Реинкарнация приамурских казаков
КРАСНЫЕ И БЕЛЫЕ
«Секретные материалы 20 века» №2(388), 2014
Реинкарнация приамурских казаков
Сергей Косяченко
журналист
Хабаровск
4918
Реинкарнация приамурских казаков
«Все хлебные излишки государству!» Обозы коммун им. Войкова, цм. Фрунзе, «Труженик»

В конце 1920-х в СССР разразился хлебозаготовительный кризис, и руководство страны пошло на слом нэпа и широкое применение чрезвычайных мер в деревне. С осени 1929 года произошел решительный поворот в экономической политике в деревне, началась сплошная коллективизация, и все другие пути выхода из кризиса – «бухаринский», «чаяновский», «первого пятилетнего плана» – были отброшены. Перевод сельского хозяйства на путь крупного обобществленного производства стал рассматриваться как единственное средство решения хлебной программы в возможно короткие сроки.

Накануне проведения массовой коллективизации казачьи станицы и поселки бывших Забайкальского, Амурского и Уссурийского войск заметно отличались от крестьянских сел. Отличие выражалось сравнительно высоким процентом зажиточных хозяйств, значительным удельным весом наемного труда в сельском хозяйстве, связью части казаков с белыми, находящимися в Маньчжурии. Казаки продолжали социализмом не бредить.

Сплошная коллективизация здесь началась несколько позже, чем в центре. В январе 1930 года казачьи приграничные поселения были объявлены районами сплошной коллективизации. Главная ставка делалась на середняков, хозяйства которых составляли 47 процентов. За отказ вступить в колхоз им угрожали раскулачиванием, лишением избирательных прав, выселением. К апрелю середняцкие хозяйства в колхозах составляли уже 40 процентов.

Несмотря на то что Дальний Восток был отнесен к третьей группе незерновых районов, срок завершения коллективизации в которых отодвигался до весны 1933 года, местные власти старались форсировать ее. За январь – март 1930-го уровень коллективизации в приграничье вырос с 8,8 до 45 процентов. В феврале, например, в Гродековском районе Приморья было коллективизировано почти две трети хозяйств, и подобная картина наблюдалась повсеместно.

В феврале 1930 года в стране начинается кампания по ликвидации кулачества как класса. Она явилась удобным оправданием санкций, направленных против той массы казачества, которая наиболее решительно противостояла коллективизации. Во второй половине февраля дальневосточные округа получили директиву Далькрайкома ВКП(б) с разъяснением этапов и методов ликвидации кулачества. Раскулачивали, по сути, не только кулаков, но и середняков и даже бедняков, если они когда-то носили шаровары с желтыми лампасами. Только в Приморье было раскулачено более 2 тысяч казачьих семей, и все они были высланы на север края. Стоит заметить, что в Приморье насчитывалась едва ли не шестая часть приамурских казаков, проживающих от озера Байкал до озера Ханка.

Применение репрессий, злоупотребление властью накалили социально-политическую атмосферу вдоль границы. Вспыхнули волнения, в ряде мест казаки и крестьяне уходили в сопки, создавали партизанские отряды и становились на путь вооруженной борьбы с советской властью. В феврале 1930 года в Дальневосточном крае было зарегистрировано 12 выступлений, в которых приняли участие 1300 человек.

Крестьянское сопротивление и нарастающая угроза полного развала сельского хозяйства страны заставили идеологов сплошной коллективизации признать допущенные «ошибки, перегибы, извращения». Чтобы не довести дело до открытой крестьянской войны, власти вынуждены были отменить свои решения и разрешить массовые выходы крестьян из колхозов. Продолжились репрессии против бывших казаков, в массовом порядке выселяемых на север. Исчезала целая группа населения, испокон веку имевшая задачу охранять границу и кормить себя и ближайшую округу. А ведь железная дорога Хабаровск – Владивосток проходила в 3–5 километрах от границы, нормальная работа этой стратегической трассы могла быть нарушена непосредственно из приграничных укрепленных районов врага. Прибайкальские тоннели могли быть выведены из строя тоже очень быстро, и Дальний Восток легко отрезался от Европейской России. Неоднократно случались обстрелы красноармейцев и пограничников со стороны Маньчжурии, на территорию от Приморья до Забайкалья проникали шпионы и диверсанты с сопредельной стороны, отнюдь не десятками или сотнями – тысячами. Многие диверсанты и контрабандисты были просто неуловимыми – бывшие казаки родились здесь, охраняли эту границу и знали ее досконально.

