Петр I прорубил окно в Европу, и посыпались из него на Россию-матушку разнообразные блага и новинки. Однако перед иноземной модой на дуэли царь поставил нерушимый законодательный барьер. Петр запретил поединки, почитая их убийственной заразой для российского дворянства. В Воинском уставе 1715 года в главе «Патент о поединках и начинании ссор» четко сказано, что все споры должны решаться только в суде.

Петровские законы разработаны с потрясающей тщательностью. В «Патенте о поединках и начинании ссор» Петр предусмотрел все возможные обиды, которые офицеры могут нанести друг другу, и соответствующие наказания. Перечень начинается с простой словесной перебранки: «Ежели один другого бранными словами зацепит, шельмой или сему подобным назовет, таковой обидящий на несколько месяцев на арест посажен имеет быть, а потом у обиженного, на коленах стоя, прощения просить». «За удар рукой» предусматривалось наказание в виде тюремного заключения на три месяца и лишение жалованья за полгода. «За удар палкой» лишали чина и жалованья за год. Если кто-то угрожал побоями, «то оному прощения у обиженного просить, и сверх того вычесть на три месяца жалованья».

Самые страшные кары грозили за вызов на дуэль. Виновными считались все, кто знал о назначенном поединке, но не донес начальству. Даже слуг, людей подневольных, судили и жестоко наказывали: «Если кто вызывательную цыдулу через слугу своего пошлет и оный слуга ведал, что вызывательная цыдула была, шпицрутеном наказан быть». Дуэлянтам, посмевшим выйти на поединок и обнажить шпаги, и их секундантам грозила смертная казнь и конфискация имущества без разбирательства, кто был прав, а кто виноват. «Ежели же биться начнут и в том бою убиты и ранены будут, то как живые, так и мертвые повешены да будут».

Петровские запреты остудили горячие головы дуэлянтов, но время шло, и губительная страсть выяснять отношения с оружием в руках охватила российское дворянство. Повод для поединка долго искать не приходилось: неудачная шутка, небрежный взгляд, неловкий жест — и пожалуйте к барьеру! Великий князь Петр Федорович, будущий император Петр III, однажды повздорил со своим придворным. Причина ссоры была настолько ничтожной, что впоследствии никто не смог ее вспомнить. Однако великий князь вызвал придворного на дуэль. «Они отправились в лес и, направив свои шпаги на десяти шагах один от другого, не сходя с места, стучали своими большими сапогами. Вдруг великий князь остановился и сказал:

— Жаль, если столь храбрые, как мы, переколемся. Давайте поцелуемся.

Дуэлянты расцеловались и направились во дворец. Надо сказать, что придворный, имени которого история не сохранила, был придворным до мозга костей. Он увидел, что за возвращением с дуэли наблюдает множество людей.

— Ах, ваше высочество, вы ранены в руку! — вскричал придворный. — Берегитесь, чтобы не увидели кровь!

Придворный бросился перевязывать неповрежденную руку великого князя, чтобы он мог похвастаться раной, якобы полученной на дуэли. Этот придворный ловкач долгое время пользовался особой милостью великого князя Петра Федоровича.

Великий князь и семейные ссоры хотел решать на дуэли. В «Мемуарах» Екатерина II рассказывает о размолвке с нелюбимым мужем: «Однажды после обеда он пришел ко мне в комнату и сказал, что я начинаю становиться невыносимо горда и что он сумеет меня образумить... Я спросила у него:

— Каким образом?

Тогда он прислонился спиною к стене, вытащил наполовину свою шпагу и показал мне ее. Я его спросила, что это значит, не рассчитывает ли он драться со мною; что тогда и мне нужна шпага. Он вложил свою наполовину вынутую шпагу в ножны и сказал мне, что я стала ужасно зла».

Эта семейная дуэль произошла в 1755 году. Екатерина была молода и, несомненно, схватилась бы за шпагу. Однако ее главная дуэль с мужем была впереди. Успешно свергнув Петра III с трона, Екатерина стала правительницей России.

Мудрая государыня рассматривала дуэли как самосуд, постыдное отступление от закона. 21 апреля 1787 года Екатерина II подписала «Манифест о поединках». Большая часть этого многостраничного документа посвящена необходимости примирения враждующих сторон, но если «ослушники закона» все же выходят на поединок, то их следует судить как уголовных преступников за убийство и нанесение телесных повреждений. Дуэлянт, который участвовал «в самовольных драках вторично или третично», отправлялся в Сибирь на пожизненное заключение.

