О самом царе-мученике Николае II, его жене и детях написано множество книг и статей, сняты документальные и художественные фильмы — их имена знают даже мало интересующиеся историей люди. А вот о том, что вместе с ними тогда погибли еще четыре человека, многие нередко забывают.

Разумеется, нельзя сказать, что врач Евгений Боткин, повар Иван Харитонов, горничная Анна Демидова и камердинер Алексей Трупп оказались забыты. Имена этих людей упоминаются в житиях канонизированных членов царской семьи, в учебниках по истории и другой подобной литературе. Ставится вопрос и об их канонизации (впрочем, они и были канонизированы РПЦ за границей). Тем не менее, когда речь заходит об этой трагедии, гораздо чаще вспоминают и подробно рассказывают об императорской семье, только о Романовых, оставляя их слуг и помощников за кадром. Что очень несправедливо по отношению к тем, кто до конца выполнял свой долг и не бросил своих господ. Особенно если учесть, что, в отличие от царя и его родных, приближенные к ним люди могли спастись: для этого им достаточно было просто не ехать вместе с Романовыми в ссылку. Но они не только не отказались сопровождать отрекшегося от престола императора и его семью в их последнем путешествии — они даже просили большевиков разрешить им это сделать. Так что эти четыре человека, без сомнения, заслуживают не меньшего внимания, чем те, кому они служили.

Кроме того, в ссылку с Романовыми отправились еще несколько человек, которые не были расстреляны вместе с ними 17 июля 1918 года. Некоторых из них убили раньше, некоторых позже, а кое-кому чудом удалось спастись и прожить достаточно долгую жизнь. Это были другие слуги, учителя и воспитатели детей Николая II, родственники некоторых из них, а также сын и дочь Евгения Боткина. О них знают и вовсе только историки, хотя их заслуги перед царской семьей были не меньше, чем у тех, кто был убит вместе с ней. И эту несправедливость по отношению к столь самоотверженным людям давно пора исправить.

ВСЕМИ ЛЮБИМАЯ АННУШКА

Кем же были все эти героические личности, оставшиеся рядом с императором даже после того, как он лишился власти? Что заставило их сделать именно такой выбор? И стояли ли они вообще перед выбором, или, может быть, для них с самого начала было очевидно, какое решение будет правильным?

Можно с уверенностью сказать, что доктор Евгений Боткин, о котором наша газета уже рассказывала, никаких сомнений в том, как ему следует поступить, не испытывал. Он был врачом, а также сыном и братом врача и считал своим долгом всегда оставаться рядом со своими пациентами, какая бы опасность при этом ему ни угрожала. Уже в ссылке, в Екатеринбурге, он писал одному из своих бывших однокурсников, что для него важнее всего продолжать заботиться о Романовых, прежде всего о тяжело больном Алексее. Даже несмотря на страх за собственных детей, которые без него остались бы сиротами. Потому что место врача — рядом с теми, кто нуждается в его помощи. Мысль о том, чтобы нарушить это правило, просто не могла бы прийти Боткину в голову.

Но если о том, как рассуждал лейб-медик Николая II, мы знаем благодаря его письмам, то о позиции остальных приближенных Романовых, поехавших вместе с ними в ссылку и погибших там, можно лишь догадываться по некоторым дошедшим до нас обрывкам их разговоров с выжившими слугами. К примеру, горничная императрицы Александры Федоровны Анна Демидова ничего не говорила и не писала о своем долге перед царской семьей. А в ссылке она не раз упоминала, что ей очень страшно. Но при этом все равно оставалась рядом с царицей и ее дочерьми.

Анна Демидова родилась в Череповце 14 января 1878 года. Ее отец Степан Демидов, мещанин по происхождению, занимал довольно высокое положение в городе: он был казначеем городской думы и гласным уездного земского собрания членов городской управы. Он уделял много времени благотворительности и общественной деятельности — руководил обществом, занимавшимся страхованием людей на случай пожара, и был членом сиротского суда. Анна была его старшей дочерью. Кроме нее, у него была еще одна дочь по имени Елизавета и два сына, Александр и Николай.

