Если для отечественных историков советского периода Распутин все-таки был фигурой второстепенной, то на Западе ему охотно посвящали целые тома исследований. Образ бородатого мужика в красной русской рубахе оказался востребованным в зарубежной культуре. Фильмы, мультфильмы, спектакли, песни — Распутин в мире по ту сторону границы стал таким же символом России, как матрешка, водка и балалайка. С его именем, а не с именем Гагарина, или «минерального секретаря» Горби, или Бориса Ельцина забугорный обыватель ассоциирует Россию. Отчего такая честь? Почему авантюрист из Сибири более известен, чем, например, Достоевский? Тому есть причины.

В начале ХХ века много заинтересованных лиц стремилось дискредитировать Распутина за его близость к царской семье. Противники самодержавия считали, что смешивание с грязью Романовых приближает революцию. Сторонники замены Николая II на других, более подходящих, по их мнению, кандидатур правящего дома хотели испачкать Николая с женой, показав их несусветную глупость. Люди, считавшие себя верноподданными монархистами, стремились «открыть глаза» царю на истинное лицо мерзкого шарлатана. «Союзники» — англичане — желали избавиться от сторонника сепаратного мира с Германией, испугавшись надуманного влияния на императора. Германия цеплялась за любой повод посеять недоверие русской армии к собственному государю.

Доходило до того, что с германских «цепеллинов» с началом войны разбрасывали над передним краем листовки с кайзером, опиравшимся на саблю, и Николаем, опиравшимся на член Гришки Распутина. Такой вот тонкий немецкий юмор. Сплетни и карикатуры перепечатывались газетами всего мира, и неудивительно, что больше никто из русских персонажей в истории не был так «распиарен». К тому стоит прибавить налет таинственности и некой чертовщины.

Почти все воспоминания о Григории Ефимовиче Распутине грешат удивительным, недопустимым для мемуаров недостатком: большинство авторов в глаза не видели старца или видели его мельком, издали. Но все «воспоминатели» — и те, что с симпатией относились к царской семье, и те, что высказывали к ней неприязнь, — о Распутине говорили одинаково плохо: пьяница, развратник, хлыст. А что они знали о нем? Что, кроме слухов, могли сказать о нем? Ведь все они, подобно английскому послу Бьюкенену, в своих мемуарах повторяют: «Я никогда не искал с ним встречи, потому что не считал нужным входить в личные отношения с ним». И в глаза не видя Распутина, все они усердно пересказывают слухи. Доходило до того, что заявляли, будто бы Распутин развратничает в столице, в то время как на самом деле он находился в Сибири. Адмирал Колчак осуждал Николая II за Распутина, хотя сам ни разу не видел старца. Вот характерный пример: на военных кораблях в бухте Золотой Рог, по словам адмирала, едва сумели подавить офицерский бунт в ответ на распространившийся слух о том, что Распутин прибыл во Владивосток и желает посетить военные корабли. Вскоре выяснилось, что слух был ложным, Распутин Владивостока вообще никогда не посещал и в жизни не имел желания инспектировать какие-то воинские части.

Сегодня есть люди, бросившиеся в другую крайность — обожествления Григория Ефимовича. Дожились — того, кого в ХХ веке называли бесом, в веке ХХI стали выкрикивать святым. Истина, скорее всего, находится где-то посерединке. Не был мужик сибирский ни святым, ни злыднем чернокнижным, а многие грехи ему просто приписывали. Хотя и своих грешков хватало по самые ноздри. Я остановлюсь именно на том, что приписывали.

Итак, год 1915-й. Распутин нередко бывал в Москве и 25 марта выехал туда в очередной раз с целью поклониться гробницам патриархов в Успенском соборе в Кремле. А московское отделение охраны получило от своих коллег из Петрограда следующую телеграмму:

«25 марта курьерским № 1 выехал в Москву Григорий Распутин кличка наблюдения «Темный» установить неотступно совершенно секретное наблюдение случае выезда сопровождайте. Телеграфируйте мне № 139. Полковник Глобачев».

Спешу заметить, наблюдение негласное, только лишь с целью охраны лица, приближенного к императорской семье. Однако наблюдение московского охранного отделения за Распутиным было установлено только с 27 марта. Ни на одном архивном листе нет ни намека на скандальные события, в которых якобы участвовал Распутин по прибытии в Москву.

