «пиратской республики» на Мадагаскаре.

Аппетиты морских разбойников не имели границ. Сначала грабили арабских и турецких купцов в Красном море, затем начали проводить рейды в Бенгальский залив, чуть позже совершили бросок в самую сердцевину Пряных (Моллукских) островов, добрались до Новой Гвинеи и северной оконечности Австралии, до Китая и Японии…

Добыча измерялась сотнями тысяч фунтов.

Постепенно на острове сложилось настоящее пиратское гнездо — с причалами и доками для ремонта судов, жилым городком и береговыми батареями. Пиратский флот вырос до целой эскадры, а Синглтон стал ее адмиралом. К пиратам присоединялись некоторые члены экипажей с ограбленных судов. Нередко с ними оставались женщины из числа пассажирок, склонных к романтическим авантюрам. Вскоре в пиратском городке появились семьи, в которых подрастали дети...

Надо сказать, что Дефо не пришлось что-то домысливать. Пиратство и каперство было в ту эпоху злободневной (и популярной!) темой, и Дефо, как человек, находившийся долгое время на секретной службе, располагал возможностью знакомиться с информацией на этот счет из самых достоверных источников. Впрочем, в тавернах любого английского порта можно было встретить сколько угодно пиратов, как бывших, так и действующих. Кроме того, в распоряжении Дефо имелись подлинные пиратские записки «мэтров» морского разбойного промысла — Вильяма Дампьера, Эдварда Кука, Чарльза Джонсона и других. Вдобавок ко всему о цене риска в морском деле Дефо хорошо знал по личному опыту, так как являлся одно время компаньоном судна, перевозившего колониальные товары и подвергавшегося нападению пиратов.

Фактически книга Дефо была написана на документальной основе, по горячим следам событий, особенно в той части, которая касалась обустройства пиратов на Мадагаскаре и их вылазок за добычей в ближние и дальние южные моря.

Более поздние читатели, из числа побывавших на Мадагаскаре, были уверены, что автор сам какое-то время жил на этом острове, настолько точно он описал тамошние особенности, климат и природу. Но Дефо никогда не посещал Мадагаскар! А это значит, что, собирая материал для романа, он неоднократно встречался с бывшими обитателями «пиратской республики», которые рассказали ему о специфических особенностях острова.

События последних глав романа происходят около 1710 года. Повествование заканчивается тем, что Синглтон вместе с несколькими наиболее приближенными соратниками проворачивает крупную сделку с тайной продажей захваченных грузов, после чего возвращается в Англию богатым человеком.

Однако же и после отъезда Синглтона «пиратская республика» на Мадагаскаре продолжала разрастаться. К 1720 году здесь уже обитало несколько тысяч выходцев из Европы и Нового Света. В городке у залива Антонжиль появились магазинчики, мастерские, увеселительные заведения и даже церкви.

Подобно тому как в России крепостные крестьяне бежали на Дон, так и энергичные люди с Запада, не поладившие дома с властью либо ущемленные в своих правах, стекались на Мадагаскар, в котором видели своеобразную страну Свободию, с идеей справедливости и всеобщего равенства.

И все же в основе жизни этого пестрого общества, этой вольницы, во главе которой встал знаменитый корсар Каспар Морган, лежало пиратское ремесло. Ведь бежали сюда не только «идеалисты-романтики», но и спасавшиеся от наказания преступники, дезертиры и авантюристы всех мастей.

Но вскоре пираты и здесь почувствовали себя неуютно. Великобритания, Франция, как и могущественная тогда Голландия, терпевшие колоссальные убытки, давали все более решительный отпор морскому разбою в зоне своих интересов и даже намеревались провести карательную экспедицию против пиратов Мадагаскара.

Вот тогда-то у «адмирала» Моргана и его приближенных и возникла хитроумная идея вступить в подданство влиятельной европейской державы, дабы в дальнейшем пользоваться ее «крышей».

По ряду причин пираты остановили свой выбор на Швеции.

А теперь перенесемся на российские просторы.

После Гангутского морского сражения в 1714 году стало ясно, что победа в Северной войне окончательно склоняется на сторону России. Царь Петр прорубил вожделенное окно в Европу, твердой ногой встал на Балтике. Но казна опустела, ресурсы государства истощились. Да и завоеванное окно в Европу следовало еще наполнить торговым содержанием. Традиционные товары, которые могла предложить Западу Россия, — хлеб, пенька, лен, мед, воск — не сулили баснословных барышей. Для экономического скачка требовался какой-то нестандартный ход.

