Пуля от своих
КРАСНЫЕ И БЕЛЫЕ
«Секретные материалы 20 века» №13(503), 2018
Пуля от своих
Дмитрий Митюрин
историк, журналист
Санкт-Петербург
2287
Пуля от своих
Командование Добровольческой армии. Справа налево: Романовский, Богаевский, Деникин

Битва за Екатеринодар стала финалом и апофеозом Ледяного похода, с которого часто отсчитывают историю Белого дела. Функции начштабов в этом сражении выполняли у белых генерал Иван Павлович Романовский, а у красных — бывший подъесаул Иван Лукич Сорокин. Проявив себя блестящими военачальниками, они закончили жизненный путь одинаково — получив пулю от своих же.

Луганец и кубанец

Отец Романовского был хотя и кадровым, но тыловым офицером, служившим на патронном заводе в Луганске. В этом пролетарском промышленном городе Иван Павлович и появился на свет 16 апреля 1877 года.

2-й Московский кадетский корпус он окончил в 1897 году, после чего поступил в Константиновское артиллерийское училище. Хорошие результаты в учебе позволили выбрать престижное место службы — лейб-гвардию 2-ю артиллерийскую бригаду. Затем старательный и грамотный офицер успешно сдал экзамены в Николаевскую академию Генштаба. Полученные в 1903 году аксельбанты «академика» открывали путь к впечатляющим карьерным вершинам.

Сорокин появился на свет в зажиточной семье в станице Петропавловской Кубанского казачьего войска. В 13 лет перебрался в Екатеринодар, где поступил учиться на военного фельдшера. Но в военных предметах он преуспевал больше, чем в фармацевтике. Например, 10 выстрелами из револьвера выбивал максимально возможные сто очков. И хорошо играл в шахматы.

В 1904 году оба наших героя оказались на Русско-японской войне. Романовский — в качестве обер-офицера для особых поручений при корпусном штабе. Сорокин — как фельдшер 2-й Кубанской пластунской бригады.

После войны Романовский продолжал штабную службу в штабе Туркестанского округа, отличившись как военный разведчик. Совершив рискованную поездку к афганской границе, он составил подробную карту Памира. Его забрали в столицу в Главное управление Генштаба, где он встретил Первую мировую в чине полковника.

Сорокин, по одной версии, зимой 1905–1906 годов принял участие в восстании 2-го Урупского полка, за что получил пять лет каторги. Однако по ходатайству начальника тюрьмы, которому он лечил детей и с которым играл в шахматы, срок ему наполовину скостили.

Версия эта документами не подтверждается. Скорее всего, из-за революционных волнений его увольнение в запас просто отложили. Так или иначе, в 1908 году он вернулся в родную страницу, где женился. В 1914 году он был мобилизован в 1-й Лабинский полк и отправился на Кавказский фронт фельдшером.

Дороги ведут на Кавказ

Карьера Романовского в мировую войну была предметом зависти со стороны сослуживцев, что, видимо, и заложило первый кирпичик в формируемый вокруг него миф, как о «ставленнике масонов». Второй кирпичик — замкнутый характер самого Романовского.

За храбрость и как начштаба 25-й дивизии в августе 1914 года он получил георгиевское оружие, что в очередной раз вызвало толки — мол, штабистам такая награда не по заслугам. Ивана Павловича назначили на строевую должность — командиром 206-го пехотного Сальянского полка, и никто не мог заявить, что он кланялся пулям или держался от передовой подальше. Но начальство ценило его прежде всего за аналитический ум и снова перевело на штабную работу.

Получив перед Февральской революцией звание генерал-майора, Романовский стал правой рукой Корнилова и дальше шел вверх вместе с ним: начштаба 8-й армии, генерал-квартирмейстер штаба Верховного главнокомандующего, а потом… «корниловский мятеж» и тюрьма в Быхове.

Октябрьский переворот и последовавший затем хаос позволили узникам совершить побег и направиться в южные казачьи области. В Ростове началось создание Добровольческой армии. Романовский стал в армии третьим человеком после Корнилова и Алексеева.

