Много лет я проработала на ленинградском телевидении, которое за годы перестройки недостроенного и возведения воздушных политических замков поменяло немало названий. Кроме смены вывески каждый новоиспеченный начальник обязательно объявлял, что на телевидении будет новая концепция вещания, потом закрывался в своем кабинете и надолго затихал, – как говорили, «разводил денежные потоки». А тем временем наш маленький телевизионный народец жил своими заботами, главной из которых было желание рассказать зрителям необыкновенные, захватывающие истории.

Авторы любовно прижимали к груди листочки сценариев в надежде, что их произведения превратятся в «нетленки», как в шутку называли удачные телепередачи. В шумных коридорах, в курилках, в единственной кофейне всегда было многолюдно. Уважаемые академики, доценты с кандидатами, рабочие-передовики, пришедшие для участия в передачах, обменивались новостями, шутили, спорили. Заслуженные артисты, загримированные в испанских грандов, так горячо обсуждали результаты футбольных матчей, что, казалось, вот-вот схватятся за бутафорские шпаги. Режиссеры высшей категории попивали кофе, стоивший тогда шестнадцать копеек, и глубокомысленно бросали реплики вроде: «А вот я сегодня утром прочел у Монтеня...». И нам, молодняку, становилось стыдно, что мы ни с утра, ни с вечера этого самого Монтеня в глаза не видели. Счастливые это специалисты – журналисты, редакторы, режиссеры: они проживают не одну, а множество жизней, хотя работники СМИ редко отличаются долголетием и отменным здоровьем. Вместе со своими документальными героями мы чувствуем их радости, вспоминаем невзгоды и страдания, болеем за них душой и очень часто становимся друзьями на всю отставшую жизнь. История поиска кладов на русском Севере тоже началась с обычного телевизионного знакомства. В мой кабинет вошел мужчина с окладистой бородой и сказал: «Здравствуйте! Я писатель. Меня зовут Лев Николаевич!»

«ПРЕДКИ МОИ ВНИМАЛИ МАКУШКОЙ НЕБУ!»

Льву Николаевичу Смоленцеву было в то пору уже под семьдесят, но назвать его стариком язык не поворачивался: двухметрового роста, стройный, стремительный в движениях и быстрый в суждениях, он немедленно выложил на стол толстенную папку с документами. На большинстве их них стоял гриф «Секретно».

«СТРОГО СЕКРЕТНО. В Президиум Верховного Совета СССР.

В Коми АССР в районе Тиманского кряжа скрыто наследие старообрядческого Великопоженского скита. Скит был основан на реке Пижме, притоке реки Печоры, в начале XVII века игумном Кирилло-Белозерского монастыря иноком Иоанном. В 1921 году наставник пижемских старообрядцев Исидор Нилович Антонов увез в тайгу на реку Умбу шесть запечатанных бочек книг и церковной дарственной утвари. Исидор Антонов жил в тайге в полном одиночестве на положении охотника-промысловика, охраняя сокровища староверов, древнейшие рукописи и бесценные богослужебные предметы. Кроме того, по моим сведениям, в районе реки Умбы может быть спрятано золото миллионеров Рябушинских. Я подолгу жил у Исидора Ниловича Антонова, убеждал его сдать эти уникальные ценности и народные сокровища государству. Я обращаюсь в самые высокие инстанции, полагая, что дело это заслуживает государственного вмешательства.

С уважением, Лев Смоленцев. 21 сентября 1982 года».

Бумажка, на которой было напечатано это обращение, сильно пожелтела за давностью лет. Уже не было СССР и Верховного Совета, куда обращался писатель Смоленцев, и даже беглого просмотра документов хватило, чтобы понять: золото Рябушинских и сокровища староверов уже искали весьма компетентные органы и разные серьезные ведомства, но без особого успеха. Однако идея попасть в неведомый таежный мир, о котором так завлекательно пели барды под гитару, увидеть русский Север, где бродят медведи и кладоискатели, была неотразима.

– Поедете искать сокровища? – спросил Лев Николаевич. – Я буду вашим проводником.