Для Дальнего Востока страны, где плотность населения по данным 1925 года оказалась в десять раз меньше, чем в европейской части СССР, раскулачивание и расказачивание превратилось в настоящую катастрофу. Естественным результатом бурной коллективизации и поиска врагов народа стало резкое падение площадей обрабатываемой земли и, соответственно, урожаев, что для Дальнего Востока, учитывая трудности подвоза всего и вся, стало весьма серьезной проблемой. На население и армию надвигался голод.

Советы решили кинуть клич по всей стране для демобилизующихся воинов с предложением поселиться на Дальнем Востоке и организовать передовые колхозы вдоль границы. Ехать должны были только сознательные бойцы из коммунистов, комсомольцев и помощников политруков. Конкурс был большой. Руководство страны, видимо, не слишком надеясь только на высокую сознательность будущих добровольцев, установило для них довольно значительные льготы и привилегии. Красноармейским колхозам собирались бесплатно давать лес для возведения построек, им обещали лучшие и самые плодородные земли, уже окультуренные поколениями казаков, ссуды в повышенном размере, а также первоочередное выделение тракторов и сельхозорудий. Кроме того, добровольцам обещали бесплатное снабжение хлебом в течение года и в течение трех лет – возможность приобретения дефицитных товаров вне очереди и по дешевке.

Вот только в реальности жизнь в красноармейских колхозах выглядела совсем по-иному. 16 декабря 1930 года ОГПУ направило руководству страны справку о переселении демобилизованных красноармейцев и их семей в Дальневосточный край, где говорилось:

«Планом краевых организаций предположено расселить по существующим колхозам путем их укрупнения (и создать новые колхозы) в текущем году 10 тыс. красноармейских семейств, в общей сложности 26,5 тыс. едоков...» Какое меткое и емкое обозначение – «едоков». Не работников, не колхозников, бойцов или рабочих, а «едоков»! Из сохранившихся писем этих «едоковых жен»: «...Ванечке руководящей работы не дали, сказали потом… Денег не платят… Выгнали нас в поле и заставляют делать то, чего мы никто не умеем… Написала письмо родителям, чтобы выслали денег на обратный билет...»

Приехали ведь одни сознательные, помощники политруков: «рот закрыл – рабочее место убрал». Большевики уже вырастили поколение болтунов и агитаторов за счастливый труд, правда, ничего не умеющих делать. «В ходе проводимого сейчас расселения с первых же дней выявились крупные недочеты. Отпущенные кредиты на новое строительство красноармейскими колхозами были получены лишь в конце строительного сезона. Причинами к этому послужило позднее разассигнование их для края, а краевые организации, в свою очередь, задержали разассигнование их между районами почти на два месяца. В результате ни один колхоз не смог своевременно заготовить нужное количество строительных материалов».

Кроме запаздывания с финансированием обнаружились и другие проблемы: «В некоторые колхозы для жилстроительства забрасываются десятками вагонов совершенно непригодные, гнилые стройматериалы. Астраханская МТС (Ханкайский район) получила от Дальлеса 20 вагонов лесоматериала. Из присланного материала 75% леса пригодно лишь на дрова. Но даже и этот «строительный материал» прибыл в МТС только в октябре, когда строительный сезон был уже упущен. В результате МТС не построила ни одной постройки».

Но даже в тех местах, куда стройматериалы все-таки пришли, возникли трудности: «Рабочей силой (строителями) колхозы, за единичным исключением, не обеспечены. В ряде колхозов из-за несвоевременной выплаты зарплаты рабочие-строители (которых и без того не хватает) бросают работу и уходят со строительства (колхозы им. РВС СССР, 30-го полка и др.). Крайотдел труда, несмотря на принятые обязательства, только во второй половине октября направил в красноармейские колхозы, причем далеко не в достаточном количестве, техников для руководства строительством. (Опять же, для того, чтобы срубить дом, «едокам» нужны рабочие и техники!) Районные и сельские работники соваппарата не интересуются и не оказывают помощи колхозам в жилстроительстве».

Итог, как докладывало ОГПУ, оказался весьма печальным:

«По колхозам Приморья при условии использования всех наличных жилресурсов представится возможным расселить только 49% из общего количества переселенцев в 22 тыс. едоков. Свыше 10 тыс. чел., таким образом, не обеспечиваются жильем... Прибывающие красноармейцы принуждены спать на полу и соломе, в лучшем случае – на нарах. В коммуне «Червонное казачество» в барачных землянках на 300 чел. специально сделаны беспрерывные нары. Кулацкие (читай казачьи) дома в большинстве своем запущены и требуют срочного ремонта (нет стекол, постройка новых печей и т. д.)».