Карьера Ивана Лукича складывалась по-другому. В декабре 1914 года в одной из схваток на горном склоне, когда его отряд оказался блокирован и разделен превосходящими силами курдов, Сорокин пробился к своему командиру, застрелил нескольких противников и помог организовать прорыв из засады. За этот бой он получил Георгиевский крест 4-й степени. 2-й степенью его наградили после Сарыкамышского сражения, завершившего кампанию разгромом 3-й турецкой армии.

В ходе войны кадровый офицерский состав понес огромные потери и в офицеры начали зачислять всех, кто имел образование чуть выше начального. Получив назначение в 3-й Линейный полк, Сорокин показал себя грамотным и талантливым командиром. За очередные боевые отличия получил наградное оружие с «клюквой» (знаком ордена Св. Анны 4-й степени).

После Февраля 1917 года примкнул к эсерам и ораторствовал на митингах, что, впрочем, не помешало, а возможно, и помогло ему получить звание подъесаула. В октябре в качестве своего делегата сослуживцы отправили Сорокина на 2-й казачий съезд фронтовых частей в Киеве, где он познакомился с прапорщиком Александром Автономовым. Вдвоем они и будут создавать Красную армию на юге России.

Место встречи — Екатеринодар

На юге России к началу 1918 года военные силы белых группировались вокруг ратовавшей за возрождение империи Добровольческой армии и грешивших сепаратизмом Донского и Кубанского краевых правительств.

Силы большевиков были представлены красногвардейскими отрядами, создаваемыми при местных ревкомах и совдепах. Сорокин сформировал свой отряд в конце февраля 1918 года в основном из казаков родной станицы. В дальнейшем его отряд вырос преимущественно за счет иногородних и городских пролетариев и влился в Юго-Восточную армию Автономова.

Сорокин, как более подкованный в военном деле, активно участвовал в планировании операций и при этом командовал войсками на самых важных участках. Именно он со своими людьми и овладел Екатеринодаром 14 марта 1918 года.

Операцию по штурму Екатеринодара Романовский спланировал настолько оптимально, насколько ее вообще можно было спланировать, имея под рукой измученное Ледяным походом войско, которому периодически приходилось отвлекаться на поиски боеприпасов и хлеба насущного. С другой стороны, трудно представить, как Сорокин ухитрялся маневрировать недисциплинированными частями. Во всяком случае, разведка Добровольческой армии доложила, что в городе царит полный хаос и к серьезному сопротивлению красные не способны.

Романовский, однако, уговорил, Корнилова штурмовать Екатеринодар не по кратчайшему пути, ударом с юга, а обойти его с запада. Сорокин такого маневра действительно не ожидал, что и дало белым определенную фору.

К утру 10 апреля добровольцы начали захват города, перерезая железнодорожные коммуникации, а затем двинулись на штурм, не дожидаясь частей, которые еще находились на подходе.

Сорокин со штабом носился по всей линии обороны, выправляя ситуацию на критических участках. К вечеру белые смогли закрепиться только в предместьях.

Утром 11 апреля Корнилов разместил штаб на ферме Екатеринодарского сельскохозяйственного общества, хотя Романовский предлагал выбрать другое место, указывая на бившую с противоположного берега Кубани большевистскую батарею.

Офицерские Корниловский и Марковский полки расширили захваченную зону в предместьях, но не успели помочь кавалерии Казановича, которая ночью пробилась чуть ли не в центр города, а затем, не получив подкреплений, едва вырвалась обратно. Зато подкрепления подошли к красным, и Сорокин тут же распределил их по самым опасным участкам.

Вечером, вопреки мнению Романовского и других генералов, Корнилов отдал приказ о продолжении штурма. Максимум, на что он согласился, — потратить один день для приведения войск в порядок.

Однако утром 31 марта выпущенный с большевистской батареи снаряд поставил в жизни Корнилова точку. Он умер после того, как Деникин, Романовский и командир текинцев Хан Хаджиев на руках вынесли его на улицу. Вернувшись в дом, Романовский спросил у Деникина: «Вы примете командование?» Тот тихо ответил: «Да» — и отдал приказ об отступлении. Тело Корнилова «добровольцы» захоронили в 40 верстах от города.