Через десять недель после посещения Распутиным Первопрестольной, 5 июня 1915 года, на имя шефа корпуса жандармов, товарища министра внутренних дел Джунковского поступило совершенно секретное письмо от начальника московского охранного отделения:

«Его превосходительству г-ну товарищу министра внутренних дел, командующему отдельным корпусом жандармов.

По сведениям Пристава 2 уч. Сущевский части г. Москвы полковника Семенова, 26 марта сего года, около 11 час. вечера, в ресторан «Яр» прибыл известный Григорий Распутин вместе с вдовой потомственного почетного гражданина Анисьей Ивановной Решетниковой, сотрудником московских и петроградских газет Николаем Никитичем Соедовым и неустановленной молодой женщиной. Вся компания была уже навеселе. Заняв кабинет, приехавшие вызвали к себе по телефону редактора-издателя московской газеты «Новости сезона», потомственного почетного гражданина Семена Лазаревича Кугульского и пригласили женский хор, который исполнил несколько песен и протанцевал «матчиш» и «кэк-уок». По-видимому, компания имела возможность и здесь пить вино, так как опьяневший еще больше Распутин плясал впоследствии «русскую», а затем начал откровенничать с певичками в таком роде: «Этот кафтан подарила мне «старуха», она его и сшила», а после «русской»: «Эх, что бы «сама» сказала, если бы меня сейчас здесь увидела». Далее поведение Распутина приняло совершенно безобразный характер какой-то половой психопатии: он будто бы обнажил свои половые органы и в таком виде продолжал вести разговоры с певичками, раздавая некоторым из них собственноручные записки с надписями вроде «люби бескорыстно», прочие наставления в памяти получивших их не сохранилось. На замечания заведующей хором о непристойности такого поведения в присутствии женщин Распутин возразил, что он всегда так держит себя пред женщинами, и продолжал сидеть в том же виде. Некоторым из певичек Распутин дал по 10—15 руб., беря деньги у своей молодой спутницы, которая затем оплатила и все прочие расходы по «Яру». Около 2 часов ночи компания разъехалась.

Об изложенном, вследствие телеграфного приказания от 31 минувшего мая за № 1330, имею честь донести вашему превосходительству. Полковник Мартынов».

Через два дня, 7 июня 1915 года, тот же полковник направил Джунковскому еще одну совершенно секретную бумагу:

«Его превосходительству г. товарищу министра внутренних дел, командующему отдельным корпусом жандармов. В дополнение к донесению моему от 5-го сего июня за № 291834, имею честь представить при сем Вашему Превосходительству одну из собственноручных записок Григория Распутина, из числа розданных им певичкам женского хора ресторана «Яр», при посещении им этого увеселительного заведения 26 марта сего года. Записка написана карандашом на обрывке листа писчей бумаги и крайне неразборчива по малограмотности ее автора, но, по-видимому, читается так: «Твоя красота выше гор. Григорий». Полковник Мартынов».

Больше никаких документов по делу нет в природе, а имевшиеся Джунковский представил Николаю II 1 июля 1915 года. Царь поручил разобраться в вопросе своему доверенному лицу Саблину, после чего 15 августа приказал уволить Джунковского. Вместе с ним полетели и его друзья из царской свиты: князь Орлов — начальник военно-походной канцелярии и его помощник Дрентельн. А уже 17 августа Гучков направил Джунковскому письмо, где писал: «Всей душой с Вами. Знаю, что Вы переживаете. Но не скорбите, а радуйтесь Вашему освобождению из плена. Вы увидите «они» — обреченные, их никто спасти не может…»

В публике разразился скандал, который попал в газеты. И хотя следствием, произведенным московским генерал-губернатором Андриановым, факт инсценировки был установлен, доказывать это в бульварной прессе — значило только подливать масла в огонь, а подавленное цензурой общественное возмущение уже искало выхода в насаждении новых сплетен и слухов. Выяснилось, что 76-летняя вдова Анисья Решетникова не только никогда не бывала в «Яре», но и много лет вообще не выходит из дома — ноги отказывают. Почерк, вернее страшные каракули в записке, сходны с распутинскими только тем, что тоже каракули. Свидетели мычат что-то невнятное, про фото старца говорят, что похож или не очень похож...

