Если бы 200 лет назад существовала Книга рекордов Гиннесса, то Битва народов при Лейпциге попала бы в нее сразу по четырем показателям: как самое массовое, самое длинное по времени, самое многонациональное и самое перегруженное монархами сражение. Три последних показателя так, кстати, и остались непобитыми.

ПОЧТИ ПРОТИВ ВСЕХ, ПОЧТИ В ОДИНОЧКУ

Катастрофическая по результатам кампания 1812 года еще не означала краха наполеоновской империи. Но проблемы у нее возникли серьезные. Прусский король Фридрих Вильгельм III, поколебавшись, примкнул к антинаполеоновской коалиции, что вызвало в его стране взрыв патриотического подъема. Пруссаки, травмированные унизительными поражениями при Йене и Ауэрштедте, жаждали восстановить свою воинственную репутацию. Обыватели и особенно студенты толпами записывались в армию, а те, кто не мог взять в руки оружие, несли государству свои скромные пожертвования.

Помимо Англии, которая выступала спонсором предприятия, появился у России и еще один союзник. Шведский наследный принц Карл-Юхан носил французскую фамилию Бернадот, участвовал в Великой революции и даже вытатуировал на своей груди надпись «Смерть тиранам!». В армии Наполеона он дослужился до маршала, а спутницей его жизни стала дочь марсельского купца и бывшая невеста Бонапарта Дезире Клари. Когда в 1809 году после государственного переворота на престол скандинавской страны вступил бездетный Карл XIII, окружение порекомендовало ему усыновить Бернадота, который тремя годами ранее весьма любезно обходился со шведскими пленными. Возможно, расчет делался на то, что он обеспечит сближение с Францией как с ведущей европейской державой. Но Бернадот предпочел развернуть государственный корабль в сторону России и Англии.

Наполеон тем временем досрочно поставил под ружье юных призывников и, собрав новую армию, в мае 1813 года нанес русским и пруссакам поражение при Лютцене и Баутцене. Эти неудачи, впрочем, выглядели не очень убедительно, поскольку потери французов даже превышали потери побежденных. Так или иначе, противники взяли тайм-аут, заключив Плесвицкое перемирие.

Александр I, ставший фактическим лидером антинаполеоновской коалиции использовал его с большим толком, залучив на свою сторону еще одну великую державу — Австрию.

В августе 1813 года военные действия возобновились, вступив в решающую фазу.

В Германии самым сильным союзником Бонапарта оставалась Саксония, король которой Фридрих Август I был еще и правителем воссозданного на руинах Польши герцогства Варшавского.

Для защиты саксонской столицы Дрездена французский император выделил корпус маршала Сен-Сира, корпус маршала Удино он послал на Берлин, корпус Макдональда двинул на восток — прикрыться от пруссаков. Такое распыление сил вызывало тревогу. Маршал Мармон высказал опасение, что в день, когда Наполеон выиграет одно крупное сражение, французы проиграют два. И в целом он не ошибся.

23 августа Северная армия союзников под командованием Бернадота разбила Удино при Гросс-Беерине, а 6 сентября нанесла поражение сменившему его Нею при Денневице. 26 августа Силезская армия прусского фельдмаршала Блюхера разгромила Макдональда при Кацбахе. Правда, сам Наполеон 27 августа победил Главную Богемскую армию австрийского фельдмаршала князя Шварценберга, которая неосторожно сунулась к Дрездену. Но даже этот успех был нивелирован, когда 30 августа отступавшая Богемская армия при Кульме разнесла в пух подвернувшийся ей под ноги корпус генерала Вандама. Вдобавок началось формирование т. н. Польской (резервной) армии, которую возглавил старый противник французского императора русский генерал Леонтий Беннигсен.

Командование союзников решило воздерживаться от битвы с самим Наполеоном, но громить отделившиеся от его главных сил крупные соединения. И теперь, когда такая стратегия стала давать результаты, Наполеон решил, что необходимо любой ценой навязать противнику генеральное сражение. Союзников это тоже устраивало, поскольку, объединив свои силы, они получали значительный численный перевес над Наполеоном, а их войска были воодушевлены недавними победами.

Выписывая причудливые пируэты маневров и контрманевров, Бонапарт и армии союзников с разных сторон приближались к точке, где должна была решиться судьба кампании. И точкой этой был второй по величине город Саксонии Лейпциг.

16 ОКТЯБРЯ. КРОВАВЫЙ ДЕБЮТ

Замысел Наполеона заключался в том, чтобы разгромить Богемскую армию Шварценберга до подхода Блюхера, Бернадота и Беннигсена.