Могилу Корнилова большевики нашли и раскопали. Труп притащили в город к гостинице, в которой находился Сорокин, комендант город Золотарев и еще несколько командиров. Пьяные победители приказали ординарцам сорвать с трупа китель и вздернуть его на дереве, после чего начали полосовать тело Корнилова шашками. Изуродованные останки вождя Добровольческой армии отправили на городские бойни.

Осиновый кол

На контролируемой большевиками территории Северного Кавказа возникла Кубано-Черноморская республика, вооруженными силами которой командовал Автономов. Однако, вступив в конфликт с республиканским ЦИК и созданным им Чрезвычайным штабом обороны, Автономов лишился должности и был отозван в Москву в середине мая 1918 года.

Его место занял латыш Карл Калнин, который не смог сопротивляться словно вынырнувшей из небытия Добровольческой армии, начавшей 22 июня свой победный Второй Кубанский поход.

Сорокин командовал 30-тысячной группировкой, прикрывавшей северные границы республики от контролируемого немцами Всевеликого войска Донского. Из-за наступления добровольцев Иван Лукич растянул линию обороны на северо-восток, однако его соседи не смогли удержать стратегически важные станицы Торговая и Великокняжеская.

В середине июля Калнин пытался лично руководить обороной станицы Тихорецкой, но, потерпев поражение, был вынужден в одиночку пробираться в сторону Екатеринодара.

Сорокина тем временем отражал наступавших по трем направлениям белых. У Кущевки он сумел оторваться на неприятеля, двигаясь на запад вдоль железной дороги на Тимашевскую. Иван Лукич действительно демонстрировал незаурядное мастерство полководца, не опуская руки даже в отчаянных ситуациях.

27 июля он организовал контрнаступление, пройдя за сутки форсированным маршем около 40 верст и овладев станицей Кореневской. Станица четыре раза переходила из рук в руки, оставшись в конце концов за белыми. Тем временем добравшийся до Екатеринодара Калнин подал в отставку, предложив Сорокина на свое место. ЦИК, а затем и Москва утвердили это назначение 4 августа.

Однако отстоять Екатеринодар у него не получилось, пришлось отступать за Кубань и закрепляться в низовьях Лабы. В распоряжении у него оставалось не более 15 тысяч штыков и сабель. Примерно такая же по численности группировка красных под командованием Ивана Матвеева и Епифана Ковтюха оказалась отрезана на Тамани. Совершив героический поход, воспетый Серафимовичем в «Железном потоке», таманцы смогли прорваться на соединение с Сорокиным.

Конкурентов Иван Лукич не любил, и когда Матвеев отказался выполнять приказ об оставлении Армавира, его без лишних формальностей расстреляли. Возмущение таманцев едва не вылилось в открытый мятеж.

23 сентября бывшая Северо-Кавказская красная армия, получившая порядковый номер 11-й, перешла в наступление двумя группами. С запада продвигались таманцы, а на юг и юго-восток — подразделения, которые условно можно назвать «сорокинскими». Борьба за Северный Кавказ вступила в решающую фазу.

28 сентября пала Невинномысская, нависла угроза над Торговой. И в этот момент в красном руководстве вспыхнула очередная междоусобица.

Помня о судьбе Автономова, Иван Лукич все время пытался продемонстрировать Кубано-Черноморскому ЦИК, кто в доме хозяин. Кончилось тем, что больше всего надоевшие ему председатель ЦИК Рубин, секретарь крайкома Крайний (Шнайдерман), уполномоченный ЦИК по продовольствию Дунаевский, Режанский и начальник местной ЧК Власов были расстреляны. Однако 27 октября 2-й чрезвычайный съезд Советов Северного Кавказа объявил Сорокина вне закона «как изменника и предателя советской власти и революции». Таким образом, любой сознательный гражданин имел право пристрелить командарма. В роли таких сознательных граждан выступили кавалеристы 3-го Таманского полка и его командир Высленко. Именно он и застрелил человека, которого сам Троцкий, уже после этих событий, в частной беседе назвал «талантливым самородком».