По этому поводу драматург и историк Радзинский отметил: «Какую любопытную компанию собирает вокруг себя Распутин: этот хитрющий, осторожный мужик зовет присутствовать при кутеже… сразу двух журналистов! И в присутствии этих журналистов, один из которых сотрудничает во всех бульварных газетах, устраивает непристойное представление. Так можно было поступить только в одном случае: если он хочет, чтобы все произошедшее в «Яре» стало тотчас широко известно». Историк Куликов тоже оценил документальную базу о «дебоширстве» Распутина как «зыбкую». Вывод был сделан однозначный — провокация, подготовленная Джунковским и компанией. Понятно, что в московском ресторане «Яр» гулял двойник Распутина с подставной компанией и все разыгрывалось по обыкновенному сценарию: пьянство, приставания к дамам, упоминания о царской семье, дикая, разнузданная пляска. И если бы полиция вмешалась, то выяснилось бы, что Распутин — не настоящий и Анисья Решетникова, благочестивая купеческая вдова 76 лет, тоже фальшивая. Императрица после прочтения донесения удивляется в письме Николаю II: «Как будто не могли призвать полицию немедленно схватить его на месте преступления?»

А вот журналист Кугульский очень постарался, чтобы дело о кутеже в ресторане попало в печать еще до расследования и обросло непристойными подробностями. Вслед за этим Государственная дума во главе с Пуришкевичем подготовила запрос о событиях в ресторане «Яр», но потом не дала ему хода. Сразу же распространяется вымысел, что Думе запрещено делать запрос, так как царская семья «боится правды». И пошла-поехала злословить досужая чернь: пьяный, развратный мужик — любимец царской семьи.

Что касается так называемых «записок Григория», то существует целое исследование, доказывающее их фальшивость. Не буду утомлять читателя подробным разбором стилистики письма старца и фальшивок, лишь упомяну одно важное обстоятельство. Настоящий Распутин говорил и писал на западно-сибирском диалекте, автор же подложных записок всегда насыщает текст народными словами белорусской и западно-великорусской речи. Но фальшивые записки широко известны нам из романов многих авторов — «милай, дарагой, памаги». Такие писульки десятками ходили по правительственным кабинетам. Ни один чиновник, получивший от просителя-мошенника такую записку, не знал ни действительного почерка Распутина, ни его самого.

И какая же буря негодования должна была взметнуться в душе высокопоставленного лица, получившего невозможную по наглости просьбу. А она захватила и императора, чего, собственно, и добивались заговорщики.

Впрочем, один из чиновников знал Распутина лично. Князь Жевахов (Джавахишвили), товарищ обер-прокурора Святейшего синода, засвидетельствовал в своих воспоминаниях, как некто Добровольский, ссылаясь на Григория Ефимовича, желал «быть назначенным на должность вице-директора канцелярии Святейшего синода».

Разъяренный Николай Давидович помчался к мужику-проходимцу домой с целью поучить того канделябром по морде. Когда Жевахов выразил справедливое возмущение Распутину, то изумился его ответом: «Вольно же министрам верить всякому проходимцу.… Вот ты, миленькой, накричал на меня и того не спросил, точно ли я подсунул тебе Добровола.… А может быть, он сам подсунулся да за меня спрятался... Пущай себе напирает, а ты гони его от себя».

Вернемся к двойникам. Председатель Государственной думы Родзянко в книге воспоминаний «Крушение Империи» передает рассказ генерала графа Граббе, атамана войска Донского, о том, как его вскоре после смерти Распутина «пригласил к завтраку известный князь Андронников, обделывавший дела через Распутина. Недалеко от стола стоял человек, похожий как две капли воды па Распутина. Борода, волосы, костюм — все. Андронников пытливо посмотрел на своего гостя. Граббе сделал вид, что вовсе не поражен. Человек постоял, постоял, вышел из комнаты и больше не появлялся».