Если человек отвечает «нет», значит, он не принадлежит к касте телевизионщиков, готовых ехать на край света, чтобы увидеть окаменевшие продукты жизнедеятельности человека, возможно, снежного, или корову-рекордсменку по надоям порошкового молока. Единственным препятствием было отсутствие денежных средств, поскольку телевизионные съемки – это удовольствие очень и очень дорогое, особенно с несовершенной техникой. Однако Лев Николаевич не потерял оптимизма, заявив: «Я деньги найду!»

– Клад, что ли, отыщете?

– Нет, у меня свой способ. Я захожу к директору банка и говорю: «Нужны деньги на благое дело, если не дадите, то ваш банк прогорит». И всегда дают.

Я не сомневаюсь, что именно так Лев Николаевич и поступал, но действовало не страшное пророчество, а огромное уважение, с которым жители Коми относились к этому человеку. Его книги «Печорские дали», «Последний скит», «Голгофа России», «Чаша спасения» повествуют о нелегкой судьбе жителей русского Севера, которую Смоленцевы познала на своем горбу. Их крепкая «кулацкая» семья жила на хуторе Солоницыне в Вятской губернии. В 1930 году семейство погрузили на телеги и из родного каменного дома, в котором 173 года проживало несколько поколений семьи Смоленцевых, перевезли в ущербный бедняцкий домишко. Смоленцевы смогли обрасти новым хозяйством, но опять нагрянула беда. Семилетний мальчишка Левка Смоленцев запомнил произошедшее слово в слово: «Помню, в голодном 1933 году, в весеннюю пору, на двор к деду Федору Матвеевичу снова заявились сельсоветчики с активистами, еще раз раскулачивать (деду 83 года!) бывшего «експлотатора». Живности ни у деда, ни у нас никакой. Пришли описывать пустующую баню. Нас, ссыпавшихся по лестнице с верхнего этажа поглазеть на советскую власть, дед строгим окриком усадил в рядок подле себя на скамейку.

– Не хныкать, не скулить, ни слезинки штоб!

Подносят Федору Матвеевичу протокол «обобществления»: подписывай, мол. Дед и в таких годах читал без очков, глянул:

– Вы вот што, комиссары, баню-то почто описали? Обовшивеет ведь подрост (на нас бородой показывает). А им коммунизм строить. Вшивой коммунизм-то у вас получится...

Баню нам оставили. Да голый дом с воротами, за которыми пустое поле...».

Однако Лев Николаевич никогда не высказывал ни горьких сетований за обрушенное хозяйство, ни сожалений о минувшей жизни, но всегда с гордостью вспоминал, что его отец Николай Смоленцев служил радистом на личной яхте государя Николая II «Полярная звезда». Как профессиональный историк он изучал прошлое, но смотрел всегда в будущее...

В начале лета раздался звонок, и бодрый голос Льва Николаевича заявил:

– Собирайтесь! Едем, но не тяните, июнь – это единственное время, когда можно на лодках добраться до острова сокровищ...

«МЫ НЫНЕ К САМОМУ ХРИСТУ ОТХОДИМ»

Север Республики Коми, деревня Скитская. Чтобы добраться сюда, надо проделать путь на трех самолетах, двух грузовиках и моторной лодке, и к исходу третьего дня можно увидеть настоящую русскую деревню. Справные дома с крылечками и резными окнами, в огородах все грядки проложены, словно по линеечке, а вокруг села, насколько видит глаз, колышется изумрудная трава – это бесконечные луга, именуемые здесь пожнями. Люди спокойные, степенные, здороваются с достоинством и приветливостью, но никто не спрашивает: «Кто такие и зачем приехали?». Глянешь на старца или пригорюнившуюся на крыльце бабушку – не лица, а лики иконописные. Даже ребятишки, которые гурьбой бегали за оператором, чтобы рассмотреть его телекамеру, близко не подходили, вопросов не задавали, а когда мы начинали съемки, усаживались на забор, как воробьи, и молча наблюдали. Ни одного пьяного мужика ни с утра, ни с вечера в селе не обнаружилось, не услышали мы бранных или оскорбительных слов, даже сказанных не в обиду кому-то, а просто так, для крепости речи. Скитская – деревня издревле старообрядческая.