Сосредоточив основные силы к югу и востоку от Дрездена, Бонапарт рассчитывал обрушиться на правый фланг неприятеля. Его войска протянулись вдоль реки Плейсс от Конневитца до деревни Марклейберг, затем далее на восток через деревни Вахау и Либертвольквитц до Хольцхаузена. Корпус Бертрана (12 тысяч) стоял у Линденау на случай появления с запада Польской армии Беннигсена. Войска маршалов Мармона и Нея (50 тысяч) отвечали за оборону самого Лейпцига и должны были отразить на севере наступление Блюхера.

На этом первом этапе, пока Шварценберг не сосредоточил свои силы, а прочие армии союзников еще находились на подходе, силы французов и их союзников насчитывали порядка 190–200 тысяч человек при 700 орудиях. Численность Богемской армии была примерно такой же, а по количеству пушек она даже уступала противнику. Таким образом, Наполеон обладал некоторым превосходством и спешил им воспользоваться.

Однако Шварценберг, получивший свой фельдмаршальский жезл менее года назад, командуя австрийскими войсками в походе на Россию, проявил удивившую его бывшего начальника активность.

16 октября уже в 8 часов утра русский корпус Евгения Вюртембергского атаковал французов у Вахау, что скомкало весь замысел Наполеона. В самую гущу начавшейся заварухи устремились пруссаки Клейста и австрийская конница Кленау. Вместо разгрома правого фланга союзников самые ожесточенные бои разгорелись в центре. Одновременно на северо-западе активизировался австрийский корпус Гиулая, полностью поглотив внимание Мармона и Нея.

Расположив свои войска подковой, Наполеон мог бы с большим, нежели союзники, удобством перекидывать части с второстепенного правого фланга на левый или в центр, однако противники буквально осыпали его ударами с разных направлений, не давая времени для подобного маневрирования.

Многие населенные пункты по нескольку раз переходили из рук в руки. О накале боев можно судить по одному из эпизодов, героем которого стал рядовой 3-й гренадерской роты лейб-гвардии Преображенского полка Леонтий Коренной.

Вот какой рассказ о его подвиге был записан со слов одного из сослуживцев: «В сражении под Лейпцигом, когда Финляндский полк вытеснял из селения Госсы французов, а 3-й батальон полка обошел селение, батальонный командир полковник Жерве со своими офицерами первые перелезли через каменную ограду, и егеря бросились за ними, погнали уже французов; но, быв окружены многочисленным неприятелем, крепко отстаивали свое место; многие офицеры были ранены; тогда Коренной, пересадив батальонного командира и раненых начальников своих через ограду, сам собрал удалых, отчаянных егерей и стал отстаивать, покуда раненых офицеров другие егеря спасали с места сражения. Коренной с горстью лихих стрелков стоял крепко и удерживал место сражения, крича: «Не сдаваться, ребята». Сначала они отстреливались, но многочисленность неприятеля стеснила наших так, что они отбивались штыками… все пали, одни убитые, а другие раненые, и Коренной оставался один. Французы, удивляясь храброму егерю, кричали, чтобы он сдался, но Коренной в ответ поворотил ружье, взял за дуло и отбивался прикладом. Тогда несколько неприятельских штыков положили его на месте, и кругом этого богатыря лежали все отчаянно защищавшиеся наши, с кучами убитых ими французов. Все мы оплакивали храброго «дядю Коренного». Через несколько дней, к величайшей радости всего полка, «дядя Коренной» явился из плена, покрытый ранами; но, к счастью, раны все были не тяжелы. Это делает честь французам, которые наносили ему только легкие раны, уважая примерную его храбрость».

Покрытый 18 ранами, Коренной, вернувшись в полк, рассказал, что был представлен самому Наполеону, который поставил его в пример своим солдатам и распорядился выпустить из плена.

16–17 ОКТЯБРЯ. КОЗЫРИ НА СТОЛ!

Около 11 часов Наполеону пришлось бросать в бой свои «козырные карты» — всю Молодую и одну дивизию Старой гвардии, которые смогли отбить Либертквольтвиц. Казалось, императору удалось переломить ситуацию. Как вспоминал генерал-квартирмейстер русской армии Иван Дибич, «Большая батарея» из 160 орудий обрушила на центр союзников «неслыханный в истории войн по своей сосредоточенности шквал артиллерийского огня». Затем на этот участок устремились 10 тысяч конников французской конницы.

Историк лейб-гвардии казачьего полка следующим образом описывает эпизод, который мог изменить ход не только сражения, но и мировой истории. «И вот в то время, как 60 орудий, выдвинутых Наполеоном, громили наш центр, из-за французских пехотных колонн вдруг, как ураган, вынесся целый кавалерийский корпус Латур-Мабура и ринулся в атаку. Это была блестящая атака, одна из тех, какую можно было видеть во дни великих Наполеоновских войн. Десять тысяч всадников, взметая прах, как вихрь, летели на русскую пехоту. Она свернулась в каре — но устоять не могла. Смятые батальоны были стоптаны, и французские кирасиры, драгуны и конные егеря прорвались в их интервалы. Русские пушки смолкли. Тридцать из них были захвачены французами, которые, опрокинув с налета всю легкую гвардейскую кавалерийскую дивизию, спешившую на помощь пехоте, скакали теперь прямо к холму, где стоял император. Опасность была страшная. Вблизи не было никого, кроме лейб-казаков. Но что могли сделать четыре слабых эскадрона там, где были смяты целые полки отборной русской кавалерии?»