Обманом оказались и все разговоры о выделении земли. Народ бежал, сеять было некому, охранять границу «едоки» тоже не спешили. План обернулся пшиком. Добровольцы провалили посевную кампанию, и наместник Дальнего Востока товарищ Блюхер издал приказ: «Произвести досрочный призыв граждан 1910 года рождения в количестве 20–25 тыс. чел. с тем, чтобы обеспечить весенний посев этого года».

В поисках выхода из создавшегося положения СНК СССР в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) от 17 марта 1932 года принял решение «Об организации особого колхозного корпуса ОКДВА» (Отдельная Краснознаменная Дальневосточная Армия). За 3,5 года своей деятельности особый колхозный корпус (ОКК) проделал большую работу по подъему сельского хозяйства Дальневосточного края, по подготовке кадров для колхозов и совхозов. Однако создание ОКК ОКДВА явилось вынужденной мерой и свидетельствовало о неэффективности проводимой властными структурами аграрной политики в крае.

Поверив на слово советским и некоторым досоветским исследователям, писавшим историю казачества по следующим шаблонам: «беглые крестьяне объединились в войско и получились казаки», советское руководство издало Указ: «Установить срок действительной военной службы для младшего начсостава и красноармейцев Колхозного корпуса – 4 года. К концу второго года службы красноармейцам, изъявившим согласие остаться по окончании службы в колхозах корпуса, разрешается перевезти к себе семьи. Перевозка семейств и их устройство (жилье) в колхозах – за счет государства. По окончании срока действительной военной службы по желанию большинства красноармейцев колхоза-батальона остаться в ДВК весь колхоз-батальон переводится на самостоятельное гражданское положение с передачей ему всего хозяйственного инвентаря, освоенных земель, построек и пр., а взамен его, если будет признано необходимым, формируется новый батальон-колхоз. В тех же случаях, когда желающих остаться в ДВК будет меньшинство бойцов колхоза-батальона, то для них отводятся освоенные земельные участки, жилье, хозяйственные постройки, необходимый инвентарь и имущество, обеспечивающее ведение колхозного хозяйства».

Проблема заключалась лишь в том, что, используя прежний неудачный опыт, нужно быть готовым к неудачным результатам. Если сочетать крестьянскую работу с военной учебой не удавалось даже в XIX веке с его достаточно примитивной военной техникой (вспомним аракчеевские военные поселения), то сделать это в 1930-х годах оказалось невозможным. Ну, не получилось сказку сделать былью. Что, к примеру, можно вырастить в колхозе, одновременно являющемся батальоном, который должен обслуживать корпус связью в круглосуточном режиме?

К 1933 году в штабе РККА подвели первые итоги мероприятий по усилению Дальневосточного региона в связи с угрозой нападения императорской Японии с целью отторжения Советского Дальнего Востока. Количество стрелковых дивизий было увеличено до 13, танковой техники до 800 единиц, артиллерийских орудий до 870, а самолетов до 280. Создалось численное преимущество над японской армией. Но не качественное…

Общая численность ОКДВА и Тихоокеанского флота (ТОФ) составила 150 тысяч человек и представляла собой нечто среднее между колхозом и лагерной зоной. На военную службу призывались малограмотные, прошедшие «школу коллективизации», крепостные крестьяне, получали они драное обмундирование, называемое формой, лопату или вилы и занимались привычным с детства делом. Наместник на Дальнем Востоке Блюхер треть своей армии – 60 тысяч человек – определил в Особый колхозный корпус, призванный, по замыслу великого пролетарского полководца-председателя, «освоить богатейшие целинные и залежные земли, обеспечить население и армию продовольствием». Он создавался для того, чтобы «укрепить безопасность советских границ, освоить богатейшие целинные и залежные земли, обеспечить войска продовольствием, значительно сократить ввоз хлеба и мяса из Сибири на Дальний Восток, развивать экономику края. Это было уникальное, в своем роде, крупнейшее тыловое воинское формирование, сыгравшее неоценимую роль в освоении Дальнего Востока».

В состав ОКК входили: управление, четыре дивизии (три стрелковые и одна кавалерийская). Общая численность Колхозного корпуса составляла 60 тысяч человек.

