Не тихий Дон
КРАСНЫЕ И БЕЛЫЕ
Не тихий Дон
Борис Суворин
журналист
Париж
7763
Не тихий Дон
Казачья сотня на марше. 1917 год

Одним из наиболее правдивых  произведений о трагедии казачества в Гражданской войне  считается роман «Тихий Дон». Хотя литературоведы отчасти и сомневаются в авторстве произведения казака Михаила Шолохова. В этой связи весьма любопытны заметки и размышления военного журналиста Бориса Суворина, живого свидетеля тех событий. 

История Добровольческой армии тесно связана с казачеством. Алексеев и Корнилов сразу доверили свою судьбу Каледину. Разуверившись во всем,  не желая быть причиной гибели армии и свидетелем измены казачества, Каледин покончил с собой. Тогда армия ушла из одной казачьей области – Донской, в другую – в Кубанскую. 

Меня впервые жизнь сталкивала с казачеством. Оно поразило меня своей особой простотой, начиная от генерала до простого казака, за которой скрывается какая-то вековая хитрость и недоверие во всем и вся. 

Как только разразилась наша революция, как только ее ужасное разложение коснулось армии, все стали надеяться на казаков. И старая монархия рассчитывала на них как на реальную силу, и новая слабая демократия, бессильная перед бушующим морем социализма, бросилась  к казачеству. Так же пошли к нему и мы. Верившие в свободолюбие казачества, смешанное долголетней службой с военным ремеслом. Надо сказать, что ошибались все. 

Старая, пошатнувшаяся монархия не могла встретить настоящей поддержки в среде казачества, поскольку казаки  не хотели исполнять роль полиции. Правительству Керенского при помощи казаков удалось подавить первое большевистское восстание в начале июля 1917 года . Но как только они увидели , что их вновь держат на положении полиции, – покинули этого фигляра. Вторая попытка Керенского обратиться к казакам окончилась в октябре ожидаемым провалом. 

Наши вожди подошли к казачеству со всевозможной осторожностью. Генерал Алексеев отмечал:

«Знаете,  когда говоришь с казаками, вечно боишься наступить на какую-то казачью мозоль, обойти их трудно, потому что эти мозоли везде». 

Это–  чисто восточное свойство. Цари еще могли ими править. Но не стоит забывать, что Стенька Разин, Булавин и Пугачев были казаками. Русским казаки всегда неохотно отдавали власть над собой. 

С одной стороны, это были люди, проникнутые дисциплиной. С другой – всегда имело место малопонятное представление о «вольнице» казачьей. То есть свободе их собственной, больше ничьей. 

Чернецов это понял, и простые казаки пошли за ними. Погиб Чернецов. За Корниловым  казаки было пошли. Он как будто отвечал всем требованиям. Сам казак, человек из народа. И вождь, всюду действующий своим примером. Но вместе с тем и Корнилов  не имел успеха при мобилизациях. Этому народу нужно было что-то свое. Или действительно большие вольности.

Я помню один митинг или сход в одной из станиц. Говорили генерал Алексеев и кубанский атаман Филимонов. Филимонов говорил, что он «повелевает» призвать казаков к оружию. Говорил высокопарно. Такие антитезы и нравились толпе, как отчасти нравились и повелительные призывы атамана. И совсем не нравилась простая, рассудительная речь генерала. Алексеева. 

У казаков, в силу традиции, воинственность доходит до ремесла. И далеко не всегда безвыгодного. Помню я, как в одной из самых симпатичных станиц (Незамаевской) старик, у которого мы остановились, хвалился «своей» войной 1877 года против турок. 

«Мы Карс брали. Правда, пришлось и верблюжины поесть, а домой пришли не с голыми руками…»

Хороший пример генерал Шкуро. Он совсем молод, ему и теперь нет 35 лет. Вот он –настоящий казак. Очень храбрый, решительный, доступный для всех. Любит воевать и любит выпить. Любит сказать звонкую речь и попеть прекрасные кубанские песни. И нередко и попляшет, даже под стрельбу, – обычай, перенятый у Терцев, соседей кавказских горцев. За ним шли и за ним пойдут. Он хороший кавалерийский генерал. Но главная притягательная его сила для казачества, что он – «настоящий казак». 

Казаками были и Каледин, и Корнилов. Но возраст и известная серьезность не давали им особой популярности. Как это ни удивительно, но эти два казака были гораздо популярнее среди регулярных частей, чем среди казачьих. К нам казаки относились довольно хорошо. В среднем. Но мы все время оставались для них чужими. 

Генерал Богаевский говорил мне в одном из интервью, что казачество всегда просыпается весной. Им становится жалко своих плодоносных степей, своих богатств, скрытых в плодотворной земле, и они полны энергии. Каждая осень и зима убивает их энергию. Им кажется, что не за что бороться. Холод и тяжелая служба угнетает, от этого падает их воля. 

