Советские историки настаивали, что Гражданская война в России началась не сразу после Октябрьского переворота (именуемого ими революцией), а в мае 1918 года, после мятежа Чехословацкого корпуса. Имеется в таком утверждении доля истины, но есть и изрядная доля лукавства.

Вопрос о датировке Гражданской войны носит не академический, а политический характер. Если она началась сразу после Октябрьского переворота, то получается, что большевики же ее и спровоцировали. Коммунистические идеологи предпочитали другую трактовку событий. По ней, свергнув Временное правительство, большевики дали русскому народу мир и землю, что обеспечило т. н. «триумфальное шествие Советской власти». Помещики и капиталисты пытались сопротивляться, но народ их не поддерживал, и тогда вмешались иностранные интервенты, использовавшие Чехословацкий корпус в качестве ударной силы. Ход мирных преобразований оказался прерван, и страна погрузилась в пучину братоубийственной бойни.

Чехословакам при такой трактовке отводилась роль марионеток империалистов, хотя реальность, как водится, была намного сложнее.

В ХАОСЕ ВЕЛИКОЙ СМУТЫ

Чехословацкий корпус (легион) представлял собой еще не существующее государство. Свою родословную он вел от сформированной с началом Первой мировой войны дружины, укомплектованной жившими в России чехами и словаками, имевшими как российское, так и австро-венгерское подданство.

Поскольку умирать за империю Габсбургов чехословаки не желали, многие из них сдавались в плен или переходили на русскую сторону. К Февральской революции дружина выросла до размеров бригады из трех полков, носивших имена Яна Гуса, Иржи из Подебрад и Яна Жижки.

Во Франции к этому времени был создан возглавляемый профессором Томашем Масариком Чехословацкий национальный совет (ЧНС), ратовавший за создание на руинах Австро-Венгерской империи нового славянского государства.

Распространявшиеся в России антивоенные настроения, бойцам бригады не импонировали, поскольку, получив от австрийских властей клеймо изменников, на Родину они могли вернуться только победителями. Так что сражались, они храбро, что и продемонстрировала битва при Зборове (1-2 июля 1917 года). ставшая единственным светлым пятном на общем мрачном фоне провального «наступления Керенского». Русские части разбегались, а чехословаки держали фронт, что вдохновило Временное правительство на развертывание бригады сначала в дивизию, а к октябрю 1917 года в 40-тысячный корпус. Благо добровольцев из числа пленных и перебежчиков было достаточно.

Сходные процессы, кстати, происходили и в других странах Антанты. В Италии из чехословаков в 1918 году сформировали четыре полка, сведенных в дивизию. Во Франции появилась Чехословацкая бригада. Но самой внушительной силой ЧНС располагало именно в России.

Помимо обычных стрелковых полков в корпус входили две инженерные роты, две артиллерийские бригады, а также Славянский ударный полк, включавший также представителей югославянских народов.

Воинские уставы были заимствованы из Франции, но в командном составе имелось много русских офицеров, начиная с командира корпуса генерала Владимира Шокорова (1868-1940). Многие из них присоединялись к чехословакам по мере развала русской армии. Так в феврале 1918 года, командиром 3-го полка стал полковник Сергей Войцеховский (1883-1951), а в марте должность начальника корпусного штаба занял генерал Михаил Дитерихс (1874-1937), до этого возглавлявший штаб поднятого на штыки революционными солдатами главнокомандующего русской армией Николая Духонина.

Понятно, в глазах большевиков такие офицеры были самой настоящей «контрой», но до поры до времени их не трогали.

Ленин и Троцкий явно не знали, что делать с чехословаками. В конце октября 1917 года в Киеве, легионеры вместе с юнкерами сражались против сторонников местного совета, а спустя четыре месяца плечом к плечу с украинскими красногвардейцами противостояли германо-австрийскому наступлению. Особенно они отличились при Бахмаче (март 1918 года), где, смогли отразить атаку превосходящих сил неприятеля и вырваться из ловушки.

Подписание Брестского мира поставило большевиков пред дилеммой. Выдать Чехословацкий корпус немцам было физически невозможно, но и рассчитывать, что немцы будут мириться с существованием на территории столь крупной и враждебной им воинской части не приходилось.

После консультаций с ЧНС выход нашли в том, чтобы подчинить корпус французскому командованию и начать его переброску во Францию. Осуществить такую переброску в ситуации 1918 года можно было только через Дальний Восток и Соединенные Штаты, что должно было занять несколько месяцев.

Конечно, перспектива появления такого войска на Западном фронте немцам не нравилась, но большевики, рассчитывали, что они войдут в их положение: ведь за эти несколько война тем или иным образом должна была закончиться.

Однако, немцы с их тевтонским упрямством, входить в положение не желали, требуя, как минимум, разоружить и интернировать чехословаков. Те, в свою очередь ждали неприятностей, поскольку частично их уже разоружили, оставив на каждый эшелон по 168 винтовок и одному пулемету с ограниченным запасом патронов.

СЛУЧАЙНЫЕ ПОДЖИГАТЕЛИ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

В мае 1918 года 63 состава с подразделениями корпуса растянулись на огромном пространстве в 7 тысяч верст, причем, если первые эшелоны уже добрались до Владивостока, то последние еще находились в Пензе.