Командиром-комиссаром корпуса был назначен герой гражданской войны Калмыков, политическим инспектором Свинкин, начальником штаба Маландин (впоследствии видный советский военачальник, генерал армии). В становлении ОКК большую роль сыграл Таиров, являвшийся членом военного совета ОКДВА в 1932–1934 годах. И пусть вас не смущают должности командиров-комиссаров. Приказ о единоначалии был отдан 2 марта 1925-го, командиры-коммунисты совмещали свои обязанности с комиссарскими. Комиссары были вновь восстановлены в армии 10 мая 1937-го, упразднены в 1940-м, вновь введены 16 июля 1941-го и окончательно ликвидированы 9 октября 1942-го.

Корпус провел огромную работу по освоению плодородных земель Приханкайской низменности Приамурья. К концу 1935 года все его хозяйства стали рентабельными, сдали государству сотни тысяч центнеров зерна, картофеля, овощей. За три с половиной года ОКК подготовил 12833 специалиста для сельского хозяйства Дальнего Востока. (О боевой подготовке скромно умалчивается).

Вместо бойцов у будущего маршала Советского Союза Василия Константиновича Блюхера были пейзане – пастухи, скотники и косари, кстати, их и учить ничему не нужно. Содержались «колхозоармейцы» нередко в самых скотских условиях. Новые воинские части росли как грибы и буквально на ровном месте: эшелон с людьми опорожнялся на каком-нибудь полустанке, хорошо, если в тайге – можно заготавливать дрова и стройматериалы, и получал приказ: «Обживайтесь».

Вот как, например, описывал ситуацию будущий прославленный танковый военачальник Ротмистров в своих мемуарах: «Блюхер выдвинул идею продовольственного обеспечения армии силами ее самой. Его поддержали Военный совет ОКДВА и крайком партии, одобрили замысел в Москве. 17 марта 1932 года Политбюро ЦК ВКП(б) постановило сформировать в составе ОКДВА особый колхозный корпус (ОКК), с тем «чтобы укрепить безопасность советских дальневосточных границ, освоить богатейшие целинные и залежные земли, обеспечить население Дальнего Востока и армию продовольствием, значительно сократить ввоз хлеба и мяса из Сибири на Дальний Восток, развить экономику Дальнего Востока».

Постановление СНК СССР определяло структуру ОКК... Корпус обеспечивался кадрами специалистов, сельскохозяйственной техникой, семенами, необходимыми для воспроизводства животными и птицей.

По рекомендации В.К. Блюхера командиром корпуса был назначен помощник командующего ОКДВА по снабжению, герой Гражданской войны, награжденный двумя орденами Красного Знамени, М. В. Калмыков».

И далее: «М. В. Калмыков проявил себя превосходным хозяйственным руководителем. Уже к середине 1933 года колхозный корпус под его руководством превратился в значительную экономическую силу, стал активным участником социалистического преобразования сельского хозяйства Дальнего Востока. В 1935 году все хозяйства корпуса стали рентабельными, полностью обеспечивали армию мясом, фуражом, а себя – семенами, сдали государству десятки тысяч центнеров зерна, картофеля и овощей.

Кроме того, в корпусе развернулось обучение воинов сельскохозяйственным специальностям. За три с половиной года курс подготовки прошли 12 883 человека, многие из которых после увольнения в запас остались работать в дальневосточных колхозах и совхозах.

Разумеется, одновременно части и соединения особого колхозного корпуса настойчиво повышали боевую и политическую подготовку».

Получается, что ОКК был лишь частным экспериментом Блюхера, но его активно поддержал Тухачевский с целой плеядой военачальников, что позднее жестоко им аукнулось.

Формировалась дивизия из досрочного призыва рождения 1910 года с УВО. Командный и начальствующий состав прибывал из различных округов.

Приказ войскам ОКДВА № 159/88 от 21.05.32 г. (о дислокации частей корпуса):

«Штаб корпуса – Хабаровск. 1 колхозная дивизия (далее кд) – Кремово,

1 колхозный полк (далее кп) – Барано-Оренбургское, 2 кп – Хороль, 3 кп – Лучки.

2 кд – Лутковка,4 кп – 2 км сев-вост. Раз. Дроздов, 5 кп – Пантелеймоновка, 6 кп – Михайлово-Семеновское.»

Более всего документов в мои руки попало о формировании 2-й колхозной стрелковой дивизии. Приведу ее дислокацию. Дивизия начала формироваться согласно Приказу ОКДВА № Ш2/4/0015 3 апреля 1932 года в селе Лутовка – Медведицкое, Шмаковского района Уссурийской области Дальневосточного края.