Будущая горничная царицы росла самой обычной девочкой. Несмотря на то, что семья Демидовых была незнатного происхождения, родители постарались дать детям самое лучшее образование, как дворянам. Их дочери учились игре на фортепиано и иностранным языкам и делали во всех этих науках большие успехи. Но Анне больше всего нравились занятия рукоделием и рисование — к этому у нее были самые большие способности, и, увидев это, родители отдали ее учиться сначала в «Учительскую женскую школу с рукодельными классами» при Иоанно-Предтеченском Леушинском монастыре, а позже в Ярославское художественное училище. Во время учебы старшая из дочерей Демидова не раз участвовала в выставках рукоделия, проходивших в Леушинском монастыре. Ее вышивки и картины приводили посетителей в восхищение — это были работы настоящего мастера.

На таких выставках не раз бывала императрица Александра Федоровна со своими дочерьми, и большинство историков считают, что именно там она и познакомилась с Анной Демидовой. Великим княжнам очень понравились работы молодой художницы, и царица предложила ей давать девочкам уроки вышивания, вязания и другого рукоделия. Так Демидова стала первой российской рукодельницей и учительницей царских детей, а вскоре она так сблизилась с ними, что они стали относиться к ней почти как к члену семьи. Особенно любила Анну младшая дочь Николая II Анастасия. Вышивала девочка не очень охотно — она была слишком озорной и неусидчивой для этой требующей огромного терпения работы, — зато играть с Демидовой просто обожала.

Кроме уроков рукоделия и игр с юными княжнами Анна нередко выполняла и работы горничной — прибиралась в комнатах своих подопечных, следила, чтобы они были опрятно и красиво одеты. А порой ей приходилось и немного заниматься их воспитанием, следить, чтобы они не слишком много шалили и шумели. Все это Демидова проделывала с нескрываемой радостью — она тоже сразу полюбила своих воспитанниц. Наиболее теплые отношения сложились у нее с самой младшей из великих княжон Анастасией. Во время поездок царской семьи по другим городам или странам Демидова всегда получала открытки от младшей Романовой — поначалу Анастасия, еще только обучавшаяся грамоте, просила подписать открытку кого-нибудь из сестер, позже стала делать это сама.

Анна Демидова дружила с другой горничной, Елизаветой Эрсберг, и однажды та познакомила ее со своим братом Николаем. Молодой человек очень понравился Анне, и это чувство оказалось взаимным — вскоре он предложил ей выйти за него замуж. Но это означало, что Демидовой придется оставить службу при дворе и расстаться со своими любимицами, великими княжнами, и поэтому она, после некоторых раздумий, отказалась устроить свою личную жизнь. Быть рядом с юными воспитанницами, которые росли у нее на глазах, было для нее важнее. Вскоре после этого всей ее семье было пожаловано потомственное дворянство.

Во второй раз Анне Степановне предложили расстаться с царской семьей после октябрьского переворота, когда Романовых должны были отправить в ссылку в Тобольск. Теперь горничная уже ни минуты не колебалась, прежде чем ответить, что она останется с ними.

В ссылке Анна не скрывала своего ужаса перед будущим, но каким-то образом находила в себе силы не только скрывать свой страх от дочерей Николая II, но и утешать их, когда им самим становилось особенно тяжело. И когда Романовых вместе с доктором Боткиным и тремя слугами привели в подвал для расстрела, последним, что сделала Демидова в своей жизни, тоже была попытка утешить Анастасию. Перепуганная девочка бросилась именно к ней, к своей любимой Аннушке, стоявшей рядом с поставленными для императора и его жены стульями, и та обняла ее и прижала к себе.

ВСЕГДА ВОЗВРАЩАТЬСЯ К ЦАРЮ…

Камердинер Николая II Алоиз Лаурус Трупп был еще более скромного происхождения, чем Анна Демидова. Он родился в деревне Калнагалс, расположенной на востоке Латвии, 8 августа 1856 года. Казалось бы, у простого деревенского мальчишки нет никаких шансов оказаться одним из придворных — и тем не менее 18 лет спустя этот мальчишка был взят на службу в императорский дворец. Это случилось после того, как он пошел служить в армию вместо своего старшего брата, не горевшего желанием покидать родную деревню. Алоиз был высоким и красивым молодым человеком, светловолосым и голубоглазым, и его сразу же зачислили в лейб-гвардию. А там, во время какого-то из парадов, красавца-прибалта заметила мать будущего царя Николая II императрица Мария Федоровна — и пригласила его служить при дворе. То, что новый слуга по вероисповеданию был католиком, никого не смущало: Романовы ценили порядочных и добросовестных людей, независимо от их национальности и убеждений.

