Для всех народов очень важным элементом фольклора является образ извечного врага. Врага жестокого, страшного, дикого, не ведающего жалости и непременно коварного. Без этого самого врага и жизнь какая-то не слишком яркая, и подвиги народных героев мелковаты. Таким супостатом для поляков, например, являются русские, для ирландцев – англичане, для французов – немцы, для китайцев – японцы, и этот список можно продолжать бесконечно. Нации имеют особенность наживать множество врагов и мало друзей. Если изучить фольклор российских северных народов, то выяснится весьма странное обстоятельство: враг-то у многих один и тот же – чукчи.

Ничего общего с наивными чукотскими юношами из наших анекдотов они не имели. Реальные чукчи были свирепы и необузданны, являлись, пожалуй, самым жестоким и воинственным сибирским народом. Серьезная физическая подготовка, исключительная злоба и мстительность – полный набор «лучших» человеческих качеств, достаточных для выживания на севере.

Собираясь в набег, северяне брали оружие дальнего боя – лук, изготовленный из двух пород дерева: березы и лиственницы. Наконечники делались из кости, клыка и камня, на тетиву шли нарезанные из тюленьей кожи ремни или сухожилия. Колчан воины носили удобно, как ранец, за спиной. Свои меткие выстрелы чукчи «подкрепляли», смазывая наконечники ядом. В тундре растет неказистый лютик, или борец, корень которого вполне годился для изготовления смертоносного зелья. Рана опухала, и через несколько дней наступала смерть.

Защитить тело человека в бою должен был панцирь из моржовой кожи. Ровными полосами моржовая кожа опоясывала воина – нижний ряд нашивался на верхний. Панцирь расходился книзу широким раструбом, грудь прикрывала пластина из кожи сивуча. Но самой приметной частью доспехов был щит, отброшенный за спину воина. Спинная часть щита, состоявшая из широкой доски, обтянутой кожей, возвышалась над головой воина. Боковые «крылья» легко складывались на сгибах, закрывая в нужный момент грудь и лицо.

Легкие маневренные нарты и оленья упряжка стали основным транспортом чукотско-корякских войн в отличие от эскимосо-чукотских военных кампаний, когда к вражескому берегу десант доставляли весельные байдары. И если отряд проскакивал в стойбище врага незамеченным, схватка, как правило, была короткой. Атака проводилась на рассвете. Часть воинов на лыжах окружали ярангу и разрушали ее, выдергивая стойки жилища. Именно для этой цели и были незаменимы арканы, метко набрасывать которые чукчи умели с детства. В это же время другие копьями протыкали покров яранги, стараясь перебить всех, кто находился в спальном пологе. Остальные на полном скаку подлетали на нартах к оленьему стаду и, поделив его на части, угоняли. Каждый чукча с рождения проходил такую военную подготовку, которая бы привела в ужас даже ветеранов современного спецназа. Маленьких детей приучали мгновенно реагировать, время от времени внезапно прикасаясь к ним тлеющей головешкой. Мальчик должен был научиться инстинктивно отскакивать при малейшем шорохе. Чукча-подросток уже должен был уметь услышать полет стрелы и увернуться от нее. Последний экзамен был суров: отец брал его с собой на охоту, а потом внезапно стрелял сыну в спину. Увернулся – молодец, стал воином, нет – отец больше и не вспоминал, что у него был такой неудачливый отпрыск. Побежденные чукчи были обязаны просить врага убить их, а если противник захватывал стойбище чукчей, то обязанностью женщины было быстро зарезать своих детей и старых родителей, а потом и себя. Против таких «северных самураев» соседи были не в состоянии выстоять.

К началу XVIII века походы чукчей на оленных якутов, коряков, юкагиров с целью грабежа имущества и отгона оленей стали приобретать уже систематический характер и угрожающие масштабы. Ранее вообще не имевшие оленей, чукчи владели стадами численностью примерно в 250 тысяч «честно отнятых» голов и жили в достатке. В 1725 году чукчи страшно опустошили земли коряков. Прибывшие в Анадырск ясачные коряки сообщили, что «на них напали чюкчи, многих из них покололи, разграбили 11 юрт, отогнали 11 табунов оленных и увезли сани со скарбом и кормом». Жаловались бедолаги, что на «их жилища приезжают немирные неясачные чюкчи и их, ясачных коряк, побивают, а жен и детей их в полон себе берут, также и оленные табуны отгоняют и тем их, коряк, оные немирные чюкчи разорили вконец». Коряки просили защиты, указывая, что они платят ясак «белому царю» и русские обязаны их защитить, даже предлагали свои услуги в случае похода русских на чукчей. В словах коряков была своя сермяжная правда – коли берете ясак, будьте добры защищать тех, кого приручили. Бессилие русских в отношении чукчей могло привести (и в конечном счете привело!) к «шатости» и «измене» коряков и отчасти юкагиров. Не найдя немедленной помощи со стороны малочисленных казаков, часть корякских и юкагирских родов отказались платить ясак, а сборщиков налогов попросту убивали. Авторитет русской власти падал. Вставал вопрос: кому принадлежит реальная власть и сила в регионе – русским или чукчам?