Генерал Богаевский очень интересный человек, тонкий и умный дипломат. Он настоящий казак, но всегда был сторонником нашей армии, в которой пользовался всеобщей любовью. Он гвардейский офицер, не чужд был связей со двором. Его тихая медлительная манера говорить, без аффектации, его упрямая казачья уверенность в своей правоте позволяли ему быть министром иностранных дел и первым другом Добровольческой армии. Даже немцы, не любя его, относились к нему с нескрываемым уважением. Они видели в этом тихом, уравновешенном человеке крепкую силу. 

Ужасной была Гражданская война среди казачества. У молодого человека зверски убивали брата, сестру или мать. И он приблизительно знал, кто убийцы. На Дону и Кубани война не была анонимной. Естественно, дорвавшись до своих врагов, казак был жесток и неумолим. 

Добровольческая армия была очень слаба числом и сильна качеством бойцов. Поэтому потери в бою неприятеля во много раз превышали наши. Это озлобляло нашего  врага. Он мстил беззащитным и слабым. Отсюда –  новая месть. И этим чередованием мести красный кровавый клубок бесконечно разматывался по югу России, запутывался в бесконечный гордиев узел, который уже невозможно было развязать или разрубить. 

Все суждения досужих людей о жестокости Гражданской войны рассыпаются как пыль перед страшной действительностью. Большевики какой-нибудь деревни разгромят казачью станицу. Пойдите потом и объясните про жестокость казакам этой станицы, когда они доберутся до той деревни… 

Особенно памятно мне село Гнилобалковское Ставропольской губернии. Мы пришли туда после большого перехода. Из-за холма вышла немолодая женщина в наброшенном на плечи армяке, за ней два казака с винтовками и офицер. Она повернулась к ним лицом, потом накинула  на голову армяк. В это же время казаки вскинули винтовки. Грянул выстрел, и она упала лицом в землю. Все это произошло в какие-нибудь три-четыре секунды. Я был от всей этой ужасной сцены в двадцати шагах. Я поскакал к этой группе, и офицер холодно и резко заявил мне, что это не было убийством, это был расстрел. 

Оказывается, что эта женщина, когда к ней вошло несколько казаков, приняла их за большевиков. Очень им обрадовалась и похвасталась своим подвигом. Накануне четыре наших разведчика зашли к ней в дом у околицы. Она их напоила, накормила и уложила спать. Потом, когда они заснули, сбегала за «товарищами» и выдала их.

– Вот поглядите, они там в канаве так и валяются,– добавила она с гордостью. 

Гражданская война ужасна. Ужасны в ней казни и убийства своих же братьев и еще страшнее – убийство женщин. Но как могла решить иначе военная справедливость, самая слепая из всех. 

В этом случае, с которым мне пришлось столкнуться, я увидел весь ужас нашей борьбы. Оказывается, муж этой женщины был рьяный большевик,  воевал против нашей армии и был убит в одном из боев. Из мести эта женщина выдает четырех усталых добровольцев. И гордится этим. Ее расстреляли. Но у нее остались двое детей, которые видели смерть матери. На чьей они будут стороне? Какой характер нужно иметь, чтобы выйти из этого проклятого ада, охватившего Россию, сохранив в себе свои человеческие чувства?..

В той же самой Гнилобалковской мы зашли в хату закусить. Хозяйка была неприветлива и запугана. Хозяин все время кланялся и пытался услужить. Он старался быть любезным и называл нас по ошибке «товарищами». На грозный окрик одного из офицеров он совсем растерялся и залепетал о том, что не хотел обидеть… «господина товарища». Когда он вышел, его маленький сын, лет четырех, гордо заявил: «А мой тятя – большевик». В том озлоблении, которое охватило тогда наши войска, этого было  достаточно для смертного приговора. К счастью для него, среди нас не было ни одного кровожадного человека. Мы ушли, заплатив за постой, посоветовав не учить детей восхвалять его доблести. Сочувствие большевикам являлось основанием для растсрела. Видимо, как и сочувствие к «кадетам». 

Солдат-доброволец, чех, рассказывал мне, что убил крестьянина-большевика. 

– Почему же он большевик?

– Уж я-то знаю, что большевик!

В этой чужой смерти люди находили какое-то озверелое наслаждение. 

Я знал молодых людей, которые спокойно перечисляли, сколько человек они убили. И все это делалось с каким-то убийственным молодечеством. Как охотник, который хвастается количеством своих трофеев. Самое ужасное в Гражданской войне, что люди становятся ненасытными до крови. И тот факт, что эта кровь своя же, русская, еще более хмелит людей. И уже ничто не может удержать их от мести и кровавого разгула.

Подробнее о событиях, приведших к Октябрьской революции см. книгу «1917 год. Очерки. Фотографии. Документы»


14 октября 2019


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847