Так Трупп стал придворным, выполняющим разные поручения императора или членов его семьи. Еще в армии русские однополчане, для которых имя Алоиз Лаурус было слишком экзотическим и трудным для произнесения, стали называть его Алексеем Егоровичем, и новое «начальство» тоже обращалось к нему по этому имени.

Трупп не был настолько близок к Романовым, как Анна Демидова, его вряд ли было бы правильно назвать «почти членом их семьи», однако его отношения с «подопечными» были достаточно теплыми. Он тоже не только выполнял свои непосредственные обязанности, но и просто общался с детьми Николая II, играл и гулял с ними. Сохранились две фотографии, где Алоиз-Алексей присматривает за великими княжнами на прогулке: на одной из них маленькая Татьяна Романова едет на пони, а он подстраховывает ее, а на другой Татьяна и Мария катаются в повозке, в которую запряжены две козочки, и рядом с ними идут Трупп и еще один слуга.

Алексей Егорович вообще очень любил детей, хотя своих у него не было — он никогда не был женат и не имел собственной семьи. Приезжая в отпуск в свою родную деревню, он привозил разные сладости и своим племянникам, и соседским детям и проводил с ними много времени, играя и рассказывая о придворной жизни. Земляки Труппа гордились, что один из них добился такого высокого положения, да и сам он, судя по всему, был не лишен тщеславия. Его племянник Донат Трупп, в те годы бывший еще ребенком, позже писал в своих воспоминаниях, что Алоиз обычно навещал родных в парадной ливрее и любил покрасоваться в ней перед соседями. Самому Донату и другим детям очень нравилось играть с его золотыми аксельбантами.

Деревня Калнагалс жила не слишком богато, и ее самый знаменитый уроженец делал все, чтобы помочь своим родственникам и другим землякам. Его заработок позволял ему много помогать им деньгами и покупать для них разную сельскохозяйственную технику. Известно, например, что в 1905 году он купил своим братьям самую современную на тот момент молотилку. Кроме того, Алоиз Лаурус делал щедрые пожертвования костелу, в котором его крестили.

Последний визит царского камер-лакея к родным состоялся в 1912 году. Его братья жаловались, что у них недостаточно земли, чтобы прокормить свои семьи, и Алоиз Трупп пообещал им, что накопит нужную сумму и купит для них большие участки. Тогда он еще не знал, что не успеет сделать им такой подарок, хотя какие-то смутные предчувствия скорой беды у него, по воспоминаниям его родных, судя по всему, уже были. Вечером в день его приезда у них зашел разговор о том, что он мало бывает на родине, и Алоиз эмоционально заверил братьев и отца, что, несмотря на это, он любит свою деревню и Латвию. А потом добавил, что, какой бы большой ни была его любовь к родной земле, его жизнь неразрывно связана с царской семьей и что он всегда будет возвращаться к императору и его родным.

Так и случилось. Погостив в последний раз в Калнагалсе, Алексей Егорович вернулся в столицу и продолжил свою службу. Он оставался рядом с Романовыми во время Первой мировой войны, оставался с ними после Февральской революции и после отречения императора от престола. В 1918 году, когда царскую семью отправили в ссылку в Тобольск, с Николаем II туда отправился его камердинер Терентий Чемадуров. Позже, по дороге из Тобольска в Екатеринбург, Чемадуров заболел, и его обязанности камердинера стал выполнять Алексей Трупп. Впрочем, в те последние дни четкого разделения обязанностей у приближенных к царской семье людей уже не было: и они, и сами Романовы занимались самыми разными хозяйственными делами, помогая друг другу.

И лишь в ночь расстрела, когда императорскую семью и четверых придворных привели в подвал и усадили на стулья, Алексей Егорович вместе с поваром Иваном Харитоновым встали чуть в стороне — в эти последние минуты, уже понимая, что сейчас произойдет, они решили до конца соблюдать дворцовый этикет.

ПЕРВЫЙ КУЛИНАР В ИМПЕРИИ

Лейб-повар Иван Харитонов был сыном человека, который «сделал себя сам» в прямом смысле этого слова. Его отец, Михаил Харитонов, в раннем детстве остался сиротой и вырос в приюте, но, несмотря на это, сумел сделать хорошую карьеру на государственной службе, начав с самых низов. К 1906 году, когда ему пришлось выйти в отставку из-за проблем со здоровьем, он дослужился до чина титулярного советника и получил личное дворянство.