Представим, что французская кавалерия смогла бы захватить в плен двух императоров (русского и австрийского) и короля Пруссии? Что оставалось бы делать союзникам после такого удара? Только признать свое поражение.

Впрочем, нельзя исключать и другой сценарий: разгоряченные схваткой французы просто порубали бы союзных монархов в капусту.

Однако казачьи эскадроны смогли сделать невозможное и, бросившись навстречу, замедлили вал вражеской атаки. Монархов спасло то, что французская конница не знала, сколь ценная добыча находилась на холме, атакуя довольно широкий участок вражеской позиции. Так или иначе, но казаки позволили выиграть время, необходимое для подхода резервов. Вторым героем этого боя стал генерал-майор Николай Онуфриевич Сухозанет. Двенадцать лет спустя он подведет кровавую черту под декабристским восстанием, расстреляв мятежное каре картечью. А в Битве народов он сыграл свою роль в спасении монархов, выдвинув к угрожаемому участку мощную 100-пушечную супербатарею…

Итак, два императора и один король были спасены. Поняв, какая добыча от него ускользнула, Наполеон собирался бросить к холму свою «козырную карту» — Старую гвардию, однако его внимание было отвлечено атакой австрийского корпуса Мейерфельдта на правом фланге. Туда-то «старые ворчуны» и отправились. Австрийцев они раскатали и даже взяли в плен самого Мейерфельдта. Но время оказалось упущено.

День закончился успехом прусского корпуса Йорка, который разбил на севере маршала Мармона. Правда, на некоторых участках Наполеон сумел потеснить противника, но он потерял главное — время.

17 октября было для Наполеона днем раздумий, причем раздумий неприятных. На севере Силезская армия овладела двумя деревушками и явно собиралась сыграть роль «молота», который, обрушившись на французов, приплющит их к «наковальне» — Богемской армии. Еще хуже было то, что 18-го на поле сражения должны были появиться Северная и Польская армии. Бонапарту оставалось только отступать на запад, проведя свои войска через Лейпциг и затем переправив их через реку Эльстер. Но для организации подобного маневра, ему требовались еще сутки. Пытаясь выиграть время, император Франции отправил к союзникам пленного генерала Мейрфельдта с предложением прекратить огонь и начать переговоры. Предложение, разумеется, было отвергнуто.

18 ОКТЯБРЯ. РЕШАЮЩИЙ АКТ

К 18 октября, после завершения сосредоточения всех четырех армий, у союзников имелось уже более 300 человек и 1300 пушек. Теперь они рассчитывали предпринять шесть скоординированных атак и окружить Наполеона в самом Лейпциге.

Начиналось все не очень-то гладко. Командующий польскими частями наполеоновской армии Юзеф Понятовский успешно удерживал линию по реке Плейсс, став первым и единственным иностранцем, получившим звание маршала Франции. Блюхер фактически топтался на месте, не получив своевременной поддержки от Бернадота, который берег своих шведов.

Все изменилось с появлением Польской армии Беннигсена. Входившая в нее 26-я дивизия Паскевича поначалу составляла резерв, уступив право первой атаки австрийскому корпусу Кленау. О действиях союзников Паскевич впоследствии отзывался весьма язвительно. Сначала австрийцы ровными шеренгами проследовали мимо его войск, причем их офицеры выкрикивали русским нечто вроде «Мы вам покажем, как надо воевать». Однако, после того как в их сторону раздалось несколько картечных выстрелов, развернулись назад и опять-таки стройными шеренгами вернулись обратно. «Мы произвели атаку», — с гордостью говорили они и уже более в огонь идти не хотели.

Теперь «показывать» стали русские — 26-я дивизия и бригада генерала Линдфорса, которому в самом начале атаки ядром оторвало ногу.

Русская пехота была атакована кавалерией генерала Себастиани. Беннигсен, в свою очередь, ввел в дело 12-ю дивизию, овладев деревнями Цукельхацузен и Хольцхаузен.

Около двух часов дня в сражение вступила армия Бернадота, а на сторону Беннигсена перешли части саксонской армии численностью примерно три тысячи человек при 12 орудиях. Затем их примеру последовала вюртембергская кавалерия и баденская пехота.