В именном указе царицы Екатерины I от 23 марта 1727 года сибирскому вице-губернатору И. Болтину предписывалось для изыскания новых земель и укрепления русской власти на дальневосточном побережье и островах Тихого океана, приведения на этой территории в российское подданство «изменников иноземцев и новых народов, которые живут не под чьею властию, послать из обер-офицеров искусного человека» и с ним якутского казачьего голову Афанасия Шестакова. Свой выбор губернатор остановил на капитане Тобольского драгунского полка Дмитрии Ивановиче Павлуцком. О нем известно немногое, разве что жена его Анна Филипповна жила в Якутске, да на племяннице капитана был женат знаменитый ученый и путешественник Крашенинников.

Есть предположение, что Дмитрий Иванович Павлуцкий – уроженец Сибири, так как в архивах тех времен встречается упоминание о некоем Яне (Иване) Павлуцком, ссыльном шляхтиче с территории современной Белоруссии, служившем в разное время в новых иртышских крепостях. Придав капитану в подчинение казаков и солдат, набранных в Тобольске, Енисейске, Иркутске, Якутске, его направили возглавить поход «обще» с Афанасием Шестаковым. Мобилизуя по дороге небольшие отряды из близлежащих гарнизонов и острожков, численность партии к 1728 году довели до 591 человека. Военная сила для тогдашнего Русского Севера невиданная.

Неясность, заложенная в указе, где главою экспедиции назывался Шестаков, а в указании губернатору предпочтение отдавалось капитану Павлуцкому, в дальнейшем сослужила плохую службу. Как только объединенные отряды экспедиции вышли из Тобольска, своевольные командиры, каждый трактуя указ по-своему, вступили в конфликт. Шляхтецкий гонор схлестнулся с казачьей вольницей и упрямством. Согласно правительственным указам, экспедиция должна была начать свою деятельность с «примирения» коряков, обитавших по охотскому и берингоморскому побережью, построить и возобновить в этих районах русские остроги (на реках Пенжине и Олюторе), после чего заняться подчинением местных народов. Такими ближайшими, еще не покоренными «иноземцами» были чукчи, чьи стойбища начинались к северу от «коряцкой землицы» за рекой Анадырь. Началось все с того, что, по причине нечеткого определения полномочий Павлуцкого и Шестакова, а также амбиций того и другого, между ними возникли резкие разногласия, доходившие до выяснения отношений врукопашную. В конечном счете все это привело к тому, что, прибыв 29 июня 1728 года в Якутск, капитан Павлуцкий и казачий голова Шестаков окончательно прервали отношения и стали действовать независимо друг от друга. К тому же правительственные указы не определяли конкретных действий экспедиции, оставляя их на усмотрение Павлуцкого и Шестакова («чтоб они поступали, смотря по тамошним случаям и местам»). В результате, вместо того чтобы сконцентрировать все силы на направлении главного удара – «коряцкой землице», экспедиция разделилась. Шестаков с частью команды отправился в Охотск, чтобы оттуда начать наступление на коряков, а Павлуцкий с другой, большей частью отряда пошел на Анадырский острожек. Из Якутска бравый драгун 4 декабря 1729 года выступил с основной частью своего отряда.