Очевидно, подобных двойников Распутина видел в свое время не один только граф Граббе и, как можно думать, при менее прозаических обстоятельствах. Убийцы Григория Ефимовича тщательно фотографировали труп со всех сторон и по многу раз, объяснив на дознании, что делали это для того, чтобы по империи после убийства не ходили и не безобразничали двойники старца. То есть, выходит, господа знали, что двойники есть? Интересно, в архивах какого государства всплывут когда-нибудь эти фотоснимки. В 1916 году видела двойника и рассказала об этом в своих воспоминаниях писательница Тэффи.

Травля Григория Ефимовича не прекращалась ни на один день. Появились десятки фальшивых документов, поддельные дневники, фотографии. Первый известный на сегодня такого рода подлог был на совести гучковского «Голоса Москвы» и видного религиозного деятеля Новоселова. В брошюрке последнего, а затем и в иллюстрированном приложении к названной газете братьев Гучковых в январе-феврале 1912 года появилась грубо сработанная фотофальшивка «Григорий Распутин в монашеском одеянии». Не подумайте, что из-за многочисленных перепечатываний фото стало плохого качества. Оно изначально таким и было. И неважно, что похож сей персонаж на каждого десятого жителя империи, носящего бороду. У любого православного такая картинка должна вызвать оторопь — нельзя носить монашескую одежду — грех великий!

Однажды некий журналист Дувидзон привел в редакцию молодую женщину, представив ее как внебрачную дочь Распутина, которая хочет опубликовать скандальные записки об интимной жизни своего «отца». Правда, подделка вскрылась сразу же, и Дувидзона наладили на улицу коленом под зад, ибо на суде было легко доказать, что эта особа никакая не дочь, а жительница одного белорусского местечка.

С каждой новой публикацией степень клеветнической фантазии становится все ярче и изощренней. «Биржевые ведомости» начинают печатать серию статей о жизни Распутина, которые перепечатывают по всей России и, конечно, в Сибири (газеты «Ермак» и «Сибирская торговая газета»). Перепечатывает статьи и зарубежная пресса. Статьи идут за подписью «Вениамин Борисов», но за ней скрывается все тот же Дувидзон, имя и отчество которого было Вениамин Борисович.

Не утруждая себя доказательствами, газета обещает читателям познакомить их с «биографией этого проходимца, в прошлом которого имеется уголовный элемент». В газету пишут уважаемые люди, опровергая раз за разом лживость статей, подают в суд, выигрывают дела, заставляют каждый раз печатать извинения и опровержения.

И эти опровержения печатают, только очень неброско, мелким шрифтом, на последней страничке, причем продолжительное время спустя. Зато статьи пошли гулять и размножаться по всей России и за кордоном как кладезь правдивой информации о Григории Распутине.

Чего только не выдумывали! На полном серьезе уверяли, будто Распутин выступает против призыва на службу запасных, «ратников 2-го разряда», чтобы… отмазать от фронта сына, который в числе этих ратников подлежит призыву. Эту тему усиленно мусолил Пикуль, в частности.

Но зачем Распутину идти столь громоздким путем? Не проще ли походатайствовать перед влиятельными знакомыми, чтобы сына пристроили в безопасное место?

Он так и поступил, кстати. Устроил сына в санитарный поезд. Можно, конечно, бросить в него камень, а можно и вспомнить, что точно таким же образом закосили от фронта поэты Блок и Есенин. Почему-то никто их за это не осуждал...

А по ночам по Петрограду стал ездить черный-черный автомобиль на черных-черных колесах. По припозднившимся прохожим из него кто-то стрелял из черного-черного револьвера. Свидетели опознали зловеще хохочущего старца Григория. Не берусь судить, очередной маразм это или очередной двойник. Известно, что Григорий Ефимович никогда не держал в руках никакого оружия. О двойниках Распутина писали его современники: Василий Шульгин, Николай Жевахов, Иосиф Гурко и другие. По словам князя Юсупова, государыня, которой однажды показывали «фотографии старца, участвующего в оргии», сразу же распознала фальсификацию. «…Возмущенная, Она приказала полиции отыскать презренного, осмелившегося прикинуться «святым человеком», чтобы уронить его во мнении Государей». Презренного натурщика не нашли.