По всему маршруту Транссибирской магистрали, местные власти приставали к чехословакам, норовя изъять припрятанное или даже вполне легальное оружие, а также засылали к ним агитаторов, преимущественно из числа большевизированных солдат корпуса в числе которых был, кстати, и будущий автор «Бравого солдата Швейка» Ярослав Гашек.

Но еще хуже было то, что продвижение эшелонов с запада на восток практически остановилось. Выполняя требования немцев большевики, в первую очередь пропускали идущие с востока на запад поезда с возвращающимися из плена германскими, австрийскими, венгерскими военнопленными.

На железнодорожных станциях между ними и чехословаками происходили конфликты, до поры до времени не выходившие за рамки легких потасовок. Однако нервы у легионеров накалялись.

Поджегшей тлеющий фитиль спичкой стал инцидент, случившийся 14 мая в Челябинске, когда вылетевшая из окна венгерского эшелона чугунная ножка от печки тяжело ранила одного из чехословаков.

Его товарищи остановили поезд и убили того, кого приняли за виновника инцидента. Челябинский совет, в свою очередь, арестовал нескольких легионеров, но те были освобождены сослуживцами. Войдя в раж, легионеры разогнали отряд красной гвардии и захватив арсенал, получили 2800 винтовок и артиллерийскую батарею.

Через день, при испуганном молчании местного совдепа, прошел съезд представителей нескольких эшелонов на котором был создан Временные исполнительный комитет под председательством представителя ЧНС Богдана Павлу. Командование войсками оказалось распределено между тремя энергичными командирами – поручиком Станиславом Чечеком (1886-1930), капитаном Радолой Гайдой (1892-1948) и полковником Войцеховским. Игнорируя претензии большевиков, они решили прорываться к Владивостоку своим ходом.

В Москве между тем были арестованы два члена ЧМС – Макса и Чермак. Решив не испытывать судьбу, они отправили своим мятежным соотечественникам телеграмму в которой, ссылаясь на Масарика, требовали сложить оружие и прекратить борьбу с большевиками.

Неискренний призыв остался не услышанным. Троцкий, в свою очередь, отправил 25 мая телеграмму «всем совдепам по линии от Пензы до Омска» с требованием разоружать чехословаков, а при сопротивлении расстреливать их на месте.

Но они не расстреливались, а совсем наоборот – разгоняли красногвардейцев.

27 мая части Войцеховского овладели городом с которого начался мятеж – Челябинском. Через день группа Чечека, после затянувшегося на сутки боя захватила Пензу. 4 июня представители Антанты объявили, что будут рассматривать разоружение корпуса как недружественный акт и в этот же день чехословаки начали наступление на Самару. После падения горда в нем было создано первое антибольшевистское правительство Комитет членов учредительного собрания (Комуч), в свою очередь приступившее к созданию собственной армии, возглавленной Владимиром Каппелем.

До этого самый серьезный очаг контрреволюции в лице Добровольческой армии перемещался по Дону и Кубани, теперь же контрреволюционные вихри закружились на огромных пространствах, включающих Поволжье, Урал, Сибирь, Дальний Восток. Мятежные чехословацкские эшелоны катились колючими ежиками, нанизывая на свои иголки, всех, кто был готов сражаться против Советской власти и больно коля тех, кто пытался остановить это контрреволюционное разгуляево.

Утомленная большевистскими эксцессами буржуазная публика встречала легионеров как героев и освободителей, что существенно повышало их самомнение. Вот, как оценивал настроения своих товарищей легионер и в будущем известный писатель Вацлав Каплицкий (1895-1982): «Русские «патриоты» в пояс кланялись чехословакам, благодарили их за освобождение. Они гостеприимно принимали офицеров, упрашивая не оставлять их во имя славянства:

– Не уезжайте, а то снова наступит большевистский ад.

Чехословаки не знали, что предпринять.

– Мы бы рады остаться. Но нам нельзя вмешиваться в ваши дела. Мы будем сражаться с немцами на Западном фронте. А вы сами выберете себе правительство, сами разберетесь с большевиками.

В конце концов невозможно было отказать русским «патриотам», кланявшимся до земли и не перестававшим восхвалять чешских героев. К тому же они оказались неожиданно щедрыми и гостеприимными».

Конечно, дело было не только в бескорыстном желании избавить буржуазию от большевистского ада. Вот мнение доктора исторических наук Александра Пученкова: «Думается, что чехословаки стали заложниками Первой мировой войны и межнациональных противоречий, предопределивших ее начало. Чины чехословацкого корпуса, прежде всего командиры - Гайда, Сыровы и другие - воплощали совершенно особое явление, рожденное Гражданской войной - атаманщину. Каждый из них внутренне считал себя полностью готовым вершить судьбы огромных пространств бывшей Российской империи; каждый видел себя вождем». Так и вспоминается реплика одесского бандита из пьесы Льва Славина «Интервенция»: «Все метят в Наполеоны! По улице нельзя пройти из-за наполеонов!»

При подготовке статьи использованы материалы Музея политической истории России