1. Штаб дивизии – с. Лутовка

2. Отдельный батальон связи – с. Медведицкое

3. Кавалерийский эскадрон – с. Медведицкое

4. Саперная рота – с. Медведицкое

5. Химическая рота – с. Медведицкое

6. Штаб 4 кп с подразделениями обеспечения – с. Лутовка

7. 1 батальон 4 кп – с. Тамга

8. 2 батальон 4 кп – с. Марково

9. 3 батальон 4 кп – с. Тихменево

10. артиллерийский дивизион 4 кп – с. Лутовка

11. Штаб 3 кп с подразделениями обеспечения – село Александровка Спасского района

12. 1 батальон 3 кп – с. Хвалынка

13. 2 батальон 3 кп – с. Александровка

14. 3 батальон 3 кп – с. Зеньковка

15. артиллерийский дивизион – с. Зеньковка

16. Штаб 5 кп с подразделениями обеспечения – г. Иман

17. 1 батальон 5 кп – ст. Лазо Д.-В. Ж. Д.

18. 2 батальон 5 кп – с. Невское.

Дивизия получила нумерацию – 2-я колхозная стрелковая дивизия, с условным наименованием «Лутковское управление красноармейскими колхозами», и вошла в состав Особого Колхозного Корпуса войск ОКДВА.

3 кд – Бочкарево, 7 кп – Поярково, 8 кп – Ивановка, 9 кп – Белоногово.

4-я колхозная кавалерийская дивизия приказом РВС № 002 от 14.01.33 г. переименована в 1-ю колхозную кавалерийскую дивизию. Управление, 1-й механизированный полк, 1-й отдельный эскадрон связи – ст. Хада-Булак; 1-й колхозный кавалерийский полк (далее кпп) – Падь Антия, 2-й ккп – Адончалонский совхоз, центральная база, 3-й ккп, 4-й ккп, коневодческий совхоз № 43, ст. Усть-Онон, 1-й колхозный артиллерийский полк – Падь Уксахе, 13 км сев-вост. ст. Хада-Булак. Из дислокации корпуса видно, что занимал он территории Забайкальского, Амурского и Уссурийского казачьих войск.

Тяжелое положение было с обеспечением продовольствием и материальными ресурсами. Проводились сезонные заготовки дикоросов, отправлялись команды и целые роты и батальоны для ловли рыбы, разрабатывались подсобные хозяйства. Вещевое имущество поступало в основном ношеное, старых образцов, в определенные периоды в подразделениях назначались лица, способные плести лапти, и в теплое время года солдаты ходили в лаптях, сдав на хранение старшине ботинки или сапоги (хотя в основном носили, конечно, ботинки с обмотками).

Были созданы автотракторные батальоны по подобию гражданских машинно-тракторных станций. С переходом на новые штаты в ноябре 1933 года автотракторные батальоны были расформированы, причем из 5 атб в начале 1934 года сформирован отдельный танковый батальон дивизии. Командным составом танковый батальон комплектовался из начсостава АТБ полков, рядовым и младшим начальствующим составом из частичного пополнения призыва 1934 года и расформированных АТБ.

Уже в 1936 году началось сворачивание ОКК. В апреле его переименовали в 20-й стрелковый корпус, а в мае командование приступило к передаче земель и угодий местным земельным органам для образования на них колхозов и совхозов.

Красноармейские колхозы просуществовали несколько дольше. Но, судя по документам, большинство из них постоянно нуждалось в помощи, льготах и снижении планов по сравнению с соседними, обычными колхозами. А урожаев, которые собирали на тех же землях казаки, добиться так и не удалось. От осинки не родятся апельсинки.

Ведь натравливание одной части народа на другую, как показывает опыт, не приносит ничего, кроме новых проблем. Что касается командного состава колхозного корпуса, то по большей части судьба его печальна. После арестов и судов над высшим командным составом РККА в 1937–1940 годах командиры данного объединения, от корпусного до батальонного звена, почти полностью были репрессированы. И, словно в насмешку, ставилось им в вину создание, путем невыносимых условий жизни для подчиненных, антисоветского резерва для полков амурских, забайкальских и уссурийских казаков, которые вместе с японской армией вернутся на Родину.

Подробнее о событиях, приведших к Октябрьской революции см. книгу «1917 год. Очерки. Фотографии. Документы»


15 января 2014


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847