Три века для города возраст небольшой. Если сравнивать юный Петербург со старушкой Москвой, можно даже сказать подростковый, но обойдите хоть всю Россию, вы нигде не найдете другого места, кроме града Петра, где произошло бы столько престранных происшествий.

Петербургские улицы, площади и узенькие переулки видели самые невероятные события, а в потаенных уголках, в золоченых дворцовых залах и в тесных каморках хранится память об ужасающих убийствах, любовных драмах и анекдотических случаях. Рассказывают, что один крайне неприятный казус произошел с императором Александром I. Однажды государь спокойно почивал в своей мякенькой постельке, и вдруг его будят сенаторы и хмуро говорят: «Мы слышали, что вы, Ваше Величество, — скопец. Это никуда не годится, чтобы русский царь был скопцом. Поедемте в Сенат, там снимете штаны, чтобы правду узнать». Делать нечего, поехал царь в Сенат и там снял штаны, и все увидели: да, действительно, скопец. Сенаторы разозлились и хотели его тут же удавить, но в этот момент к Сенату подъехал брат императора Константин, человек невероятной физической силы, тоже скопец, и приказал гвардейцу: «Отвори ворота!» Тот отвечает: «Не велено пускать!» Константин вырвал у гвардейца шашку и одним движением отрубил ему голову. Вбежал в Сенат и стал рубить всех, кто под руку подвернулся, в том числе и злодеев-сенаторов. А спасенному Александру сказал: «Что же ты, брат, этих мокрых куриц испугался». Император натянул штаны и поехал обратно в Зимний дворец, чтобы выспаться, а наутро опять управлять Россией.

Эта смехотворная легенда была очень популярна в секте скопцов. Над ней можно посмеяться, а можно призадуматься и попытаться ответить на вопрос: почему главным героем этой нелепой выдумки стал император Александр I?

«ВЛАСТИТЕЛЬ СЛАБЫЙ И ЛУКАВЫЙ?»

Секту скопцов основал крестьянин Кондратий Селиванов. У него было великое множество фанатичных последователей, считавших операцию оскопления богоугодным делом. Скопцы почитали Селиванова как «бога над богами, царя над царями, пророка над пророками». В 1797 году глава секты скопцов был представлен императору Павлу I. О чем умный и изворотливый Селиванов беседовал с полубезумным императором Павлом, неизвестно: встреча прошла за закрытыми дверями, но после ее окончания Кондратия увезли в сумасшедший дом. После убийства Павла I на престол вступил его сын, юный, либерально настроенный Александр. Молодой царь не мешал сектантам, масонам и мистикам искать Бога там, где им вздумается. Кондратий Селиванов был выпущен на свободу и стал очень популярен среди восторженных купчих, почитавших за великое счастье поцеловать руку «агнца божьего», обладавшего великим даром предсказывать будущее. Александр I благоволил скопцу и с дамской доверчивостью выслушивал его пророчества. В 1805 году, незадолго до Аустерлицкого сражения, где русские в составе союзнических войск сражались с наполеоновской армией, Александр I специально посетил Кондратия Селиванова, чтобы получить благословение и узнать об исходе войны с французами.

В 1817 году в самом сердце Петербурга, в Михайловском замке, ни от кого не таясь, собиралась хлыстовская секта Екатерины Татариновой. Хлысты сами себя объявляли богородицами и апостолами, отвергая все церковные обряды и таинства. Хлыстовские богослужения, называвшиеся радениями, проходили ночью, хлысты подвергали себя самобичеванию, пели, плясали и кружились, доходя до экстаза, а когда «накатывал на них Дух», начинали пророчествовать. Император Александр I чрезвычайно интересовался деятельностью общины, хлыстовская богородица Татаринова даже удостоилась личной аудиенции государя. Однажды тайный советник Милорадович пожаловался императору, что его сын, гвардейский офицер, вовлечен в хлыстовскую секту. Александр успокоил взволнованного папашу: «Тут ничего такого нет, чтобы отводило от религии; напротив, ваш сын сделался еще более привязанным к церкви и исправным в своей должности, посему заключаю, что связи его не могут быть вредны».