25 апреля 1730-го капитан Павлуцкий получил трагическое известие о гибели Афанасия Шестакова, отряд которого был полностью разгромлен «в корякской земле» на реке Эгаче чукчами, совершавшими военный набег на коряков. Капитан Павлуцкий, оставшись единственным начальником партии, решил сконцентрировать основные силы в Анадырском остроге. Разгром Шестакова показал, какую опасность могут представлять чукчи. 3 сентября 1730 года отряд достиг Анадырска. Согласно донесению Павлуцкого от 26 ноября, вместе с ним в Анадырск прибыло: «взятых из Якуцка и собранных по разным острогам и зимовьям… дворянин Семен Зиновьев, служилых 150, казачьих детей и промышленных людей 55, кузнец 1, итого 207 человек». Капитан особо отметил, что «пушек и мортир и материалов и инструментов никаких не имеетца». В самом Анадырске находилось 18 казаков. Вскоре в острог прибыл урядник Иван Остафьев, участник похода Шестакова с оставшейся после разгрома казачьего головы ясачной казной, оружием, боеприпасами, «пожитками» и телом Шестакова. Зимой 1730–31 года русские занимались реконструкцией обветшавшего Анадырского острога. Павлуцкий, будучи человеком деятельным и самостоятельным, не дожидаясь распоряжений сверху, стал действовать на свой страх и риск, сообразуясь с местными обстоятельствами. Поддавшись на настойчивые просьбы коряков защитить их от чукчей, он предпринял поход на Чукотку. Итак, 12 марта 1731 года Павлуцкий с отрядом, состоявшим из русских солдат, казаков, казачьих детей, промышленных людей и союзных ясачных юкагиров и коряков, отправился в свой первый чукотский поход. От острога отряд двинулся на север. В качестве провожатых выступали юкагиры, лучше всех знавшие местность. 9 мая отряд обнаружил на берегу моря 2 юрты «сидячих» чукчей, несколько мужчин были убиты, а остальные разбежались. В добычу захватили до двух тысяч оленей, а имущество чукчей было разделено среди команды. Вскоре отряд повстречался с 30 оленными чукчами, с которыми русские через переводчика-казака Семена Онкудинова вступили в переговоры. Командир пытался уговорить чукчей «поддаться Российской державе». Те, в свою очередь, нагло и ехидно попросили русских не уничтожать захваченных чукотских оленей, заявив, что все равно отберут их назад. Более того, они стали угрожать Павлуцкому полным уничтожением его отряда, бахвалясь собственными силами. Но, будучи не робкого десятка, капитан уверенно повел отряд дальше вдоль берега моря. Через несколько дней после переговоров, 7 июня, произошло первое крупное сражение с чукчами. Отряд дошел до устья большой «незнаемой» реки, впадающей в Чукотское море. На реке был паводок, из-за чего перейти ее не было никакой возможности. Тогда Павлуцкий приказал обойти устье реки по морскому льду. Уже подходя к противоположному берегу, увидели большую толпу чукчей, которых «было до тысячи и более» под предводительством тойона «северо-восточного моря» Наихню. Чукчи были одеты в железные и лахташные куяки, вооружены луками и копьями с железными и костяными наконечниками. Павлуцкий, будучи офицером регулярной армии и впервые столкнувшись в бою с чукчами, пытался действовать по правилам тогдашнего военного искусства, выстроив стрелков плотным строем. Командовавший левым флангом казачий сотник Василий Шипицын стал действовать по-своему. Он рассредоточил своих бойцов и пошел в атаку на неприятеля. Павлуцкий же повел в атаку свой правый фланг колонной, но просчитался, ибо на этом фланге помимо русских были коряки и юкагиры. Последние не умели воевать сомкнутым строем, дрогнули и стали отступать. Чукчи потеснили правый фланг к морю. Но тут на выручку корякам и юкагирам подоспели находившиеся при обозе, стоявшем на морском льду, казаки Иван Пурга, Иван Ворыпаев и Василий Заледеев, которые метким огнем помогли устоять правому флангу. Тем временем левый фланг отогнал чукчей за их юрты. Сражение закончилось победой русских и их союзников. Эту победу обеспечили огнестрельное оружие, грамотная военная тактика Шипицына и храбрость и боевая выучка казаков. Чукчи, по разным данным, потеряли убитыми от 450 до 700 воинов, да после того, как исход боя уже определился, чукчанки успели зарезать часть своих детей. В плен попало 100–150 мужчин, женщин и детей, в добычу было взято от 500 до 4 тысяч оленей и чукотские «пожитки», которые разделили по команде. Оставшиеся в живых чукчи во главе с тойоном Наихню бежали. Отряд Павлуцкого понес незначительные потери: пятидесятник Конон Чириков, двое казаков и 5 коряков были убиты, да 70 человек получили «легкие раны». Павлуцкий двинулся дальше. По дороге был встречен чукотский острожек, жители которого отказались подчиниться русским и были убиты, а юрты их сожжены. 30 июня отряд Павлуцкого на марше внезапно с двух сторон, с тыла и во фронт, был атакован тремя тысячами чукчей во главе с тойоном «северо-восточного моря» Наихню и тойоном «восточного моря» Хыпаю. Начался бой, который продолжался несколько часов, и снова русским удалось отбиться с помощью ружей. Чукчи, потеряв несколько сотен человек убитыми, обратились в бегство. В этой «баталии» против отряда Павлуцкого бились «чюкчи с обеих морь» и несколько эскимосов. 21 октября 1731 года отряд вернулся в Анадырск. Дрова в тундре большая редкость, поэтому к концу похода простудой болела почти половина отряда, а восемь человек казачьих детей и промышленных людей даже умерли. Понесенные материальные затраты не дали ожидаемого результата, так как чукчи покорены не были. Главные цели остались недостигнутыми: отряд мог бы поставить себе в заслугу только нанесение чукчам материального урона и уничтожение какой-то части их боеспособного населения – за все время похода российским отрядом было убито, не считая женщин и детей, по минимальным подсчетам 802, по максимальным 1450 чукотских воинов. В числе трофеев оказались 12 железных куяков, а также вещи, принадлежавшие отряду Шестакова, – знамя, фузеи, винтовки, личное имущество казачьего головы. Удалось освободить из чукотского плена 42 коряка и двоих русских (Илью Панкарина и Анну Ворыпаеву). Вместе с тем поход 1731 года ясно дал понять, что быстро подчинить чукчей не удастся. Павлуцкий в упомянутом рапорте в губернскую канцелярию безнадежно констатировал: «…привести чукоч в подданство невозможно, потому что у них нет ничего святого: дети отступаются от отца, отцы от детей», имея в виду, что система заложничества в отношении чукчей совершенно не работает. Жесткие действия отряда Павлуцкого не умиротворили чукчей, а наоборот, усилили их воинственный пыл. Участие в походе юкагиров и коряков, с которыми у чукчей и до этого были враждебные отношения, еще более способствовало углублению межэтнических конфликтов. Чукотские вожди получили моральное оправдание для нападений на оленных коряков и юкагиров как участников карательного похода. Особо стоит отметить методы, которыми Павлуцкий действовал против чукчей. Он «употреблял все способы на склонение их в подданство, но буйный народ сей, отвергши миролюбивые предложения, принудил его вступить с ними в сражение», то есть «виноватыми» были сами чукчи, не понимавшие всех благ российского подданства. Капитан Павлуцкий был жестким и даже жестоким человеком. Пытки и массовые казни при нем процветали: «…когда ловили, худо убивали: мужчин разрубали топором между ног, вниз головой; женщин раскалывали, как рыбу для сушения…». Будучи храбрым офицером-служакой, он не отличался дипломатическими способностями и не смог найти с чукчами общий язык. На свои прямолинейные призывы в российское подданство он получал такие же прямолинейные отказы, а подчас вообще даже не утруждал себя переговорами, предпочитая сразу действовать грубой силой, «побивая чукчей до смерти». Понятно, что такие действия не способствовали взаимопониманию. На русских чукчи могли смотреть только как на врагов. Не зря в чукотских сказках и преданиях Павлуцкий запечатлен как безжалостный воин, желающий истребить всех чукчей. Вернувшись в Анадырск, Павлуцкий, не получив еще никаких предписаний от губернского начальства, продолжал действовать по собственному усмотрению. После разгрома Шестакова из повиновения русской власти стали выходить коряки Охотского и Берингоморского побережий. В сентябре 1730 года коряки уничтожили оставшуюся часть отряда Шестакова (26 человек во главе с пятидесятником Лебедевым), захватили и сожгли Ямской острог. В июле 1731-го вспыхнуло восстание ительменов на Камчатке. Известие о восстании капитан получил 16 января 1732 года и понял, что «измена» коряков существенно подрывает русские позиции в регионе, поскольку «бунтовщики» перекрывают сухопутное сообщение между Анадырском и Камчаткой. Поэтому весной 1732 года он наносит удар по корякскому Паренскому острожку, где сконцентрировались значительные силы восставших. Поход завершился полным разгромом паренских коряков, после чего капитан отправил отряд казаков (95 человек) во главе с пятидесятником Иваном Атласовым восстановить разрушенный коряками еще в 1715 году Олюторский острог и призвать в подданство олюторских пеших коряков. Атласов выполнил задание: «на усть Посторонной речки, которая пала в Алютор, построил острог мерою в длину и в ширину по 20 сажень, агорожен в заплот, и в том остроге построил часовню и государев двор и ясашную избу и казенные анбары и служилым людем казармы в стене». Таким образом, Павлуцкому удалось (правда, только на короткое время) «утихомирить» коряков и восстановить русские позиции на перешейке, связывающем Камчатку с материком. В начале мая 1732 года Павлуцкий организовал еще один поход на Чукотку. Но аборигены вновь не покорились, изменив тактику прямых столкновений на партизанские налеты. Сенатским указом от 23 февраля 1733 года за свою «чукотскую» службу и «за долговремянное в таком дальном крае бытие» драгунский капитан был произведен в майоры.