Приверженцы старой веры бежали из центральных областей России и оседали на Севере, куда реформа патриарха Никона из-за большой отдаленности от Москвы и отсутствия дорог не смогла добраться. Староверы строили дома, пахали землю, занимались охотой и рыболовством, церковные службы вели по старопечатным книгам. В 1713 году на Великих Пожнях был образован Великопоженский скит, – так старообрядцы называют маленький монастырь или поселение монастырского типа. При ските существовала школа – «грамотница». В скитской библиотеке, кроме духовной литературы, были собраны труды по истории, географии, философии, риторике, естествознанию. Однако высшая церковная власть не могла долго терпеть отступников. В 1743 году из Архангельска на реку Печору была снаряжена карательная экспедиция из 60 вооруженных солдат и 20 штатских. В указе архангельского губернатора командиру отряда майору Ильищеву было предписано: «В лесах живущих сыскати, а сыскав и заковав их в крепости, отвозить в Губернию. А жилища их сжечь и разорить до основания, а которые не сдадутся, то по ним из фузея палить. А кои запираться в храминах будут, то запоры их сечь и ломать и никакой к ним милости не показать».

В ночь на 7 декабря 1743 года каратели окружили Великопоженский скит. 114 человек, не пожелавших отдать себя на растерзание «антихристу», собрались в молитвенном доме, заколотили двери и окна досками и развели в центре огромный костер. По преданию, наставник староверов инок Иоанн успел выкинуть из окна свою шестнадцатилетнюю дочь Елену. Сделал он это не ради спасения своего дитяти: под одеждой у Елены были спрятаны старообрядческий крест и летопись Великопоженского скита. Солдаты пропустили девчонку, и она двадцать верст бежала по снегу, пока не нашла охотничью избушку, где всегда оставляли запас дров и съестные припасы. Елена была грамотной, она вписала в летопись имена всех 114 мучеников, сгоревших заживо, но не принявших церковные нововведения. Сегодня в селе Скитском на кладбище построена часовенка, на ее деревянных стенах вырублены имена всех мучеников. Такие прекрасные русские имена, которыми теперь не называют детей: «Великопоженского скита в лето 7252 от сотворения мира, 1743 от рождества Христова 7 декабря помяни Господи души раб своих и рабынь иже огнем скончавшихся благочестия ради: раба Иоанна, инока Игнатия, Сосона, Трофима, Красавца, Тимона, Дионисия, Ануфрия, Моисея, Исакия, Козьмы, Евтропия, иноки Агафии, девицы Мелании, Акеллины...».

Если от старообрядческой часовенки по заросшей тропинке пройти метров двадцать, то, отодвинув разросшуюся траву, можно обнаружить могилу Исидора Ниловича Антонова, единственного человека, который знал всю правду о старообрядческих ценностях и спрятанном золоте миллионеров Рябушинских.

ХРАНИТЬ ДО ВТОРОГО ПРИШЕСТВИЯ ХРИСТА!

За свою многовековую история Россия пережила множество смут, волнений, революций, восстаний и бунтов. В XVII веке раскол грянул в незыблемой до того Русской православной церкви. Часть верующих отвергла богослужебные реформы патриарха Никона и царя Алексея Михайловича. Приверженцы старой веры, или, как их стали называть, «раскольники», не признавали отредактированных текстов Священного Писания и богослужебных книг, замены двуперстного крестного знамения трехперстным, не соглашались проводить крестные ходы в обратном направлении, то есть против солнца, противились и другим никоновским нововведениям. А затем волнения начались и среди самих раскольников: часть из них согласилась, чтобы службы вели священники-старообрядцы, а другие считали, что «воцарившийся в мире антихрист истребил «жертву и жертвенник» и не стало в мире истинного священства». У старообрядцев-беспоповцев службы и таинства проводили уважаемые, выбранные общиной миряне – наставники.

Наставником общины в деревне Скитская был Ефрем Кириллов, зять миллионеров Рябушинских. Надо сказать, что женился Ефрем очень удачно: его жена Авдотья приходилась миллионерам Рябушинским тетушкой, и приданое они ей дали не скупясь – 50 тысяч золотыми рублями. На свои средства Рябушинские построили в Скитском большую часовню и давали деньги на ее содержание. В Скитской церкви были собраны ценности, имевшие большую духовную и художественную ценность. Об этом говорят показания свидетелей: «Совершенно секретно. Министру Внутренних дел СССР товарищу Федорчуку. Уважаемый Виталий Васильевич! Сообщаю некоторые новые сведения, полученные в поездке в деревню Скитское. По свидетельству очевидца в 1920 году зять Рябушинских Ефрем Кириллов демонстрировал пастве драгоценности скита: две ендовы (чаши деревянные), наполненные золотыми реликвиями. Делал он это в престольное богослужение. Затем все ценности исчезли. Лев Смоленцев».