Из всех пророков в своем отечестве больше всего не повезло монаху Авелю, который с точностью до дня предугадал даты смерти Екатерины II и Павла I. Предсказания Авеля всегда сбывались, но были они столь неприятного свойства, что монах большую часть жизни провел в тюрьме. В мае 1802 года Авель предсказал события, которые казались абсолютно невероятными: якобы через десять лет Москва будет взята врагом и сожжена. Ну, как мог поверить в такую чушь юный император, исполненный самых радужных надежд? Александр I принял поистине соломоново решение: отправить предсказателя на Соловки в качестве заключенного до тех пор, пока его предсказание не сбудется. Император думал, что это значит навечно.

Однако прогремела война 1812 года, и Александр как победитель и спаситель от Наполеона-антихриста отправился путешествовать по освобожденной Европе. В 1814 году он посетил Англию и присутствовал на молитве квакеров. Надо сказать, что приверженцы этого вероучения считали, что каждый человек должен разговаривать с Богом без помощи алчных священников и церквей, утопающих в ненужной роскоши. Квакеры собирались в скромных помещениях и сидели в полном молчании. Александру I как руководителю страны, где людьми торговали наравне со скотом, было о чем помолчать на квакерском собрании. Квакеры боролись против рабства, отрицали насилие во всех его формах, осуждали торговлю оружием и дуэли, утверждали равенство между всеми людьми независимо от пола, звания и богатства. Руководители квакерской общины пришли к русскому царю для личной аудиенции, чтобы предложить ему свои услуги в переустройстве российского общества на принципах из веры. «Квакер Грелье осмелился говорить императору об его ответственности как неограниченного государя столь обширной страны. Слезы показались на глазах Александра, он взял квакера за руку своими обеими руками и сказал: «Эти ваши слова долго останутся запечатленными в моем сердце». Император уверял, что он согласен с большей частью их мнений, и всегда будет соединен с ними в духовном поклонении Христу».

Но напрасно радовались квакеры, что российский император стал твердым последователем их идей: слезы Александра высохли, он познакомился с Юлией Варварой Крюденер и нашел в ней советчицу, наставницу и утешительницу.

ЖИЗНЬ А-ЛЯ ВАЛЕРИ

Весной 1803 года в парижских магазинах появилась странная покупательница. Элегантно одетая богатая дама лет сорока, внимательно оглядев полки, требовала, чтобы ей показали товары а-ля Валери. Продавцы с извинениями отвечали, что ничего подобного в их магазине нет. «Как, у вас нет шляпки а-ля Валери? И перчаток а-ля Валери тоже нет? Какой несносный магазин! Может быть, вы не читали знаменитый роман «Валери» и не знаете, что весь Париж хочет одеваться в духе героини романа мадам Валери? А ваш залежалый товар никто покупать не будет!» — возмущалась дама и, сильно хлопнув дверью, покидала немодный магазин. На другой день она являлась снова, на полках никаких новинок не появлялось, но услужливые торговцы говорили, что все товары в магазине а-ля Валери. Дама ничего не покупала, но горячо советовала предлагать их другим модницам. Так баронесса Юлия Крюденер продвигала свой только что написанный роман «Валери». Кроме успешной рекламной акции в торговых точках Парижа баронесса Крюденер, не жалея денег, заказывала известным поэтам хвалебные стихи в честь своего творения и размещала их во всех французских газетах. И роман стал невероятно популярным: он выдержал пять изданий во Франции, три — в Германии, его полюбили английские и голландские читатели, и, наконец, он был опубликован в России. Пушкин говорил, что «Валери» — «задушевный, изящный и прекрасно написанный роман», а такая оценка стоит всех литературных премий, вместе взятых. Александр Сергеевич решил, что произведение баронессы Крюденер — самое подходящее чтение для Татьяны Лариной. В «Евгении Онегине» есть такая строфа:

Теперь с каким она вниманьем
Читает сладостный роман,
С каким живым очарованьем
Пьет обольстительный обман!

