Пируэты «воздушного казака»
КРАСНЫЕ И БЕЛЫЕ
«Секретные материалы 20 века» №25(411), 2014
Пируэты «воздушного казака»
Дмитрий Митюрин
журналист, историк
Санкт-Петербург
3014
Пируэты «воздушного казака»
Немцы, назвав его «русским воздушным казаком Вердена», начали долгую и безуспешную охоту за ним

В России широко известна славная боевая история французского авиационного полка «Нормандия — Неман», сражавшегося в 1943–1945 годах в рядах Красной армии. Однако боевое содружество летчиков двух стран началось еще во время Первой мировой войны, когда на Западном фронте приобрели славу русские авиаторы, которых французская пресса часто именовала «воздушными казаками».

Любопытно, что казак среди них был только один (да и то наполовину) — звали его Виктор Георгиевич Федоров. Он относился к числу эмигрантов, покинувших Российскую империю по политическим мотивам, был противником самодержавия, однако в тяжелый для Родины час счел необходимым забыть о политике.

ЗА «ИШАКА» ОТВЕТИЛ

Родился Виктор Георгиевич 11 ноября 1885 года в городе Верном (ныне — Алма-Ата). Отец его — Георгий Петрович — преподавал словесность в мужской гимназии и имел звание надворного советника. Мать — Анна Федоровна — была простой казачкой.

После окончания гимназии Виктор учился на юридическом факультете Харьковского университета. Следуя веяниям времени, юноша увлекся марксизмом и вступил в социал-демократическую партию.

Весной 1906 года, отправившись навестить родителей, он попутно вел революционную агитацию и во время разговоров с соседями по купе обзывал императора «ишаком и кровопийцей». Неудивительно, что на одной из станций пламенный революционер был арестован и отправлен в Ташкент под конвоем.

5 мая ему было предъявлено обвинение в «антиправительственной деятельности», но поскольку, по тем временам его действия выглядели относительно невинно, Виктора выпустили на поруки. Он почти сразу же скрылся из под наблюдения и в декабре 1906 года был вторично арестован на конспиративной квартире в Петербурге. Столичная полиция, узнав о прежних похождениях Федорова, выслала его под конвоем в Ташкент для проведения дальнейшего следствия. Однако в августе 1907 года на станции Казанлинск узник непонятным образом бежал из вагона. В следующем году он объявился в Париже.

Своеобразная атмосфера французской столицы излечила Федорова от революционной горячки и направила в более естественное для молодого человека русло. Он женился на своей соотечественнице Марине Андреевне Альбицкой, и вскоре у супругов родилась дочь Галина.

Необходимость содержать семью вынудила Виктора кочевать в поисках заработка. Освоив профессию ювелира, он некоторое время работал в Бельгии и Италии, а затем вновь вернулся во Францию.

В день начала Первой мировой войны Федоров отказался от всех претензий к самодержавию и даже посетил российское посольство, где вместе с другими эмигрантами был замечен распевающим «Боже, царя, храни».

В НЕБЕ ВЕРДЕНА

С октября 1914 года в составе т. н. «русского батальона» Иностранного легиона он в качестве пулеметчика участвовал в сражениях на Западном фронте. В ноябре получил звание капрала, а в марте 1915 года осколками снаряда был ранен в голову и ногу.

После выздоровления благодаря помощи русского военного атташе полковника Игнатьева Виктор Георгиевич получил направление в Дижонскую авиационную школу. Пройдя обучение на «кодроне», он успешно сдал экзамен и 23 ноября 1915 года получил диплом военного летчика.

Поначалу Федоров занимался перевозкой военных грузов, а с февраля 1916 года участвовал в боях под Верденом.

О своих первых воздушных схватках русский летчик написал петроградскому журналисту Потемкину: «На моем аппарате два пулемета и карабин. Это было 21 февраля. Я проснулся довольно рано. Умывшись и одевшись, не спеша направился к авиационному полю, когда вдруг услышал артиллерийскую пальбу и через минуту тяжелые взрывы бомб. Было еще темно, но я уже увидел над мирным городом немецкий аэроплан, который, сбросив бомбы, поспешно уходил из-под огня французской артиллерии.

