Ирония мировой истории неисчерпаема. Российская история — часть мировой, и в этом плане не составляет исключения. Едва ли чем иным, кроме иронии истории, можно объяснить то любопытное обстоятельство, что все похороны российских государей, правивших страной во второй половине XVIII века, превращались в трагикомический фарс.

…Петр III паясничал, когда императрицу Елизавету Петровну везли в последний путь: «Нарочно отстанет от везшего тела одра, пустя онаго вперед сажень на тридцать, потом из всей силы добежит; старшие камергеры, носящие шлейф епанчи его черной… не могши бежать за ним, принуждены были епанчу пустить, и как ветром ее раздувало, то сие Петру III пуще забавно стало, и он повторял несколько раз сию шутку, от чего сделалось, что... идущие отстали от гроба, и наконец принуждены были послать остановить всю церемонию».

Самого Петра III хоронили трижды! Первый раз еще при жизни. Во время дворцового переворота 28 июня 1762 года, когда только что воцарившаяся Екатерина II вышла на балкон Зимнего дворца, пронесся слух, что привезли Петра III. «Понуждаемая без шума толпа раздвигалась, теснилась и в глубоком молчании давала место процессии, которая медленно посреди ее пробиралась. Это были великолепные похороны, пронесенные по главным улицам, и никто не знал, чье погребение. Солдаты, одетые по-казацки, в трауре несли факелы, а между тем, как внимание народа было все на сем месте, сия церемония скрылась из вида. Часто потом спрашивали об этом княгиню Дашкову, и она всегда отвечала так: «Мы хорошо приняли свои меры».

Эти фиктивные похороны были устроены заговорщиками, чтобы распространить известие о смерти Петра Федоровича и тем самым удалить всякую мысль о сопротивлении, склонить на свою сторону колеблющихся, как бы освободить от присяги тех, кто еще сохранял верность свергнутому императору. Действуя на умы и сердца зрителей, эти ложные похороны призваны были облегчить воцарение Екатерины II.

Зато когда Петра III действительно убили, настоящие его похороны прошли более чем скромно. Для того чтобы Екатерина смогла утвердиться на престоле, неожиданная смерть Петра и погребение усопшего должны были пройти почти незаметно. Вот как происходила церемония прощания с Петром, скончавшимся от «геморроидальной колики»: «В небольшом здании Александро-Невского монастыря были приготовлены две низкие комнаты; вся мебель вынесена, только на стенах оставлены «стенники», но без свечей. Стены обиты черным сукном. Первая от входа комната совершенно пуста; у дверей, ведущих во вторую, где выставлено тело, стоят часовые. Гроб поставлен на катафалке в две ступени; вокруг гроба свечи. Гроб обит был красным бархатом с широким серебряным галуном; на него наброшен широкий покров, спускающийся до полу; вокруг гроба ни орденов, ни знаков отличия. Народ впускается длинной, беспрерывной вереницей из первой комнаты во вторую. Дежурные при гробе офицеры приглашают народ сперва поклониться телу усопшего, а потом — проходить, «не останавливаясь», мимо гроба в противоположную выходную дверь. Нет времени ни остановить взор на покойнике, ни всмотреться в подробности печальной обстановки. Бывший император одет в мундир голштинских драгун, светло-голубой с белыми отворотами; руки сложены накрест, но в больших с крагами перчатках формы Карла XII. Сквозной ветер от раскрытых настежь дверей развевает жидкие волосы покойника. Лицо его черно, чернее, чем у апоплектика; на шее широкий шарф, но офицеры не дают времени всмотреться, приглашая проходить...».

Сорок лет спустя, в 1801 году, история повторилась. Совпадение некоторых деталей просто поразительно. Николай Греч несколько раз ходил в Михайловский замок, где в опочивальне было выставлено тело Павла I для поклонения народа, но ничего так и не увидел. «Едва войдешь в дверь, — вспоминал впоследствии писатель, — указывали на другую с увещеванием: извольте проходить. Я раз десять от нечего делать ходил в Михайловский замок и мог видеть только подошвы ботфортов императора и поля широкой шляпы, надвинутой ему на лоб».

Во время похорон Павла I произошел трагикомический эпизод. Пожалуй, это были самые веселые похороны за всю историю царствования династии Романовых. По словам адмирала Шишкова, все смотрели на них «как на некое скорее увеселительное нежели плачевное зрелище. В похоронной процессии трудно было встретить хотя бы одного трезвого человека. С Румянцевым, будущим канцлером империи, произошел курьез. Впереди гроба он нес на бархатной подушечке императорский скипетр, уронил его, не заметил этого, скипетр валялся на земле, а Румянцев так и продолжал идти с пустой подушкой, пока не хватился. Императорский скипетр в мартовской грязи — в этом современники увидели некий символический смысл только что произошедших событий в Михайловском замке. Поэтому случай врезался в память и попал впоследствии на страницы воспоминаний.

Но все эти трагикомические происшествия блекнут в сравнении с тем, что происходило во время похорон, которыми сопровождалось воцарение Павла I.

1 декабря 1796 года жители Петербурга стали свидетелями необычного зрелища, которое, как выразился один историк столетие спустя, «не приснилось бы самому смелому воображению».