И далее среди книжных персонажей, которые кружат голову впечатлительной Татьяне, назван Густав де Линар — главный герой романа баронессы Крюденер. Сюжет бестселлера не блистал новизной: юный Густав де Линар полюбил супругу графа Б., шестнадцатилетнюю Валери. Густав страдал, мучился, боролся со своим преступным чувством и в конце концов решил навсегда покинуть родные места, чтобы никогда не видеть прекрасную Валери. Он путешествовал, искал забвения на лоне природы, уходил в монастырь, но любовь следовала за ним повсюду. Несчастный юноша заболел и, как писал один критик, оказался слишком благовоспитан, чтобы застрелиться, и потому умер от чахотки. Чтобы описать страдания юного де Линара, баронессе Крюденер не пришлось ничего придумывать, кроме финала, ведь в романе изложена история ее жизни, вернее, один из многочисленных любовных эпизодов.

Юлия унаследовала предпринимательскую жилку от своего отца, прибалтийского барона Отто фон Фитингофа. Барон имел богатые дома в Риге и Петербурге и несколько промышленных предприятий. Родному городу Риге он сделал щедрый подарок, построив и подарив первый драматический театр, но среди латышских крестьян он был известен как страшный скряга, в нищих селах бытовала пословица «беден, как крепостной Фитингофа». Видимо, на образовании дочери барон Фитингоф тоже решил сэкономить: всем наукам ее обучала француженка-гувернантка. Юлия Фитингоф освоила хорошие манеры и модный танец с шалью, то есть она была полностью готова к замужеству. Отец нашел ей прекрасную партию: женихом стал русский дипломат барон Алексис Крюденер. Это была его третья попытка найти семейное счастье, барон Крюденер уже дважды овдовел. При заключении брака о любви не говорили, только о приданом.

Барон Крюденер был вдвое старше своей восемнадцатилетней жены, он всячески пытался подлатать прорехи в ее образовании: читал ей романы, устраивал спектакли в домашнем театре, знакомил с европейскими столицами. В 1784 году у супругов родился сын Павел. Вскоре после этого радостного события барон был назначен посланником в Венецию. Жизнь шла своим чередом: балы, приемы, прогулки по венецианским каналам, но однажды к барону Крюденеру пришел его секретарь Александр Стахиев и подал прошение об отставке. В этом удивительном документе говорилось, что Стахиев уже несколько лет любит жену своего начальника, он больше в силах изнывать от неразделенной любви, поэтому просит его уволить. Барон Крюденер нашел в себе силы не рассмеяться в лицо молодому человеку. Вечером он показал прошение Стахиева жене, но баронесса Крюденер не нашла в нем ничего веселого. Вот она, любовь! Она была так близко, пылкий юноша был готов на любые жертвы ради нее, а Юлия упустила свое счастье. Нет, баронесса не бросилась вдогонку за Александром Стахиевым, но через двадцать лет, когда она будет писать роман «Валери», он станет прообразом главного героя. Кстати, Стахиев не умер от любви, и когда баронессе указали на это несоответствие, она, смеясь, сказала: «Тем хуже для него!»

В 1786 году барон Крюденер был переведен посланником в Копенгаген, там Юлия заболела страшной, трудно излечимой болезнью. Этот дамский недуг называется смертная скука, и от него есть только одно верное средство — поехать в Париж. «Букет священных привязанностей и суровых обязанностей мало-помалу развязался в ее душе при дуновении испорченного света». В переводе с галантного языка XVIII века это означало, что в Париже баронесса завела любовников: академика Суарда, певца Гара и молодого гусарского офицера графа де Фрежвиля. Увлечение графом, который к тому же был гусаром, было столь сильным, что она даже просила мужа о разводе, но несчастный рогоносец отказал, ведь это могло отразиться на его дипломатической карьере.

Париж всегда был столицей моды и новых идей. Когда баронесса Крюденер прибыла во французскую столицу, модно было думать, что все человеческие существа прекрасны от природы, следовало стремиться к естественности и жить как поселяне и поселянки среди барашков и цветов. Юлия горячо сочувствовала этим новым веяниям, она записала в дневнике: «Среди роскоши и суетных удовольствий я всегда оставалась проста и близка к природе». В Париже «близость к природе» стоила очень дорого, за три месяца баронесса заплатила своей модистке двадцать тысяч франков. С началом Французской революции аристократкам пришлось призадуматься об изменении гардероба. В 1789 году в моду вошли чепцы «Бастилия», «Гражданка» и «Три объединенных сословия». Революционно настроенных француженки утро встречали в неглиже «Патриотка», а вечером надевали платье фасона «Конституция». Великосветские дамы стали повязывать шею узкой красной ленточкой в знак того, что они не боятся гильотины, которая в один миг может отсечь их прелестные головки. Но баронесса Крюденер вовсе не хотела потерять голову при таких неромантических обстоятельствах, и граф де Фрежвиль, переодевшись кучером, вывез свою возлюбленную из революционного Парижа.