Теперь, по замыслу царя, надо было «рубить окно» на Восток, в Индию. Владея двумя этими ключевыми «окнами», Петр намеревался возродить великий торговый путь из Индии, имевшей славу сказочной сокровищницы Востока, в зажиточную Европу, но только через территорию России, справедливо полагая, что таможенные сборы за транзит обогатят казну и помогут постепенно поднять собственную промышленность, а там и влиться в число развитых стран.

Наметки относительно того, как «рубить восточное окно», у Петра уже были.

Еще весной того же 1714 года гвардии поручик князь Александр Бекович-Черкасский организовал встречу царя со знатным туркменом Ходжой Нефесом. Тот сообщил, что на Амударье, в Хивинском и Бухарском ханствах, намывают немало золотого песка. Поведал туркмен и о том, что узбекские ханы отвели русло Амударьи в Аральское море. Раньше, мол, великая река впадала в Каспий, и тогда по ней можно было добраться до золотоносных мест и даже до самой Индии. Опасаясь, что русские захотят воспользоваться преимуществами этого удобного водного пути, ханы распорядились отвести Амударью в Арал, перегородив ее старое русло земляной плотиной. Разобрать эту плотину несложно, и тогда вода опять потечет в Каспий.

Сведения от Ходжи Нефеса угодили, что называется, в яблочко.

Буквально накануне, в конце 1713 года, сибирский генерал-губернатор князь Гагарин сообщил Петру, что на Сырдарье, в районе города Эркет, издавна моют золотой песок. Слухи о среднеазиатском золоте поступали и из других источников.

Но куда ценнее золота для Петра было сообщение о возможности достичь Индии через Каспий водным путем, повернув сток Амударьи в старое русло.

Через систему рек, озер и каналов, считал царь (при полном тогда отсутствии каких-либо достоверных географических карт Средней Азии), этот водный путь можно будет продлить до Балтики. Впрочем, и среднеазиатское золото нельзя было сбрасывать со счетов.

Петр и прежде слышал о том, что еще в недавние времена Амударья текла в Каспий. Об этом свидетельствовали многие западноевропейские источники. И вот теперь выяснилось, что река переменила свое русло не из-за капризов природы, а по воле восточных ханов.

Не откладывая дела в долгий ящик, Петр уже в мае того же 1714 года дал Сенату ряд указов по организации военной экспедиции в Среднюю Азию.

Командиром экспедиционного корпуса назначался Бекович-Черкасский.

Этот любимец Петра происходил из кабардинских князей и в детстве носил имя Девлет-Кизден-Мурза. С малых лет он был взят ко двору русского царя, позднее вместе с другими отпрысками знатных родов направлен для учебы в Европу. Князь получил блестящее по тем временам образование с уклоном на мореплавание и кораблестроение. Не чуждался молодой князь Александр и государственных забот. Так, вернувшись в Россию, он представил царю детальный проект замирения Кавказа. И вот теперь именно ему Петр доверил осуществление своей давней мечты по налаживанию прочного торгового моста Восток — Запад.

Особое внимание царь уделил задаче разведать водный путь в Индию. Возможно ли по Амударье достичь этой страны? Если да, то следовало подробно описать весь маршрут, а также изучить другие, быть может, более удобные пути. С этой целью к экспедиции прикомандировывалась особая группа «купчин», то есть разведчиков, а также поручик Кожин — навигатор и картограф.

Как известно, миссия Бековича закончилась трагично.

Хивинцы вынудили русский корпус разделиться на части, по отдельности заманили в ловушку и разгромили. Бекович был обманом захвачен в плен. По одной из версий, с него, еще живого, содрали кожу и набили ее соломой. Затем головы русских офицеров носили на палках по улицам Хивы, после чего послали их бухарскому хану. Но тот не принял сомнительного подарка, опасаясь мести со стороны могущественного русского царя.

Молва о неудаче хивинского похода прокатилась по всей России. Выражение «пропал, как Бекович» одно время сделалось нарицательным и попало затем в словарь Даля.

Петр глубоко сожалел о провале хивинского похода.

Итак, прямого и удобного водного пути в Индию через просторы Средней Азии разведать не удалось. Сухопутные же караванные тропы, существовавшие еще во времена Великого шелкового пути и проходившие через крутые горные перевалы и безводные степи с враждебно настроенным населением, были столь трудны и опасны, что говорить о масштабной перевозке по ним различных товаров не приходилось.