Всех своих детей Михаил Харитонов устроил на придворную службу на разные невысокие должности, чтобы они тоже всего добились сами. Ивана в 1882 году взяли на работу учеником повара — ему было тогда всего 12 лет. Неизвестно, выбрал ли он эту профессию сам, или так решил его отец, но у мальчика сразу же обнаружились способности к кулинарному делу. В 1890 году Иван Харитонов стал поваром, еще через год его призвали в армию, и следующие четыре года он служил во флоте, после чего снова вернулся на императорскую кухню. Вскоре после этого коллеги отправили его на «повышение квалификации» в Париж, где он прошел курс высокой кухни в одной из лучших кулинарных школ.

Вернувшись из Франции, Харитонов продолжил работу по своей специальности и постепенно дослужился до главного императорского повара, в чьи обязанности входило приготовление еды не только для царской семьи, но и для приезжающих во дворец иностранных гостей. Причем кормить иностранцев было гораздо сложнее. Для них нужно было создавать разные деликатесы по рецептам их стран, в то время как Романовы ели достаточно простые блюда и вообще не считали вкусную еду чем-то важным. Харитонов, впрочем, считал иначе и старался время от времени баловать императора и его родных вкусными и необычными блюдами. Многие блюда он изобретал сам — например, суп-пюре из свежих огурцов, в котором сочетались русские и французские кулинарные традиции.

В 1896 году Иван Харитонов, тогда еще «рядовой» придворный повар, женился на Евгении Тур, девушке немецкого происхождения, семья которой давно жила в России. Этот брак, в котором родились три сына и три дочери, был очень счастливым, несмотря на то что глава семейства проводил с женой и детьми не так много времени, поскольку был занят на работе, а порой сопровождал императора в его поездках. Каждый раз, когда он подолгу отсутствовал, Харитонов писал своим родным письма, в которых просил самого младшего из детей, Михаила, поцеловать по очереди мать и всех братьев и сестер, строго по старшинству.

Счастливая и благополучная жизнь этого семейства закончилась после всех революционных событий. Харитоновы отправились следом за царской семьей в тобольскую ссылку, где Иван Михайлович продолжил делать свою работу — готовить для Романовых и других оставшихся рядом с ними приближенных. Достать хорошие продукты в ссылке было сложно, но повар все равно пытался готовить вкусные блюда, чтобы хоть немного поднять настроение своим подопечным. Он также помогал Алексею Труппу и Анне Демидовой с другими домашними делами, а кроме того, по просьбе Александры Федоровны учил ее дочерей выпекать хлеб. Великие княжны, привыкшие постоянно учиться разной женской работе, с удовольствием стали помогать ему не только печь хлеб, но и готовить другие блюда.

В Тобольске Харитоновы жили отдельно от Романовых, в одном из соседних домов. А когда императорскую семью собрались перевозить в Екатеринбург, ехать с ними разрешили только Ивану Михайловичу. Он долго прощался с женой и детьми, уверяя их, что они расстаются на время и потом он вернется. Кто-то из конвоиров посоветовал ему оставить жене золотые часы, полученные им в подарок от Николая II, но Харитонов не стал этого делать. «Вернусь с часами, а не вернусь — так зачем их пугать раньше времени?» — заявил он со своим обычным оптимизмом.

Хотя, наверное, сам он, как и все остальные уезжавшие в Екатеринбург узники, прекрасно понимал, что, скорее всего, не вернется.

Нельзя не упомянуть и еще нескольких приближенных императора, отправившихся с ним в ссылку. Это уже упоминавшийся камердинер Терентий Чемодуров, после убийства царской семьи заключенный в тюрьму и умерший в 1919 году, матрос Климентий Нагорный, присматривавший за царевичем Алексеем, и официант Иван Седнев, которых потом разлучили с Романовыми и убили незадолго до их расстрела, чтица Александры Федоровны Екатерина Шнейдер, убитая большевиками в Перми. А также учитель Пьер Жильяр и няня Александра Теглева, которым чудом удалось спастись после гибели царской семьи и сбежать в Швейцарию. Все эти люди — и погибшие, и спасшиеся — вошли в историю по самой достойной причине: потому что искренне любили тех, о ком заботились.

Подробнее о событиях, приведших к Октябрьской революции см. книгу «1917 год. Очерки. Фотографии. Документы»