Я бегом бросился к ангарам, где был мой аппарат, но опоздал. Немец ушел.

Между тем вышло солнце, поле оживилось — механики стали выводить аппараты из ангаров. Через полчаса появились офицеры.

Капитан, командир эскадрильи, как и все мы, возмущенный набегом на мирный город, ходил, заложив руки в карманы, и о чем-то думал, потом вдруг остановился передо мной и сказал:

– А что, если бомбардировать их авиационное поле?

– Это было бы очень хорошо, капитан, — ответил я.

Через минуту начались приготовления. К девяти часам все было готово, и четыре аппарата взвились в воздух…

Черт возьми, какая чудесная картина — эскадра в воздухе!»

Немного отстав от группы, Федоров обнаружил неприятельский аэроплан, который летел на высоте 3000 метров.

«Я стал быстро, полными моторами, спускаться на него. Он шел навстречу. Оба мы делали около 140 километров в час. Ты поймешь, что расстояние, разделявшее нас, исчезло с головокружительной быстротой. Вот мой немец прошел подо мной. Я останавливаю моторы, падаю и крутым поворотом беру немца в хвост… Затрещали два пулемета (его и мой), немец колыхнулся и полетел вниз… В это время я был на высоте 2600 метров. Я его оставил и продолжал свой путь… Немец сломался в воздухе, перевернулся на спину и упал на хвост в 3–4 километрах позади наших линий…»

Первую воздушную победу в эскадрильи отметили вечеринкой. Присутствовавший на празднике другой русский летчик — Эдгар Меос — отозвался о Федорове следующим образом: «Он обладает очень красивым баритоном, но почему-то никогда не поет на наших эскадрильских вечеринках в столовой. И вот сегодня он пел в парке русские песни… Я слушал его с наслаждением, вспоминая родной дом. По-моему, с таким голосом он мог бы петь в опере…»

Во французской авиации к каждому авиатору обычно прикреплялся механик, исполнявший во время полетов еще и обязанности стрелка-наблюдателя. Федоров нашел достойного помощника в лице рядового Пьера Ланеро.

Тот же Меос следующим образом описывает сложившиеся между ними отношения: «Перед вылетом Федоров всегда был весел и оживлен. Он никогда не жаловался на утомление, всегда вызывался в патруль и вылетал, как на радостный пир, бодрым, веселым. Механик Ланеро дрожал за своего лейтенанта и всегда перед вылетом упрашивал его быть поосмотрительней. Федоров резко и недовольно ему отвечал:

– Вы уж о себе заботьтесь, я не баба и не ребенок — сам знаю, что делаю».

О своей следующей победе (которая, впрочем, так и не была засчитана официально) Виктор Георгиевич не упоминал ничего, за исключением того, что «Мой второй немец дался мне настолько легко, что говорить о нем не хочется». А вот третья победа, по собственному признанию, далась ему «довольно дорого». Отправившись на очередное задание, он увидел, что четверо немцев вели бой с одиноким французским аппаратом. Бросившись на выручку, «выбрал того, что потолще, и стрелой упал на него сверху. Выпустил в него 350 пуль. Он стал падать, но сгоряча я залетел далеко в их линии, чем трое других тут же воспользовались. На три пулемета я отвечал карабином и разными маневрами успел отбиться и благополучно вернулся в наши линии. Это было 14 марта...» Еще одного немца Ланеро подбил из своего карабина, и ему тоже засчитали победу.

Через пять дней интернациональному дуэту пришлось пережить один из самых тяжелых дней в своей боевой биографии. И вновь предоставим слово самому Федорову: «А вот 19-го мои два боя, которыми очень горжусь. В пять часов утра я с одним из пилотов нашей эскадрильи отправился с миссией не допускать немцев к нашим линиям.

Я спокойно патрулировал над указанным участком, когда заметил своего товарища, окруженного пятью немцами. Я бросился туда. При моем приближении немцы повернули хвосты. Товарищ мой вернулся и улетел к аэродрому. Таким образом, я остался один.