В четыре часа дня, когда уже стемнело, из Зимнего дворца в Александро-Невский монастырь двинулась необычная процессия. Термометр показывал 20 градусов мороза, опустился густой туман. «Более тридцати карет, обитых черным сукном, цугами в шесть лошадей, тихо тянулись одна за другою; лошади с головы до земли были в черном сукне; у каждой шел придворный лакей с факелом в руке, в черной епанче с длинными воротниками и в шляпе с широкими полями, обложенной крепом; в таком же наряде, с факелами же в руках, лакеи шли с обеих сторон у каждой кареты; кучера сидели в шляпах, как под наметами. В каждой карете кавалеры в глубоком трауре держали регалии. Мрак ночи, могильная чернота на людях, на животных и на колесницах, глубокая тишь в многолюдной толпе, зловещий свет от гробовых факелов, бледные от того лица — все вместе составляло печальное позорище». Очевидец Лубяновский вспоминал, что «унылее ничего в жизни, чем эта процессия, не видал».

Но это не была похоронная процессия. В камер-фурьерском журнале отмечено, что Павел I ездил «церемониально в Невский монастырь для отвезения туда всех императорских регалий, как-то короны и орденов, всех, сколько Российский двор имеет».

Зачем же на кладбище понадобилась корона и все российские ордена? Собирались хоронить только что умершую Екатерину II?

И да, и нет.

Императрица скончалась 6 ноября 1796 года. Через два дня ее вскрыли. Причина смерти — «удар в голову, потому что кровь излилась на мозг с двух сторон: с одной стороны черная, густая и свернувшаяся в виде печенки, а с другой стороны — жидкая, вытекшая из разорвавшейся вены», — гласил протокол о кончине императрицы. На этот раз врачам не пришлось лукавить и сочинять про «геморроидальные колики». Поэтому без затруднений смогли выставить тело усопшей в опочивальне для поклонения. Рука императрицы свешивалась с постели, и каждый, кто приходил проститься, прикладывался к ней. У тела денно и нощно дежурили фрейлины и придворные кавалеры. Каждый день отправлялась служба.

15 ноября в присутствии всего двора усопшую торжественно перенесли в Тронную, на парадную кровать. Кровать была поставлена на троне, затянутом малиновым бархатом с серебряным флером и украшенном золотой бахромой и кистями. В головах кровати был вышит золотом императорский герб, а по бокам — вензеля с именем Екатерины. Тело покойной одели в русские одежды из серебряной парчи с золотой бахромой и дорогим кружевом. Шлейф платья тянулся до аналоя, на котором стоял образ. На аналое, покрытом бархатом и обложенном золотым позументом, лежало Евангелие, которое читалось без перерыва. При теле стоял почетный караул: шесть кавалергардов с карабинами на плече, по двое у двух дверей. На шишаках — черные флеры. В ногах — четыре пажа. Кавалергардская зала вся затянута черным сукном. Здесь тоже почетные дежурства. Каждый день восемь дам первых четырех классов, столько же кавалеров. И никому не говорят: «Извольте проходить». Скрывать нечего.

Пока Петербург прощался с Екатериной II, Москва стала свидетельницей пышной церемонии, которая не могла не озадачить. Отряд кавалергардов, нарочно присланный из Северной столицы, торжественно провез через всю Первопрестольную в Петербург длинный ящик, обитый драгоценной материей и покрытый парчой. Ящик этот сопровождали спереди, сзади и по бокам всадники в пышном одеянии. В ящике покоились императорские регалии — необходимый и важнейший атрибут коронаций.

Выходит, предстояла коронация, а не похороны? Но для этого государи сами ездили в Москву, а не привозили коронационные регалии в Петербург. Москвичи терялись в догадках, петербуржцев озадачили еще сильнее.

19 ноября тело Петра III было эксгумировано в Невском монастыре. Старый скромный гробик положили в новый великолепный гроб. В 7 часов вечера в присутствии Павла I, его супруги Марии Федоровны и детей в Нижней Благовещенской церкви открыли гроб. В нем, как выразился современник, «ни образа, ни подобия, уцелели только шляпа, перчатки, ботфорты». Это все, что осталось от Петра III, умершего 34 года и четыре месяца назад. Тем не менее к «телу» покойного государя изволили прикладываться их величества, также и их дети, а «потом закрыт было». Отслужили панихиду. Началось чтение Евангелия, дежурство у гроба.

На следующий день начались необыкновенные приключения императорской короны, прибывшей из Москвы в специальном ящике. В 12 часов 10 минут пополудни Мария Федоровна посетила тело Екатерины. По свидетельству камер-фурьерского журнала, cynpyга Павла, «в преследовании господ кавалеров и последовании фрейлин шествовать изволила из угольной... к телу покойной государыни, а за ее величеством несена была корона вице-канцлером князем А.Б. Куракиньм. Через малое время таким же порядком возвратилась к себе».

В тот же день Павел в сопровождении сыновей с супругами и придворного штата кавалеров с парадного подъезда и в парадной карете отправился вновь в Александро-Невский монастырь. В Нижнюю Благовещенскую церковь, где стоял катафалк, вошел лишь сам Павел с сыновьями и невестками. Их сопровождали четыре адъютанта императора. Все прочие в церковь не были допущены. Что делал Павел в это время, так и осталось неизвестным для тех, кто стоял за дверьми. Позже впустили всех и отслужили панихиду.