Но Петр продолжал настойчиво искать вожделенное «окно в Индию», не упуская ни одного, даже самого экзотического варианта.

И вот однажды ему доложили о «славном королевстве», якобы существовавшем на острове Мадагаскар.

Эти сведения Петр Первый получил летом 1723 года от поступившего на царскую службу шведского флотоводца Вильстера, сразу же произведенного в вице-адмиралы российского флота.

Вильстер представил императору подробный доклад с приложением копий секретных документов из канцелярии шведского короля Фридриха Ш.

Речь шла о том, что незадолго до гибели Карла XII, последовавшей в 1718 году, к тому обратился «мадагаскарский король» Морган с ходатайством «о прощении и протекции» для группы укрывавшихся на острове беглых шведов.

Карл обещал оказать такую протекцию, что позднее было подтверждено его преемниками. Король Фридрих пошел еще дальше, дав в августе 1721 года распоряжение капитан-командору Карлу Густаву Ульриху готовить экспедицию на Мадагаскар для колонизации этой заморской территории. При этом Морган назначался губернатором острова, а для ведения дел создавалась «Африканская контора».

В 1722 году военный фрегат «Яррамас» под началом Ульриха отправился в плавание, однако дошел лишь до Испании и, простояв на ремонте несколько месяцев в Кадисе, вернулся на родину.

Однако же Стокгольм готовил к отправке новую экспедицию.

Вильстер предлагал воспользоваться ситуацией и перекупить Моргана, утверждая, что глава «Мадагаскарского королевства» охотно перейдет под протекцию такой могущественной державы, как Российская империя.

Этот проект целиком укладывался в восточную идею Петра. Наверное, поэтому царь так быстро и охотно поверил в существование сомнительного «Мадагаскарского королевства». Уже в конце 1723 года он отдал приказ о подготовке экспедиции в Индийский океан.

Руководство экспедицией поручалось тому же Вильстеру, в распоряжение которого были выделены два новейших фрегата голландской постройки — «Амстердам-Галей» и «Декронделивд», укомплектованные лучшими моряками флота. Ближайшими помощниками Вильстера, капитанами названных судов, назначались капитан Мясной и капитан-поручик Киселев, оба бывавшие в заграничных плаваниях и пользовавшиеся доверием Петра. Однако даже они должны были узнать о цели экспедиции лишь в пути. Вместе с тем им поручалось присматривать за самим Вильстером.

Вся подготовка к дальнему походу велась в обстановке строгой секретности. Даже Адмиралтейств-коллегия оставалась в неведении о посылке этой экспедиции. Все распоряжения шли через походную канцелярию генерал-адмирала Апраксина.

Фрегаты предписывалось замаскировать под торговые суда. Они могли поднять военный флаг, лишь «когда необходимая нужда востребуется», да и то не вице-адмиральский, а только капитанский — «именем своего капитана каждое». Корпуса судов подшили коровьими шкурами, которые должны были предохранить днище от моллюсков южных морей. Плыть предписывалось не через Ла-Манш, а вокруг Ирландии, держась в стороне от оживленных морских маршрутов.

Вильстер получил верительную («кредитивную») грамоту, в которой Морган именовался «высокопочтенным королем славного острова Мадагаскарского». Из адмиральской инструкции следовало, что если «король Мадагаскарский» пожелает ехать в Россию для личных переговоров с императором, то везти его надо, случись дело зимой, в Колу, где море не замерзает, а летом — в Архангельск, но везти тайно.

Вместе с тем перед экспедицией ставились еще более широкие задачи.

Выполнив миссию на Мадагаскаре, вице-адмирал Вильстер должен был достичь Индии, добиться аудиенции у Великого Могола — правителя империи и убедить его в выгодности торговых отношений с Россией. Точно так же, как и в случае с Бековичем, к экспедиции Вильстера были прикомандированы «купчины» — разведчики, которым вменялось разведать речной путь из Индии в Россию через Среднюю Азию, в существовании которого Петр, похоже, не сомневался. Как раз в 1723 году, когда готовилась эта удивительная экспедиция, был подписан русско-персидский договор, по которому к России отошли прикаспийские территории Персии. Это обстоятельство, по убеждению Петра, существенно облегчило бы прокладку караванных путей в Индию.

Уже 21 декабря 1723 года оба фрегата отправились в дальнее плавание. Но, едва выйдя из Рогервика, небольшой караван угодил в сильную бурю, и «Амстердам-Галей» дал опасную течь.

