Богатыри князя Владимира. Часть 2
РОССIЯ
Богатыри князя Владимира. Часть 2
Яков Евглевский
журналист
Санкт-Петербург
4959
Богатыри князя Владимира. Часть 2
Богатыри. Худ. Виктор Васнецов

В свите Владимира Святославича вынашивали монументальные планы по упрочению русских позиций на восточных и южных рубежах Червонной державы. «Худо, худо, что мало городов возле Киева», - повторял легендарный князь. Быстрыми темпами закладывались и возводились крупные центры по шумным и тихим рекам – Десне, Остру, Трубежу, Суле, Стугне. Но поставить холодные, мертвые форпосты было недостаточно – следовало заселить их обороноспособным, привычным к труду и оружию элементом. Многолюдным, мужественным и активным. Туда набирали лучших людей из славянских родов – новгородцев, кривичей, вятичей. И это не случайно.


Часть 1   >

Города были военными острогами («острожками») - неким подобием позднейших линейных укреплений. Южные пограничные форпосты заселялись представителями северных славянских народов, чьи мужчины считались храбрейшими и бесстрашными ратниками. Когда-то, за сто лет до того, в 880-х годах, эти люди дали новгородской верхушке во главе с вещим Олегом потенциал для захвата Киева, переноса туда государственной столицы и объединения Северной и Южной Руси. Теперь, в 990-х годах, они стали безропотно служить киевским князьям, помогая защищать южнорусские просторы от степных грабителей. Северные пришельцы смешивались на юге с тамошними жителями и, сливая разнородные гены, несхожий дух и неодинаковые традиции, порождали потомство непоседливое, даже мятежное – с буйным, жестким характером. Данную популяцию удерживала от смут и раздоров лишь угроза: перед лицом кровожадных кочевников приходилось слушать княжеские приказы и не допускать междоусобных схваток.

Самыми близкими к Киеву твердынями стали Васильев на Стугне и Белгород на реке Ирпени, в десятке верст к западу от Киева (не следует путать его с нынешним Белгородом на Северном Донце). Князь Владимир очень любил свой Белгород (сейчас село Белогорода Киево-Святошинского района) и по-отечески заботился о его обустройстве. «От иных городов, - возвышенно восклицал летописец, - много людей свел туда». Едва ли фортеции наполнялись посредством административного принуждения: при подобном раскладе нельзя было бы серьезно рассчитывать на верность и стойкость горожан в борьбе с печенегами.

Скорее всего, переселенцев привлекали щедрыми льготами. Ну, а «лучшие», то есть удалые и бесшабашные «ребята», обретали еще, в дополнение к материальным благам, психологический стимул для честной службы. Сим орлам было порою и скучно, и грустно, и некому руку подать, хотелось геройских подвигов, бросков и порывов. Ими, как напишет впоследствии великий Пушкин, «овладело беспокойство, охота к перемене мест (весьма мучительное свойство, немногих добровольный крест)». Они жаждали непрерывных смертоносных сеч. 

В этом смысле Владимировы «новоселы» напоминали позднейших русских казаков, охранявших степную границу с татарскими ордами, а также североамериканских иммигрантов, отражавших набеги индейцев, которые охотились за скальпами «бледнолицых», да и современных еврейских поселенцев вдоль черты арабских территорий. Израильское правительство, кстати, избавило своих воинов-крестьян от уплаты казенных налогов. Плюс к тому, замечает историк Сергей Соловьев, «жителям бедного (русского – Я.Е.) севера лестно было переселиться в благословенные страны украинские».

К эпохе ударного крепостного строительства относится и складывание легендарного народного эпоса – цикла древнерусских былин о богатырях-заступниках, действующих по слову Владимира Красного Солнышко. Три выдающихся бранных титана, уподобленные персонажам античных поэм «Илиада» и «Одиссея», держат оборону всей Русской земли. Это – Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович. Образы сих гигантов, разумеется, собирательны, но отлично воссоздают дух тогдашних времен.

Как обнаружилось, где-то второй половине XII века, лет через полтораста после Владимира Равноапостольного, в Киево-Печерской обители умер монах, которого не только отождествили с Ильей Муромцем, но и объявили святым. Сей «молодец косая сажень» наверняка блистал в битвах, ибо имел на теле следы тяжелых ранений. Любопытно, что у него было прозвище – Чеботок. Однажды, застигнутый врасплох, инок снял с ноги сапог и мастерски огладил «обувкой» вражьи черепа. Второй богатырь, Добрыня Никитич – фигура более близкая к князю Владимиру Святославичу. Согласно летописи, он приходился родным братом его матери – Малуше, рабыне-ключнице самой княгини Ольги, и любимой наложнице Святослава-Барса. Добрыня каждодневно хлопотал о пользе своего августейшего племянника.

Былины повествуют о славной победе Добрыни Никитича над злобным змеем Горынычем. Сей успех символически толкуется как триумф христианской веры над языческими суевериями и воздает дань отважному мужу, огнём и мечом крестившему непокорный Новгород. Третий защитник Отечества, Алеша Попович, упомянут в документах дважды, и оба прототипа (по имени Александр) относятся к разным историческим периодам. Один «комбатант» - это слуга Владимира Красного Солнышко, смело обнажавший меч против печенежских захватчиков. 

Его фамильный «двойник» жил уже в начале XIII столетия, незадолго до монгольского нашествия, и дрался под хоругвями ростовского князя Константина Всеволодича, участвуя, в том числе, в его семейных конфликтах с младшим братом, Юрием Всеволодичем. А в 1218-м, по смерти патрона, Александр Попович, опасаясь мести князя Юрия, ушел на Днепр, к киевскому суверену Мстиславу Романовичу. В рядах его дружины богатырь отправился воевать с монголами, разведывавшими в ту пору русские ратные возможности, и погиб весной 1223 года в печальной битве на реке Калке…

Так в бурях и натисках текла жизнь великого князя Владимира Святославича, которому благодарный народ приписывал невиданные свершения многих веков – и прошлых, и будущих. Придания (включая и скандинавскую «Сагу об Олаве Трюггвасоне») говорят о том, что ему, властелину, помогала старушка-мать. Мудрая, терпеливая Малуша умела искусно пророчить, и в Киеве существовал обычай: в день Йоля (языческого – понятно, на варяжский лад – зимнего праздника, который затем объединили с Рождеством Христовым) слуги выносили её кресло в главную теремную палату, ставили напротив княжьего трона, и вдова Святослава-Барса, глядя на сына, вещала о грядущем. Владимир относился к матери с громадным почтением и спрашивал, не угрожает ли какая-нибудь беда Русской державе (которую скандинавы называли Гардарикой). Однажды, поздним морозным вечером, Малуша предсказала рождение в Норвегии знатного рыцаря Олава Трюггвасона, которому суждено побывать на Руси.

Летели месяцы, мчались годы, тянулись десятилетия. Неуёмный реформатор Руси старел и слабел. Он думал уже о надежных преемниках. Таковых князь видел только в сыновьях – двенадцати государственных деятелях, воспитанных совсем в ином микроклимате, нежели когда-то сам Владимир и его злосчастные братья. Предчувствуя дыхание смерти, повелитель энергично создавал разветвленную удельную систему и рассаживал свою монархическую поросль в различных городах Руси. Потомки Владимира являлись его послушными наместниками и данниками. А уделы вырастали, как правило, на «руинах» прежних родоплеменных образований.


28 ноября 2021


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847