Через полчаса заметил трех немцев, перешедших линии в моем участке. Немедленно атаковал первого, но он необычно ловкими маневрами всякий раз ускользал из поля обстрела моего пулемета, не переставая целить в меня. Я гонялся за ним минуты две. Между тем подошли еще двое других, тогда я атаковал одного из них, который после тридцати выстрелов свернулся на крыло и стремительно полетел вниз. Взялся за третьего, он после двадцати выстрелов пустился наутек. Только теперь я мог снова взяться за первого, поймал его через минуту, после короткого боя он тоже обратился в бегство. Что до меня, то я остался еще минут десять здесь и затем вернулся на аэродром, чтобы исправить испортившийся мотор».

Починив поломку, Федоров и еще два самолета из его эскадрильи отправились эскортировать четыре тихоходных авиаразведчика, которым предстояло провести фотосъемку. Вскоре Виктор Георгиевич увидел шесть неприятельских аэропланов и атаковал два ближайших. «Я падаю между ними и охраняемыми мной. Завязывается горячая перестрелка. Один немец скользнул… падает. Беру другого, пулемет опять портится. Мой механик не теряет головы — тут же исправляет пулемет… Отогнали одного, затем другого, продырявив ему крылья».

Бесспорно, что в этот день Федоров и Ланеро проявили незаурядное мужество, вступая в бой с превосходящим по численности противником, но парадоксальность ситуации заключалась в том, что единственная победа, одержанная ими в этот день, так и не была засчитана официально. Зато Виктору Георгиевичу засчитали победу, одержанную им 21 марта. Сам Федоров, впрочем, упоминая об этом эпизоде, указывал лишь, что «бой происходил в очень благоприятных условиях — один на один. Пулемет противника был поврежден первым выстрелом. Пилот, очевидно, потерял голову, когда я стал его атаковать…».

«ПИЛОТ, ПОЛНЫЙ ОТВАГИ И СМЕЛОСТИ»

Заслуги Федорова были отмечены в приказе по 21-му армейскому корпусу (от 26 марта 1916 года), что, в соответствии с установившейся во французской армии практикой, автоматически привело к его награждению Военным крестом с золотой звездой.

Ланеро также получил аналогичную награду. В последней декаде марта Федоров летал не только со своим «старым приятелем», но и с другим наблюдателем — Боннететом. Обстоятельства одержанных ими за это время побед неизвестны. Французские источники всего лишь кратко упоминают о том, что 30 марта Виктор Георгиевич (вместе с Ланеро) «достоверно сбил» одного неприятеля, а на следующий день «сбил вероятно» (вместе с Боннететом) еще один или два вражеских самолета.

Свой следующий вылет Федоров описал довольно подробно: «Первого апреля сталкиваюсь с немцем один на один. В несколько мгновений расстрелял его, и он камнем полетел вниз. Я следил за его падением… Вдруг затрещали в моем аппарате пули. Я еще не вполне понял, в чем дело, когда один из резервуаров бензина был пробит, руль наполовину сорван, несколько перекладин перебито… Маленький «фоккер» напал на меня сзади, когда я зазевался на сбитого немца…»

Виктор Георгиевич с трудом дотянул до аэродрома, а 2 апреля, в качестве своеобразной компенсации за испытания, был награжден Военной медалью. В приказе главнокомандующего союзными войсками во Франции генерала Жоффра сержант Федоров характеризовался как «пилот, полный отваги и смелости, который никогда не упускает случая атаковать неприятельские аэропланы».