Однажды в ресторане «Додон» в отдельном кабинете шумно гулял бородатый мужик с четырьмя дамами под густыми вуалями, которых он беззастенчиво лапал под веселый визг. Тут же откуда-то стало известно, что это Распутин со своей верной половой партнершей фрейлиной Вырубовой совращает великих княжон, дочерей царя. Офицеры гвардии скрипели зубами и готовили убийство Гришки. В сознании многомиллионных масс прочно угнездилась фигура монстра, чудовища, демона, супостата, виновного во всех неудачах, поражениях, невзгодах и нехватках, якобы единолично правившего Россией… «Много скорбей было мне, где бы какая сделалась ошибка, будто как я, а я вовсе ни при чем…» — писал в те дни Григорий Распутин.

После Февраля Временное правительство создало Чрезвычайную следственную комиссию для расследования злодеяний Распутина.

Следователь Руднев, имевший возможность ознакомиться с материалом в подлинниках, нашел, что все документы, на которых строились обвинения, или отсутствовали вовсе, или были сфабрикованы. Другой следователь — Романов в своей записке, опубликованной «Русской летописью», в частности, подтвердил: «Книга Илиодора «Святой черт» была проверена комиссией документально и оказалась наполненной вымыслом; множество телеграмм, которые приводит в ней Илиодор, никогда в действительности посылаемы не были. Проверка производилась по номерам телеграмм, а кроме того, комиссия имела в своем распоряжении не только телеграфные ленты, но даже подлинники.

Фрейлину Вырубову, штатную любовницу старца, подвергли унизительной процедуре проверки. Врачебная комиссия признала ее девственницей. «Хотя Распутина постоянно обвиняли в разврате, — пишет Анна Вырубова, — странным кажется тот факт, что, когда начала после революции действовать следственная комиссия, не оказалось ни одной женщины в Петрограде или в России, которая бы выступила с обвинениями против него…»

Миф о сребролюбии Распутина развенчивается в записке, составленной тем же следователем Рудневым, специально занимавшимся делом Распутина и установившим тот факт, что после смерти Григория Ефимовича не осталось ни копейки денег, так что его дети вынуждены были ходатайствовать о Высочайшем пособии. «Распутин, постоянно получая деньги от просителей за удовлетворение их ходатайств, — пишет Руднев, — широко раздавал эти деньги нуждающимся и вообще лицам бедных классов, к нему обращавшимся с какими-либо просьбами даже и нематериального характера».

Можно было бы разоблачать и остальные обвинения, выдвигаемые против старца, но выясняется, что разоблачать больше и нечего. Никакой вины Распутина ЧСК найдено не было. Иначе она постаралась бы раструбить об этом на весь свет.

А закончу я словами архимандрита Тихона (Шевкунова) — наместника московского Сретенского ставропигиального мужского монастыря, ректора Сретенской духовной семинарии, ответственного секретаря Патриаршего совета по культуре. Вот что он пишет:

«…Когда я был послушником в Псково-Печерском монастыре, мне было дано послушание — разбирать старинную библиотеку, присланную в обитель. Среди прочих книг мне попалась брошюра, написанная Григорием Распутиным о его паломничестве в Святую землю. Эта книга поразила меня. Передо мной предстал глубоко верующий, искренний и чистый человек, способный воспринимать святыню и с благоговением передавать свои впечатления о ней. Потом, общаясь с последними представителями первой волны русской эмиграции, я слышал много ужасных рассказов о Григории Распутине.

В истории человечества есть загадочные личности, о которых мы окончательно ничего не узнаем до Страшного суда Божия. Иной раз необходимо отказаться и от исследования этих личностей — эти исследования заранее обречены на бесконечные и бесплодные словопрения. Но тем более должны отказаться от того, чтобы восхитить себе суд Божий о человеке.

Исторические и архивные источники не подтверждают выдвинутых против Распутина обвинений в хлыстовстве, разврате, пьянстве и финансовых махинациях.

Нет никаких достоверных документов, точно подтверждающих развратность и пьянство (только доклады царской охранки, которым очень мало веры), точно так же, как нет документов, подтверждающих святость; ни исцелений, ни чудес.

Поэтому я не вижу абсолютно никакой основы для споров и доказательств. Не лучше ли вообще не спорить? Не проще ли возложить все на волю Господа Бога, который Сам решит, кого и как прославлять».