По образному выражению писателя Дмитрия Мережковского: «Страшная пустота зазияла в центре французской армии, точно вырвали из нее сердце». Сказано слишком сильно, поскольку общая численность перебежчиков вряд ли могла превышать 5–7 тысяч.

Паскевич же отмечал, что «от их измены небольшой был убыток, и нам была прибыль политическая, а не военная».

Однако перекрыть образовавшиеся небольшие разрывы в своей обороне Бонапарту действительно было нечем.

19 ОКТЯБРЯ. КОМУ — ПОБЕДА, КОМУ — КАТАСТРОФА

Ранним утром 19 августа части Наполеона начали отступать через Лейпциг к единственному мосту через Эльстер. Вслед за ними в город уже врывались части союзников. Взломав Гриммские ворота города, впереди наступала дивизия Паскевича, покрывшая себя славой в боях под Смоленском, Бородино, Малоярославцем. Пробираясь через сады, преодолевая завалы на улицах, русские солдаты прошли Лейпциг насквозь и около часа дня оказались на берегу Эльстера.

Здесь они наблюдали финальный акт битвы. Большая часть французских войск уже переправилась, когда около часа дня заминированный мост неожиданно взлетел на воздух. 30-тысячному французскому арьергарду оставалось либо погибнуть, либо сдаться.

Причиной преждевременного взрыва моста стала чрезмерная пугливость французских саперов, услышавших богатырское «ура!» ворвавшихся в Лейпциг солдат 26-й дивизии. Впоследствии Паскевич жаловался, что в следующую ночь «солдаты не давали нам спать, вытаскивали французов из Эльстера с криком «большого осетра поймали». Это были утонувшие офицеры, на которых находили деньги, часы и т. п.».

В водах Эльстера утонул и племянник последнего короля Речи Посполитой новоиспеченный маршал Понятовский. Наполеон в своих мемуарах отзывался о нем с восторгом. «Это был благородный и храбрый человек, человек чести. Если бы мне удалась русская кампания, я сделал бы его королем поляков». Однако судьба распорядилась по-иному.

К моменту взрыва моста Понятовский уже был ранен. С помощью адъютантов маршал сел на коня и попытался переплыть реку. Добравшись до противоположного берега, он попытался на него взобраться, но в этот момент был сражен пулей и скатился в воду. Тело его нашли через несколько дней и похоронили в Кракове рядом с останками польских монархов.

Самыми известными из попавших в плен вражеских военачальников были генералы Ренье и Лористон. Жана Ренье союзники обменяли, но от ран он уж не оправился и, вернувшись в Париж, скончался в январе 1814 года. Жан Бернар Лористон впоследствии стал маршалом, но в истории он остался прежде всего как дипломат, безуспешно пытавшийся в 1812 году склонить Кутузова к перемирию.

В плен его взял русский генерал Георгий Эммануэль. Вот как описывает этот эпизод участник и историк похода Александр Михайловский-Данилевский: «Миновав цепь наших стрелков, Эммануэль встретил 12 неприятельских кирасир и взял их в плен. Потом среди бегущих неприятелей полонил он генерала и, подойдя до взорванного моста, увидел несколько французов, перебиравшихся через реку по доскам. Эммануэль приказал им возвратиться, угрожая в противном случае смертью; они беспрекословно повиновались; между ними находился Лористон. Вдруг наши заметили французский батальон, шедший к реке вперерез пути их. Взяв с собой Лористона, Эммануэль подъехал к батальону, изумленному видом своего корпусного командира Лористона подле нашего генерала. По первому требованию батальон положил ружье. Таким образом, 2 генерала, 17 офицеров и 400 рядовых были взяты в плен одним Эммануэлем. Он оставил шпаги офицерам на честное слово за невозможностью отдать их кому-нибудь на сохранение, ибо малый конвой его держал пленных генералов и кирасирских лошадей».

Любопытно, что за свой подвиг ни Эммануэль, ни кавалеристы его конвоя не получили никакой награды. Причиной тому была неприязнь Блюхера, обидевшегося за то, что пленный Лористон был отправлен Эммануэлем не к нему, а прямиком в главную квартиру к Александру I.

Финальным эпизодом битвы стала встреча союзных монархов и принца Бернадота на одной из городских площадей Лейпцига.

Общие потери наполеоновской армии в Битве народов составили около 40 тысяч убитых, 30 тысяч пленных и 325 пушек. Потери союзников убитыми и ранеными — 54 тысячи.

Наполеон с остатками войск (около 70 тысяч) с боями отошел на территорию Франции. Людские ресурсы Франции оказались практически исчерпанными, а на людские ресурсы Европы рассчитывать уже не приходилось.

Впереди у Наполеона еще была блистательная и кровавая кампания 1814 года, в которой противники буквально задавили его своей численностью. Однако свою империю и корону он проиграл именно под Лейпцигом. Все остальное было лишь эпилогом.