Ефрем Кириллов был мужик не промах, он удачно торговал мехом, разбогател и даже обратился к царю Николаю II c просьбой продать ему земли вокруг села Скитское, втайне мечтая создать старообрядческое государство, но получил отказ. Это же не Аляска, которую император Александр II продал американцам за плевые деньги! Когда пришла советская власть, Ефрем Кириллов возглавил борьбу с большевиками. В августе 1918 года американцы, англичане и французы высадились в Архангельске. Как пошутил премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж, «у капиталистов были основания для чувства негодования по адресу России, ведь они имели здесь значительные капиталовложения». При посредничестве Рябушинских Ефрем Кириллов получал от англичан оружие и боеприпасы. В 1921 году он был схвачен, тайны спрятанных кладов не выдал и был расстрелян. ОГПУ трижды арестовывало Авдотью, вдову Ефрема Кириллова, но кроме рыданий и горьких жалоб на судьбу от нее ничего не добились.

А тем временем драгоценная богослужебная утварь, редчайшие старообрядческие летописи и книги были спрятаны в деревне Скитской в доме Нила Антонова. Наибольшую ценность представляло Евангелие праздничное, писанное в XV веке. Это был вклад Рябушинских. На отдельном листочке проставлена дата, когда Евангелие было передано в скит, – 20 мая 1918 года. Приданое тетки Авдотьи тоже не пропало, оно ожидало своего часа в подполе среди малосольных огурцов.

Старообрядческие скиты стали рушить, беда подходила все ближе, медлить было нельзя. Для роли хранителя ценностей подходил только один человек, сын Нила Антонова – Исидор, крепкий в вере, грамотный, здоровый тридцатилетний мужик. Исидор Антонов был женат, и у него были две дочери, но этого отец в расчет не брал. В июне 1921 года отец и сын Антоновы погрузили шесть запечатанных бочек в лодки-пижемки, узкие, как индейские пироги, оттолкнулись от берега и пошли против течения реки Умбы. На вопрос Исидора: «Сколько времени мне сидеть в тайге и стеречь тайник?» отец ответил: «До смерти, до второго пришествия Христа!»

ЗОЛОТО РЯБУШИНСКИХ

Ведущие финансисты и промышленники России, миллионеры Рябушинские имели в начале века предприятия в текстильной, лесной, стекольной, полиграфической отраслях промышленности. Они контролировали несколько банков, входили в руководящую группу партии прогрессистов. Основатель дела Павел Михайлович Рябушинский как старовер придерживался патриархальных взглядов в отношениях между хозяином и работниками: увольнение работника по собственному желанию воспринималось как поношение хозяина. Он отличался честностью, верностью данному слову и тягой к благотворительности. Его предки помогли спасти сокровища Покровского собора на Рогожском старообрядческом кладбище в Москве от войск Наполеона, а затем от чиновников императора Николая I, решившегося конфисковать ризницу и святые книги для нужд государства в период Крымской войны. Павел Михайлович Рябушинский, умерший в 1899 году, оставил в наследство своим сыновьям 20 миллионов рублей. Восемь сыновей Павла Михайловича во главе со страшим сыном Павлом Павловичем, или, как его в шутку называли, Павлом Вторым, составили совет директоров, мозговой центр неразделимого «Дела Рябушинских».

К началу Первой мировой войны, в 1914 году, заинтересовавшись богатствами русского Севера, Рябушинские на свои средства снарядили для работ в бассейне реки Печоры геологоразведочную экспедицию с целью поиска месторождений золота, радия, угля и нефти. Возглавил экспедицию профессор Московского университета, известный ученый-геолог, а впоследствии Герой Социалистического Труда, открыватель Печорского угольного бассейна Александр Александрович Чернов.