Можно сказать, что в марте-апреле 1916 года буквально каждый день в жизни Федорова был предельно насыщен событиями. Прошло менее суток с момента награждения Военной медалью, и очередной полет едва не стал для него последним. 3 апреля, отправившись с Ланеро на очередное патрулирование, он был атакован тремя германскими «фоккерами». Буквально через несколько минут бой закончился, и Виктору Георгиевичу оставалось лишь констатировать: «Я ранен. Дело проиграно… Нога разбита, управлять самолетом немыслимо. Я делаю почти нечеловеческое усилие, чтобы не потерять сознание. Наконец я вне линии. Надо выбрать место, чтобы опуститься. А местность холмистая, сплошь покрытая лесами… Вижу маленькую плешь, опускаюсь… Плешь пересечена проволочными заграждениями. Но другого выбора нет… И вот с искусством, которого я совсем за собой не подозревал, опустился. Ничего не сломав, не разбившись. Быть может, это просто чудо…»

Ранение оказалось настолько тяжелым, что одно время летчику грозила инвалидность. К счастью, врачи провели удачную операцию и смогли сохранить подвижность коленного сустава.

Следует отметить, что на весну 1916 года результаты Федорова (четыре официальных и пять вероятных побед) выглядели достаточно впечатляющими. К тому же сам Федоров был живым воплощением русско-французского братства по оружию, что в еще большей степени обеспечивало ему внимание газетчиков. Исходя из обычных стереотипов в восприятии России (зима, казак, клюква), французские журналисты окрестили его «воздушным казаком Вердена».

Генерал Жоффр, в свою очередь, произвел его в су-лейтенанты, причем соответствующий приказ завершался следующими словами: «Вы удвоили славу, покрывшую знамена Верденской армии. От имени этой армии благодарю вас за услугу, оказанную Франции» (9 августа 1916 года).

Сам Федоров в это время уже планировал свое возвращение на родину и в интервью журналу «Нива» заявлял следующее: «Теперь, после выздоровления, — наверняка и безнаказанно в Россию. Очень уж я здесь «выслужился» — все военные награды французской армии получил в две недели. А у меня такое безумное желание послужить России — там и умереть страшно не будет. Мне и здесь не страшно, но ведь не свой, чужой я для них. И никогда я своим не буду. А в России... Ушел бы весь в разрушительную работу. Бить, бить и бить немца».

«ПОСЛЕ ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ — НАВЕРНЯКА И БЕЗНАКАЗАННО В РОССИЮ»

После выздоровления Виктор Георгиевич был переведен в элитную группу «аистов» — колыбель знаменитых асов (в 26-ю эскадрилью). Однако послужить в ее рядах ему довелось недолго. Помня о своем публичном обещании вернуться на родину, он подал рапорт о зачислении в состав французской авиационной миссии, которой предстояло отправиться на Балканы — на помощь новым союзником Антанты — румынам. Вместе с ним на восток отправился и его верный спутник Пьер Ланеро.

В Румынию они прибыли в октябре, но в течение последующего месяца в боях не участвовали, поскольку состав авиамиссии никак не мог обустроиться на одном месте. Под ударами австро-германцев румынская армия откатывалась к русской границе вплоть до самого конца 1916 года. Федоров за это время добился перевода в состав французской авиационной миссии в России. В соответствии со своей национальной принадлежностью теперь он носил русский мундир, но на всякий случай (во избежание возможных судебных преследований) продолжал числиться офицером французской армии. Судя по всему, его опасения не развеяло даже то обстоятельство, что генерал-инспектор русской авиации великий князь Александр Михайлович лично подтвердил амнистию экс-революционеру

По прибытии в Россию, к своему великому разочарованию, Виктор Георгиевич был направлен не на фронт, а инструктором в Одесское отделение Гатчинской авиашколы. Зимой и весной 1917 года Федоров занимался обучением курсантов, но сумел выкроить время для поездок в Киев и Петроград, где ему довелось стать свидетелем, а возможно, и участником бурных событий Февральской революции. Понятно, что как «жертва царского режима» и герой войны он пользовался уважением окружающих, но революциные реалии не вызывали у него особого энтузиазма.

В конце концов Федоров выбил себе направление в боевую часть и в апреле стал пилотом 11-го корпусного авиаотряда.

Это соединение входило в состав 3-й боевой авиагруппы и базировалось на аэродроме Вилейка в окрестностях Минска. В июне активных действий здесь не велось, а после провала «наступления Керенского» часть перебазировалась на аэродром Татарщина.