Пришлось идти в Ревель для ремонта корпуса судна. По чьей-то халатности в процессе килевания фрегат перевернулся, при этом погибло 16 человек из команды. Случилось это в январе 1724 года.

Экспедицию пришлось отложить. Петр был расстроен, но от своей идеи и не думал отступать, распорядившись подобрать новые корабли.

Очевидно, что за период вынужденного простоя Вильстер, видя глубокую заинтересованность императора в реализации экзотического проекта, счел за благо разузнать через своих агентов в Швеции как можно больше подробностей относительно далекого «славного королевства», понимая, что в случае провала миссии спрос будет с него. Можно предположить, что полученные сведения были неутешительны: за предложением Моргана скрывалась очевидная авантюра, которая могла привести к обострению отношений с Англией и Францией, и Стокгольм уже начал осознавать это. Возможно, в пакете сведений, которыми тайно снабжал Вильстера штатный секретарь иностранных дел Швеции фон Гепкен, фигурировала и ссылка на роман Дефо, получивший тогда известность в Западной Европе.

И Вильстер понял, что лучше не рисковать.

Так или иначе, в одном из своих последующих устных докладов вице-адмирал сообщил Петру, что «славное Мадагаскарское королевство» распалось ввиду происков западных держав и внутренних распрей, а европейская колония на острове обезлюдела.

В конечном счете Петр отменил планируемый поход. Без Мадагаскара, который уже виделся императору российским плацдармом на протяженном маршруте, морская торговля с Индией в условиях доминирования в южных широтах западных держав выглядела малоперспективной.

Царь отказался от малагасийского варианта, но отнюдь не от поиска удобных путей в Индию, выгодных для российской короны.

У Петра уже давно зрела мысль об исследовании северо-восточного маршрута в Индию — через Камчатку. В 1724 году он поручил мореплавателю Витусу Берингу изучить возможность прохода по воде между Азией и Америкой.

Но жизнь самого Петра была уже на исходе.

Россия давно уже владеет «окном на Восток», причем весьма «широким», — дальневосточным побережьем Тихого океана, но по-прежнему не получает от своего географического положения тех выгод, о которых мечтал еще Петр Первый, а до него и другие русские цари. И это несмотря на то, что нашлось бы немало желающих транспортировать грузы с Востока в Европу и обратно через российскую территорию — Китай, Япония, Южная Корея... Да и Индия могла бы со временем присоединиться к этой транспортной сети.

Однако одних лишь «окон» для создания нового Великого шелкового пути недостаточно, еще нужны и дороги. А с дорогами в нашем отечестве, как известно, беда. До сих пор отсутствует качественная автомагистраль, по которой можно было бы проехать на машине в любую погоду от Владивостока до европейской части страны.

Правда, существует железная дорога, построенная еще в царствование Николая II, но ее пропускная способность ограниченна.

Между тем тихоокеанское побережье России — это вдобавок и «окно в Америку». Еще при том же Николае II появился первый проект строительства тоннеля под Беринговым проливом.

С технической точки зрения прокладка такого тоннеля, в котором в одном коридоре с железной дорогой прошли бы автотрасса, линия электропередач, трубопроводы, а также оптико-волоконные кабели, не намного сложнее тех работ, что были реализованы при строительстве тоннеля под Ла-Маншем.

И в самом деле, глубина Берингова пролива — до 42 метров — вполне сопоставима с глубиной Ла-Манша на фарватере — до 35 метров.

Правда, тоннель под Беринговым проливом с учетом подъездных терминалов получится почти вдвое длиннее тоннеля под Ла-Маншем.

Однако сама природа словно позаботилась о том, чтобы облегчить будущим строителям их задачу. По маршруту проектируемого тоннеля поднимаются два скалистых острова — Большой Ратманова и Малый Крузенштерна. Таким образом, трасса естественным образом разбивается на три отрезка, каждый из которых значительно короче тоннеля под Английским каналом.

Таким образом, Россия могла бы связать надежными и рентабельными наземными путями между собой не только Европу с Азией, но и Америку с Африкой, а также все эти материки друг с другом.

Став сердцевиной артерий «Север — Юг» и «Запад — Восток», владельцем основных «караванных» маршрутов планеты, Россия могла бы отказаться наконец от роли поставщика природного сырья на мировой рынок и сосредоточиться на высокотехнологичных отраслях, на освоении и обустройстве своих необозримых и малонаселенных, но перспективных территорий.

Но об этом по-прежнему приходится только мечтать.