В 1744–1746 годах Павлуцкий с командой в 400–650 солдат, казаков и ясачных юкагиров и коряков совершил еще три похода на Чукотский полуостров, но чукчи так и не сдались, продолжая воевать. В марте 1747-го близ Анадыря чукотские партизаны устроили засаду и разгромили Павлуцкого с небольшим отрядом. Самоуверенность никогда до добра не доводила. Вместо того чтобы засесть за перевернутыми нартами и по очереди стрелять плутонгами, драгунский офицер приказал построиться колонной и дать залп, надеясь запугать вражеских воинов. Но перед ним были не коряки с юкагирами. После залпа, не давая перезарядиться, чукчи верхом на оленях закрутили вокруг строя что-то похожее на индейскую карусель, осыпая неприятеля стрелами. С русской стороны в сражении погибли 40 казаков и 11 коряков, а сам майор со товарищи был пленен для пыток, сполна испытав на своей шкуре то, на что обрекал пленных чукчей. Его людей заставили смотреть на лютую казнь, а потом отпустили, вернув то, что осталось от майора Павлуцкого, дав оленей и продуктов на дорогу. К тому же чукчам удалось захватить оленей Анадырского гарнизона, оружие, боеприпасы и снаряжение отряда, в том числе одну пушку и знамя. Через пять дней после боя тело майора привезли в острог, обернули бумагой и залили воском, положили в лиственничную гробницу. Хранили тело с марта по ноябрь в холодильнике-погребе под амбаром. В ноябре увезли в Якутск. Лишь через год после гибели, в марте 1748 года, тело майора Павлуцкого схоронили под церковью Якутского Спасского монастыря. Потом, в 1870-м, чукотский старшина подарит колымскому исправнику барону Майделю стальной панцирь майора, доставшийся ему от деда…