Но еще более показателен отзыв Деникина, сумевшего выиграть битву за Северный Кавказ и так отозвавшегося о своих противниках: «Стотысячная армия Северо-Кавказского фронта перестала существовать… В течение 7,5 месяца она отвлекала на себя почти все добровольческие силы юга и хоть за это должна получить некоторое признание со стороны московских правителей. Но они вбили в могилу ее осиновый кол и написали на нем бранную надпись. И мне — врагу — приходится заступиться за память погибшей армии перед историей».

Покушение в Стамбуле

Впечатляющие успехи Добровольческой армии, которая,в самые неудачные для себя периоды ухитрялась противостоять даже десятикратно превосходящим силам противника, были заслугой Романовского почти в той же степени, что и Деникина.

Однако с Романовским эти победы как-то не связывались. Сам Деникин писал о своем верном сподвижнике: «Этот «Барклай де Толли» добровольческого эпоса принял на свою голову всю ту злобу и раздражение, которые накапливались в атмосфере жестокой борьбы. К несчастью, характер Ивана Павловича способствовал усилению неприязненного к нему отношения. Он высказывал прямолинейно и резко свои взгляды, не облекая их в принятые формы дипломатического лукавства. Вереницы бывших и ненужных людей являлись ко мне со всевозможными проектами и предложениями своих услуг: я не принимал их; мой отказ приходилось передавать Романовскому, который делал это сухо, не раз с мотивировкой хотя и справедливой, но обидной для просителей. Они уносили свою обиду и увеличивали число его врагов».

Дело было еще и в другом. Для боевых генералов Иван Павлович всегда оставался, неделикатно выражаясь, штабной крысой. Взаимопонимание и дружба у него были только с кумиром Добровольческой армии генералом Сергеем Марковым, но тот погиб в самом начале Второго Кубанского похода. А вот с другим популярным военачальником, Михаилом Дроздовским, у него был острый конфликт. И когда в январе 1919 года Дроздовский умер от раны, пошли слухи, что его чуть ли не отравили по приказу Романовского.

Причиной называли в том числе и разницу в политических взглядах. Дроздовский был монархистом, Романовский скорее примыкал к либералам, а если вспомнить еще и толки о его масонстве, то какой же масон без яда?..

Общая неприязнь тлела в дни побед и прорвалась в период поражений. Метивший в руководители Вооруженных сил юга России барон Врангель разумно критиковал не столько уважаемого всеми генерала Деникина, сколько его «злого гения» Романовского.

В конце концов Деникин подал в отставку и 22 марта 1920 года, вместе с Романовским выехал из Феодосии в Стамбул на английском пароходе. В турецкой столице в эти же дни находился бывший сотрудник белогвардейской контрразведки поручик Мстислав Харузин. В разговорах с другими офицерами он утверждал, что у него есть документы, свидетельствующие о связях Романовского с некими константинопольскими банкирскими конторами, финансировавшими большевистских агентов.

23 марта Деникин и Романовский находились в здании российского посольства. Когда Иван Павлович проходил через бильярдную комнату, сзади к нему внезапно приблизился Харузин. Романовский оглянулся на звук шагов и был застрелен тремя выстрелами из кольта. Убийца сумел скрыться. Сведения о его судьбе ограничиваются кратким сообщением, будто через месяц он погиб от неизвестно чьих рук во время поездки к турецким националистам. В общем, есть в этой истории какая-то недосказанность.

Трагедия Гражданской войны накладывала отпечаток истеричности даже на отношения между теми, кто принадлежал к одному лагерю. Выиграй Сорокин битву за Кавказ, он, вероятно, стал бы маршалом типа Буденного (если бы, конечно, не сгорел в топке 1937 года). Дойди Добровольческая армия до Москвы — быть бы Романовскому идолом белой России. Но в период братоубийственного противостояния военачальникам приходится расплачиваться за ошибки по удвоенному тарифу.

Подробнее о событиях, приведших к Октябрьской революции см. книгу «1917 год. Очерки. Фотографии. Документы»


20 мая 2018


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847