«НЕБЕСНЫЙ БАНКИР»

Французы говорят: «В любви всегда один целует, а другой только подставляет щеку». Баронесса Крюденер, несомненно, относилась к тем женщинам, которые подставляют щеку. Расставшись с бравым гусаром, Юлия решила вернуться к потухшему семейному очагу. Они прожили с мужем еще тринадцать лет, и за это время баронесса столько раз возвращалась к мужу и уходила от него, что если бы она описала каждый эпизод в отдельном романе, то собрание ее сочинений было бы больше, чем у Александра Дюма. Путь от мужа и обратно был выстлан благими намерениями, в дневнике баронесса писала, что все время мечтает «усладить его жизнь, облегчить бремя лет своей нежностью, заставить забыть его долгое одиночество». Но барону Крюденеру не хватило здоровья, чтобы насладиться семейным счастьем со своей беспокойной женушкой, — он умер в 1802 году.

Юлии было уже под сорок — преклонный по тем временам возраст. О женщине говорили как о старушке, а на ее лице искали следы былой красоты. Если сорокалетняя «бабушка» осмеливалась надеть розовое, голубое или, не дай бог, белое платье, она становилась всеобщим посмешищем. Баронесса Крюденер, оказавшись «у граций в отпуску и у любви в отставке», принялась за литераторский труд и, наверное, подарила бы миру еще не одно интересное сочинение, но тут произошло роковое событие. Лето 1804 года баронесса Крюденер проводила в Лифляндии в своем имении Коссе. Тихим июльским утром она пила кофей на балконе, а мимо по парковой аллее прошел ее знакомый, который когда-то состоял в армии ее обожателей. Он остановился и вежливо поклонился баронессе. Неожиданно лицо мужчины покраснело, он зашатался и упал. Баронесса послала слугу узнать, что случилось. Знакомый Юлии был мертв. Баронесса Крюденер с присущей ей решительностью посчитала, что это знак свыше, указывающий ей новый путь: Бог призывает ее стать проповедницей, осталось только найти, что, собственно, она должна проповедовать. Ответ не заставил себя ждать. Однажды баронесса спросила своего башмачника, счастлив ли он. «О, я счастливейший из людей, ведь я гернгутер!» — ответил сапожник. Секта гернгутеров хотела объединить все христианские течения в единую Божью семью. Гернгутеры общались с Богом напрямую и все, что происходило в их жизни, объясняли одной фразой: «Так угодно Спасителю». Баронесса Крюденер стала исповедовать учение гернгутеров, а затем на этой основе изобрела собственное вероучение, не имеющее названия.

К религиозным исканиям баронессы присоединился пастор Фонтэн. Он никогда не расставался с девицей Марией Кумрин. Эта простая сельская девушка часто впадала в экстатическое состояние и начинала пророчествовать. Во время одного из экстазов Мария объявила, что Бог поручил баронессе Крюденер высокую миссию — обращать неверующих и приготовить тысячелетнее царство Божие на земле, а также основать в немецком городе Беннигхайме христианскую колонию. Небесные силы были так любезны, что даже точно указали адрес дома, который Юлия должна купить. Крюденер приобрела указанный домик и поселилась там вместе с пастором и Марией, но ее проповеди не понравились духовенству. Баронессу и пастора Фонтэна выслали из города, а Марию посадили в тюрьму. Но ничто уже не могло остановить божественную Юлию на пути строительства тысячелетнего царства Божьего и подготовки к светопреставлению, которое, по ее подсчетам, должно было произойти в 1818 году. Успех ее проповедей был огромным, она собирала сотни слушателей. Баронесса утверждала, что состоит в личных отношениях с Богом и каждый шаг своей жизни делает по его указаниям. Под влиянием ее пламенных речей целые общины продавали свое имущество и отправлялись к подножью горы Арарат, где предполагалось начать строительство царства Христова на земле.