ДУЭЛЬ НА НОЧНЫХ ГОРШКАХ

Полководец Александр Васильевич Суворов был человеком законопослушным и в дуэлях не участвовал. На своем веку Суворов получил три пощечины, но никого из обидчиков на поединок не вызвал. Историю одной из ссор, закончившейся рукоприкладством, записал Пушкин со слов своего друга Павла Воиновича Нащокина:

«Отец мой генерал-поручик Воин Васильевич Нащокин принадлежит к замечательнейшим лицам Екатерининского века. Он был малого роста, сильного сложения, горд и вспыльчив до крайности. После похода, в котором он отличился, он вместо всякой награды выпросил себе и многим своим офицерам отпуск и уехал с ними в деревню, где и жил несколько месяцев, занимаясь охотою. Между тем начались вновь военные действия. Суворов успел отличиться, и отец мой, возвратясь в армию, застал уже его в Александровской ленте.

— Так-то, батюшка Воин Васильевич, — сказал ему Суворов, указывая на свою ленту, — покамест вы травили зайцев, и я затравил красного зверя.

Шутка показалась обидною моему отцу, и он дал Суворову пощечину. Суворов перевертелся, вышел, сел в перекладную, прискакал в Петербург, бросился в ноги государыне, жалуясь на отца моего».

Императрица Екатерина II не хотела раздувать ссору между двумя славными воинами. Она подписала указ о награждении генерала Воина Васильевича Нащокина орденом Святого Георгия. В представлении к ордену говорилось, что награда присуждается по личной просьбе Суворова. Генерал Нащокин был оскорблен до глубины души: орден ему подали, как милостыню. Воин Васильевич не принял ордена и велел передать императрице, что «никому не хочет быть обязан, кроме как самому себе».

Впоследствии если Суворов встречал Нащокина, то поворачивался к обидчику спиной и, уходя, шутливо приговаривал:

— Я его боюсь, он дерется!

Пренебрежительное отношение Суворова к защите чести можно списать на его эксцентричность. О причудах великого полководца бытует десятки анекдотов. В маленьких рассказах, как в кусочках разбитого зеркала, отражаются черты характера этого необычного человека. Замечательный анекдот о Суворове известен из трудов знатока истории дуэлей генерал-адъютанта Михаила Драгомирова:

«Может, скажут, что он себя не уважал. Нет, уважал, и очень, и истинного понимания личного достоинства ему было не занимать. Известна легенда, как под Очаковым на одном военном совете светлейший князь Потемкин потребовал себе необходимую вазу. Денщик, притворив дверь, показал ее:

— Что ты, дурак, там торчишь! Подавай сюда!

Подали. Когда светлейший изволил отлить при всех, Суворов позвал денщика к себе и последовал примеру светлейшего. Значит, за оскорбление действительное он сдачи умел давать».

Такая «дуэль на ночных горшках» была хлесткой пощечиной всесильному фавориту, однако князь Потемкин стерпел. Как всегда, Суворов победил более сильного противника, используя его же оружие.

ВО ИМЯ МИРА

Среди историков до сих пор идут жаркие споры о душевном здоровье императора Павла I. Сторонники теории, что император страдал психическим расстройством, приводили как один из аргументов желание Павла устроить всемирную дуэль. О международном турнире, задуманном российским императором, рассказал участник событий, драматург Коцебу.

Август фон Коцебу, немец, женатый на русской подданной, на своей шкуре прочувствовал все прелести павловского царствования. Одна из пьес Коцебу показалась императору крамольной, и драматург был немедленно сослан в Тобольск. К счастью, через два месяца другая пьеса Коцебу пришлась по нраву всемилостивейшему монарху, и драматург вернулся в Петербург. От пережитого страха он уже не мог избавиться: «Каждый вечер я ложился с мрачными предчувствиями, ночью внезапно просыпался и вскакивал в смертельном ужасе при малейшем шуме, при стуке всякой проезжавшей по улице кареты. При каждом представлении моей пьесы, дрожа всем телом, я ожидал, что постоянно зоркая и бдительная полиция откроет в ней что-либо подозрительное или оскорбительное. Я не имел возможности достать себе книг, чтобы чтением развлечься в такое смутное и бедственное время, — почти все книги были запрещены».

16 декабря 1800 года в восемь часов утра в дверь господина Коцебу постучали. Это означало только одно — все самые худшие предчувствия сбылись. Жена Коцебу упала в обморок. Драматург, трясущийся как осиновый лист, был доставлен к военному губернатору Санкт-Петербурга графу Палену.