Павел Павлович Рябушинский ощущал, что Российская империя прогнила до основания. За два месяца до Февральской революции на совещании представителей биржевых комитетов он сказал:

«Наступил паралич хозяйственной деятельности и товарооборота. Власть ведет страну к гибели через подавление частной инициативы и личной свободы, а закончится это безудержным прорывом народного гнева». Однако, эмигрировав во Францию, Рябушинские продолжали финансировать геологоразведочные работы на Севере России. Есть подтвержденные сведения, что они завезли вместе с техническим оборудованием около 200 000 золотых рублей или 210 килограммов золота. Работы курировал сын Павла Павловича, Павел младший, геолог по образованию.

Их архива писателя Льва Смоленцева: «Поздней весной 1918 года в избушку на реку Умбу приплыли в лодке Ефрем Кириллов и профессор Чернов. В избушке ночевали, но спали коротко, в лодке под брезентом были ящики. Исидор рассмотрел один из ящиков, окованный железом и очень тяжелый. Любопытство Исидора Ефрем Кириллов оборвал резко, гневно, но велел хранить ящики как зеницу ока».

Так соединились на реке Умбе старообрядческие ценности и золото Рябушинских.

Исидор Нилович Антонов построил на своем острове сокровищ неказистую, но крепкую избушку. В ней было три окошка, около каждого всегда стояло заряженное ружье, а под столом лежал топор – на случай, если забредет незваный пришелец. Хоть и редко, но гости захаживали. Так, перед Великой Отечественной войной Исидора посетил некто геолог Константин Зеленов, прожил у Исидора неделю. Был он в форме геолога, но не умел даже ловить рыбу удочкой, этому его учил Исидор. В 1942 году к старцу приехал еще один искатель кладов, о нем Исидор Нилович говаривал так: «Ну, этот не ушел, не ушел!» Мужчина якобы попал в медвежий капкан, установленный около одного из кладов, а потом сорвался с утеса. Исидор Антонов похоронил его под лиственницей около своей избушки. Летом 1978 года в деревню Скитскую к Исидору Ниловичу приезжали двое осетин, предлагавших ему большую сумму за киот с распятием Иисуса Христа и иконы. В 1978 году некий корреспондент журнала «Советский Союз» прилетал в деревню Скитскую на вертолете. Исидор Нилович не помнил его фамилии, но говорил, что корреспондент добивался завещания на свое имя как якобы племянника, суля ему за это 15 тысяч рублей. Приходил за золотом и Герой Социалистического Труда профессор Чернов, но Исидор и ему ничего не дал. Ни одного золотого рублика не получила и родная семья Антонова – своих зятьев он считал людьми недостойными. В 1976 году Антонов познакомился с писателем Львом Николаевичем Смоленцевым, но идея передать ценности государству его не заинтересовала: не для того он хранил сокровища, живя в полнейшем одиночестве шестьдесят лет! По канонам старообрядчества Исидор Антонов должен был передать ценности другому наставнику, и наконец на склоне лет он нашел достойного человека...

В 1959 году в участковую больницу обратился благообразный старик, который жаловался на боли в плече. Сельский доктор, фамилию которого я не буду называть, отнесся к нему с теплотой и заботой, как к любому пациенту, но Исидор Нилович Антонов, который за всю свою жизнь не слышал ни одного доброго слова, впервые в жизни расчувствовался. Дружба между сельским доктором и отшельником продолжалась двадцать лет. Врач посещал своего друга, проходя на лодках и пешком по тайге сотни километров, а однажды истощенного Исидора Ниловича пришлось вывозить из его скита на вертолете. В больнице он отъелся, окреп и сказал: «Я снова уйду на Умбу, у меня там богачества, богачества большие зарыты. Но мне надо их передать!» Когда возраст хранителя кладов подошел к девяноста годам, он спросил доктора: «А не будешь ли ты моим преемником? Ты станешь богатым человеком!» Доктор отказался.

Свое решение сельский врач объяснил нам так: «Я атеист и не захотел обманывать старого верующего человека. Он бы мне этого никогда не простил. Я был бы подлецом по отношению к нему и по отношению к религии, которую я в душе уважал. Моя мать исповедовала старообрядчество, и в этой вере я был крещен».

Так и лежат среди неприступных скал, топких болот и непроходимых чащ сокровища, которые никто не найдет – никогда, до второго пришествия Христа...