Среди ярых последовательниц баронессы Крюденер оказалась фрейлина Роксана Струдза. Девушка состояла в свите императрицы Елизаветы, жены Александра I. Мадемуазель Роксана при любом удобном случае рассказывала императору о чудесной проповеднице. В 1814 году Александр I, возвращаясь с Венского конгресса, остановился в маленьком немецком городке. Вдруг императору доложили, что его желает видеть госпожа Крюденер. Александр был поражен, ведь в эту минуту он думал о ней! Это совпадение оказалось решающим. Баронесса была немедленно принята. «Вы еще не получили помилования от того, кто один на земле имеет власть разрешать грехи. Вы еще остаетесь в своих грехах. Вы еще не смирились пред Иисусом, не сказали из глубины сердца: «Боже, я великий грешник, помилуй меня!» — нечто подобное баронесса Крюденер говорила императору три часа подряд. Александр опустил голову на ее руки и плакал.

После первой встречи Крюденер повсюду следовала за императором. Для баронессы нанимали квартиру рядом с его резиденциями. Александр приходил к ней каждый день, они вместе молились, читали Библию, беседовали о спасении души и о соединении всех христиан в одну великую семью. Император каялся в своих грехах. Услышав об успехах госпожи Крюденер, в Париж явился пастор Фонтэн с Марией Кумрин. Когда Александр пришел в обычный час к баронессе, то увидел в зале Марию, лежавшую на канапе. Фонтэн объяснил императору, что это пророчица Всевышнего, которая будет говорить ему от Бога. Мария Кумрин забилась в экстазе и попросила денег для христианской общины. Александр сказал госпоже Крюденер, что он достаточно знает свет, чтобы не дать себя обмануть. Через два дня Фонтэна выслали из Парижа. Однако для своей духовной наставницы Александр денег не жалел, баронесса даже называла его своим «небесным банкиром». К деньгам Юлия была равнодушна, земная слава стала тем бесценным капиталом, который принесла ей дружба с российским императором.

Перед возвращением на родину Александр I приказал устроить смотр русских войск, находившихся во Франции. Завершающий аккорд победоносного заграничного похода был грандиозен.150-тысячная русская армия собралась около города Вертю. В качестве почетной гостьи баронесса Крюденер прибыла на парад в карете императора. Это была величайшая честь. Триумф баронессы был замечен, стали говорить, что она оказывает влияние не только на моральное состояние русского императора, но и на его политику. Покидая Париж, Александр пригласил баронессу приехать в Петербург, но она не согласилась. Крюденер занималась благотворительностью и проповедовала близость второго пришествия в Швейцарии и Германии. Непрошеную посланницу Божью изгоняли из одного города за другим, она находилась под надзором полиции. Когда кончились деньги и города, откуда ее еще не изгнали, баронесса приехала в Россию. Но Александр I, насмотревшись на последствия европейского вольнодумия, запретил в 1822 году деятельность всех тайных обществ и стал ревностным блюстителем православия. Даже книга «О вреде грибов» была запрещена потому, что грибы — постная пища, рекомендованная церковью, и, следовательно, не может быть вредной. Император написал баронессе письмо на восьми страницах, в котором говорилось, что она может оставаться в Петербурге при одном условии — хранить почтительное молчание. Баронесса уехала в свое прибалтийское имение и вела аскетический образ жизни: она строго постилась, и даже в самую суровую зиму в ее комнате не топили печей. Подруга баронессы княгиня Голицына предложила ей поправить здоровье в Крыму. 25 декабря 1824 года баронесса Крюденер умерла от рака и была похоронена в армянской церкви в селении Карасубазар.

В Александровскую эпоху самым модным женским аксессуаром была шаль, которая могла стоить целое состояние. Воронежская помещица Елисеева пять лет ниточка за ниточкой распускала бесценную кашмирскую шаль, чтобы доискаться до секрета, как она сплетена, и достигла в этом деле успеха. А вот понять человеческую душу, «распуская» ее по отдельным событиям и выдергивая сказанные фразы, невозможно. Можно лишь предположить, что император Александр I, сотканный из противоречий и двусмысленностей, ощущал необходимость в опоре, в твердой почве, на которой он может отдохнуть от зыбкости своего существования. Нашел ли император свою точку опоры? Неизвестно, ведь многие исторические ниточки по-прежнему не расплетены...