«Граф Пален сообщил мне, улыбаясь при моем появлении, что государь решился послать вызов или приглашение на турнир всем государям Европы и их министрам и указал на меня как на человека, который мог написать это приглашение и напечатать его во всех газетах. Это странное приглашение надлежало составить в час времени, и мне было приказано лично представить его государю». Коцебу принялся за работу. Он написал три варианта вызова на дуэль, но они были забракованы Павлом I. Император находил их слишком мягкими и не язвительными. В конце концов Коцебу лично предстал перед Павлом I. Драматург встал на колени и поцеловал руку монарха. Павел изволил милостиво разговаривать с Коцебу.

«После этого он дружески взял меня под руку, подвел к окну и прочитал бумагу, написанную его рукою на французском языке, — рассказывал Коцебу. — Вот ее содержание слово в слово: «Нам сообщают из Петербурга, что Российский император, видя, что европейские державы не могут прийти к взаимному между собою соглашению, и желая положить конец войне, опустошающей Европу в продолжение одиннадцати лет, возымел мысль назначить место для поединка и пригласить всех прочих государей прибыть туда и сразиться между собою, имея при себе секундантами, оруженосцами и судьями поединка своих самых просвещенных министров и самых искусных генералов. Сам же он намеревался взять с собою генералов Палена и Кутузова».

Как видите, Павел написал не формальный вызов от своего имени, а газетную заметку некого журналиста, который передает сведения из России. Коцебу было приказано перевести текст на немецкий язык. В награду за перевод коротенького текста Коцебу была дарована бриллиантовая табакерка ценою в две тысячи рублей.

«Вызов к государям был напечатан через два дня в русской газете, к величайшему изумлению всего города. Президент Академии наук, получивший рукопись для ее напечатания, не верил собственным глазам. Он лично отправился к графу Палену, чтобы удостовериться, нет ли тут какого-либо недоразумения. В Москве номер газеты с этим вызовом был задержан по распоряжению полиции, которая не могла допустить мысли, что это напечатано по воле государя». Зимой 1801 года «Лондонский вестник» и «Нижне-Рейнский вестник» опубликовали вызов российского императора, но ответа Павел не дождался.

А ведь прекрасная и очень здравая идея, чтобы правители проливали собственную кровь, а не засыпали землю тысячами трупов…

ДУЭЛЯНТ ПУШКИН

«Кажется, нет более затертой и исследованной темы, чем последняя дуэль и гибель Пушкина. Но вместе с тем предшествующие пушкинские дуэли и многочисленные дуэльные столкновения, само поведение Пушкина «у барьера» оказались «за бортом» пушкинистики», — писал историк Михаил Борисович Селезнев. Чтобы заполнить этот пробел в биографии поэта, ученый собрал сведения обо всех пушкинских поединках и вызовах на дуэль. Исследователь дуэльной биографии поэта считает, что характер Пушкина лучше всего проявился в его десятом поединке...

Произошло это примечательное происшествие в городе Кишиневе, куда Пушкин был командирован по службе, а на самом деле сослан за то, что «наводнил Россию возмутительными стихами». Город Кишинев произвел на молодого поэта удручающее впечатление: «Обширнее, бесконечнее, безобразнее и беспорядочнее деревни я не видывал». Местное светское общество развлекалось в заведении под громким названием «Казино», где давались балы. Тон на танцевальных вечерах задавали офицеры Егерского полка. В 5 января 1822 года на балу Пушкину приглянулась милая черноглазенькая дама. Он пригласил ее на танец и приказал оркестру играть мазурку. К Александру Сергеевичу подошел один из офицеров и сказал, что его боевые товарищи желают танцевать кадриль.

— Ну, я буду танцевать мазурку, а вы танцуйте кадриль, — ответил Пушкин.

Полковник Егерского полка Сергей Никитич Старов, заслуженный седовласый командир, посчитал, что любитель мазурки оскорбил всех офицеров его полка, и потребовал извиниться.

— В чем извиняться, полковник? — спросил Пушкин. — Я не знаю. Что же касается до вас, то я к вашим услугам.

— Так до завтра, Александр Сергеевич.

— Очень хорошо, полковник.

Мазурка началась, одна фигура сменяла другую, но никто из офицеров не танцевал.

Дуэль состоялась на другой день. «Когда съехались на место дуэли, метель с сильным ветром мешала прицелу. Противники сделали по выстрелу — и оба дали промах; секунданты советовали было отложить дуэль до другого дня, но противники с равным хладнокровием потребовали повторения; пистолеты зарядили снова — еще по выстрелу, и снова промах, секунданты настояли отложить дуэль и уверяли, что нет уже более зарядов. Возвращаясь в город, Пушкин заехал к своему приятелю Алексею Полторацкому и, не застав его дома, оставил записку.

Я жив.
Старов здоров,
Дуэль не кончена».