Этот разгром произвел ошеломляющее впечатление на российские власти. Сенат и Сибирский приказ спешно приняли решение о переброске в Анадырь дополнительных войск. События, развернувшиеся в 1730–1750 годах на Чукотке и Камчатке, были насыщены многочисленными сражениями, взятием русских и аборигенных крепостей-острогов, взаимным ожесточением и немалыми жертвами.

В начале 1763-го в Анадырь прибыл новый комендант подполковник Фридрих Плениснер. Ознакомившись с состоянием дел, он смело предложил вообще ликвидировать Анадырскую партию. Во-первых, на ее содержание за время существования было израсходовано 1 381 007 руб. 49 коп., тогда как от ясачного и других сборов получено всего 29 152 руб. 54 коп. Во-вторых, чукчи в подданство не приведены, чукотско-корякско-юкагирские столкновения не прекратились. И Сенат согласился с закрытием Анадырской партии, признав, что она «бесполезна и народу тягостна». В 1765 году из Анадыря начался вывод войск и гражданского населения, а в 1771-м были разрушены крепостные укрепления. Форпост русской власти на северо-востоке Сибири перестал существовать. Это позволило чукчам проникнуть на Анадырь, оттеснив коряков на Гижигу, а юкагиров на Колыму. В марте 1778 года стараниями коменданта Гижигинской крепости капитана Тимофея Шмалева и сибирского дворянина, крещеного чукчи Николая Дауркина, с «главным» тойоном Омулятом Хергынтовым был заключен договор о принятии чукчами русского подданства. По указу Екатерины чукчи освобождались от ясака на 10 лет и сохраняли независимость во внутренних делах. Сравнительно привилегированное положение чукчи занимали и позже. По «Указу об управлении инородцев» 1822 года, чукчи жили по своим законам и судились собственным судом, ясак – шкурка лисицы с лука (то есть с мужчины) – платился по желанию. В 1885 году капитан Ресин, присланный с инспекцией, писал: «В сущности же весь крайний северо-восток не знает над собой никакой власти и управляется сам собой». Даже в середине XIX века в своде законов Российской империи чукчи относились к народам, «не вполне покоренным», которые «платят ясак, количеством и качеством какой сами пожелают». Самоназвание чукчей – луораветланы, что значит «люди». Другие народности за людей не считались, лишь русских после многолетних войн чукчи стали воспринимать как равных себе по отчаянной храбрости и жестокости. Но только как равных – ни в коем случае не выше!

Окончательно победили чукчей, как и индейцев Северной Америки, такие достижения цивилизации, как «огненная вода», сифилис и туберкулез. По непроверенным слухам, последняя чукотско-эскимосская война закончилась в 1947 году. После всего этого совершенно не верится в эпизод из кинофильма «Начальник Чукотки», когда чукчи погибают, так и не посмев стрелять в «белых людей».