Из сводки за 15 июля 1917 года известно, что «летчик 11-го корпусного авиаотряда су-лейтенант французской службы Федоров атаковал в районе Сморгонь-Крепо немецкий самолет и прогнал его. Потом атаковал другого противника и победил его. Противник с большим снижением быстро полетел к своим окопам».

Сходным образом протекал и бой 18 июля. Виктор Георгиевич последовательно атаковал и обстрелял два неприятельских аэроплана. Обе машины ретировались, причем одна из них, судя по всему, получила повреждения. Вечером того же дня, действуя вместе с подпоручиком Жеребцовым и командиром авиаотряда поручиком Виноградовым, Федоров атаковал одинокого германца. Сбить его не удалось, так как он, пользуясь своим превосходством в скорости, сумел оторваться от преследователей. О накале боев свидетельствуют строки из рапортов по дивизиону, сообщавшие, что при осмотре повреждений после одного из описанных вылетов, механики обнаружили вражескую пулю, застрявшую во втулке пропеллера федоровской машины.

Некоторые историки утверждают, что в России Федоров сбил вражеский разведчик, если же исходить из документов, то можно говорить даже о двух возможных победах. Однако включать их в послужной список летчика все-таки не стоит, тем более что и сам он абсолютно на них не настаивал…

С августа 1917 года Виктор Георгиевич преподавал в Севастопольской авиашколе и всерьез начал подумывать о возвращении во Францию. Вместе с Ланеро он отравился в Петроград, где имел возможность наблюдать за ходом большевистского переворота.

После подписания Брестского мира союзные миссии покинули Россию. Федоров решил и дальше сражаться против немцев. Весной 1918 года его нога вновь вступила на землю Франции.

«БИТЬ, БИТЬ И БИТЬ НЕМЦА»

«Воздушного казака» отправили на курсы переподготовки, а затем зачислили в эскадрилью Spa 89. Отношение к нему было очень предупредительным, и уже 9 августа, видимо в память былых заслуг, Федорову присвоили «временное» звание лейтенанта. Еще через три дня вышел приказ о награждении его орденом Почетного легиона. «Су-лейтенант 2-го иностранного полка, пилот; великолепный пример патриотизма, храбрости и преданности. Был ранен в пехоте и перевелся в авиацию, отличился смелостью и блестящими боями, в которых сбил четыре неприятельских самолета. После кампании в Румынии и России вернулся на французский фронт и продолжал сражаться, подавая пример духа, мужества и упорства».

Авиагруппа, в которой служил Федоров, в июле (после начала контрнаступления на Марне) была переброшена в Ле-Плесси-Бельвиль, а в сентябре в Ранкур-сюр-Онен. Первую после возвращения во Францию воздушную победу Федоров одержал 18 сентября, однако всего одного сбитого германца французы расписали на шестерых летчиков, участвовавших в схватке (кроме Федорова, это были французы аджюдан Эмиль Ренье, сержант Лан и капрал Авар, а также двое американцев — сержант Элфрид Стенли и лейтенант Фрэнк Люк-младший).

9 октября во время эскортирования французских бомбардировщиков Виктор Георгиевич вступил в бой с немецкими истребителями. Одного из противников он сумел поджечь, зайдя ему в хвост. Это была его шестая официальная победа.

На следующий день Виктор Георгиевич вступил в бой с тремя «фокерами», был ранен и с большим трудом довел изрешеченную машину до аэродрома.

12 октября отважного летчика эвакуировали в тыловой госпиталь, откуда он был выписан в январе 1919 года, уже после окончания боевых действий.

Жена и дочь, считая главу семьи погибшим, уехали в Россию, и дальнейшая их судьба не известна. Заболев чахоткой, Федоров послал сестре и братьям письмо. Вскоре один из братьев — Константин — прибыл во Францию, но Виктор Георгиевич был уже при смерти. «Воздушный казак Вердена» скончался в парижском пригороде Сен-Клу 4 марта 1922 года.


15 ноября 2014


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847