Друзья Пушкина не допустили продолжения бессмысленного поединка. Подполковник Липранди поехал к Старову и сказал, что неприлично уважаемому командиру вести себя, как прапорщик, и привязываться к молодому человеку, известному своими дарованиями. Старов согласился, что «это дурачество» можно закончить в клубе. «Они избрали для переговоров дом ресторатора Николетти, где Пушкин любил играть на бильярде. Без дальнего вступления со стороны примирителей и недавних врагов примирение совершилось быстро.

— Я вас всегда уважал, полковник, и потому принял ваш вызов, — сказал Пушкин.

— И хорошо сделали, Александр Сергеевич, — отвечал Старов. — Этим вы еще более увеличили мое уважение к вам, и я должен сказать по правде, что вы также хорошо стояли под пулями, как хорошо пишете.

Эти слова тронули Пушкина, и он кинулся обнимать Старова».

Публика, ждавшая кровавой развязки, была разочарована. Примирившихся противников обсуждали и осуждали. Кишиневский высший свет пытался выяснить, кто первым запросил пощады: поэт или полковник? Победила мазурка или кадриль? Через два дня после дуэли Александр Сергеевич играл на бильярде в ресторане Николетти. Молодые люди громко, чтобы слышал Пушкин, стали осуждать Старова и превозносить смелость поэта. «Пушкин вспыхнул, бросил кий, прямо и быстро подошел к молодежи.

— Господа! — сказал он. — Как мы закончили со Старовым — это наше дело, но я вам объявляю, что если вы позволите себе осуждать Старова, которого я не могу не уважать, то я приму это за личную обиду, и каждый из вас будет отвечать мне как следует!»

Молодые люди были обескуражены. Никто не мог вообразить, что Пушкин будет драться за честь своего бывшего противника. В бильярдной воцарилось молчание. Пушкин вернулся к игре. Десятая дуэль закончилась миром, впереди было еще шестнадцать поединков...

ДЕПУТАТЫ У БАРЬЕРА

Осенью 1910 года в петербургском театре Панаева шла оперетта «Баловница», обычный опереточный спектакль с пустяковым сюжетом и невыразительной музыкой, но зал был всегда полон. Театралов привлекала игра и пение актера Николая Монахова, исполнявшего в «Баловнице» небольшую роль простоватого парня.

Монахов был блистательным актером, великолепным певцом, а еще он славился как балагур и куплетист. «Памятуя большой успех всех куплетов, которые исполнялись мною в опереточном театре, рискнул и в «Баловнице» вставить куплеты, — вспоминал Николай Монахов. — Куплеты эти были злободневные, с припевом: «А это не пустяк!» Среди куплетов был один, метивший в Пуришкевича».

Депутат Государственной думы Владимир Митрофанович Пуришкевич, был известным думским хулиганом. Скандалы, грубые реплики, оскорбительные выходки вроде бросания стакана в голову оппонента тиражировались газетами и увеличивали дурную репутацию Пуришкевича.

Один из депутатов посетил оперетту, услышал куплеты и раззвонил об этом по всей Думе. Коллеги Пуришкевича стали специально приходить к третьему акту, чтобы послушать сатирические стишки. Наконец, текст куплетов дошел до Пуришкевича. 22 ноября 1910 года актер Монахов получил письмо следующего содержания:

«Милостивый государь, господин Монахов! По дошедшим до меня слухам, Вы осмеливаетесь с подмостков меня высмеивать, называя Володькой. Я не допускаю, чтобы всякая сволочь издевалась над русским дворянином, и потому, помимо того, что я присылаю к Вам своих секундантов, Вы будете немедленно высланы из Петербурга градоначальником. Вы не учли, что Вы имеете дело не с подонками, подобными Вам, и что театр Ваш будет закрыт. Дворянин Пуришкевич».

Несмотря на угрозы, Монахов продолжал петь куплеты. Текст дуэльного вызова был опубликован в газетах. Журналисты разнесли Пуришкевича с его желанием использовать «административный ресурс» в пух и прах.

— Как же Монахов будет драться на дуэли, если его вышлют из города? — вопрошали журналисты.

Пуришкевич стал персонажем очередной карикатуры. Этим делом и закончилось.

Считается, что последняя дуэль в России состоялась в 1917 году в Одессе. Поэт Александр Соколовский вызвал на поединок писателя Валентина Катаева за оскорбление женщины. Третий выстрел оцарапал Катаеву руку, и дуэлянты отправились обмывать событие в ближайшую пивную. Острые на язык одесские журналисты призвали забияк прекратить «выдумывать дуэли для рекламы».