Среди многих приключившихся в мире социалистических революций монгольская может претендовать на звание самой экзотической. И дело не только в том, что страна прыгнула в социализм прямо из феодализма. Совершенно бесподобны и другие элементы тамошней фактуры: например, дуэт двух соратников, ставших врагами, — разбойника Дамбижамцана (Джа-ламы) и князя Максаржава (Хатан-Батора).

Лама, пришедший из ниоткуда

Дата рождения Дамбижамцана неизвестна, а сведения о его происхождении туманны. Возможно, он был чистокровным монголом и родился в Халхе (нынешняя Республика Монголия), являвшейся в XVII — начале XX века частью Китая. Другая версия причисляет его к калмыкам, уроженцам Малодербетского уезда Астраханской губернии.

Неясно, чем он занимался в юные годы. Мемуаристы отмечали, что будущий «великий воитель» читал книги и газеты, но сведения об учебе в Санкт-Петербургском университете документально не подтверждаются. Вероятно, он побывал в Тибете, где принял монашество и стал называться Джа-ламой. Согласно одной из версий, это имя переводится с китайского как «фальшивый лама», а согласно другой — представляет собой сокращение имени Дамбижамцана.

На арене истории он появился в 1892 году, когда объявил себя правнуком и очередным воплощением Амурсаны — джунгарского (западные монголы) князя, который в 1755 году поднял восстание против китайцев.

Власти арестовали Джа-ламу и выдворили в Россию — разумеется, под конвоем. Далее в его биографии вновь начинаются белые пятна.

Кровавые знамена Кобдо

Дата рождения его ученика и оппонента Максаржава известна точно — 10 июня 1878 года. Отцом его был обедневший нойон (дворянский титул низшей степени) Сандагдорж. Обучившись грамоте, в 16 лет Максаржав женился на дочери простого арата (пастуха). К 30 годам обзавелся хозяйством и десятком детей, из которых выжила лишь половина.

Титул нойона от умершего отца он унаследовал в 1910 году и тут же получил место советника при амбане (правителе) Кобдо (главный город Западной Монголии).

Между тем противоречия между «гаминами» (китайцами) и жителями Халхи достигли апогея. 18 ноября 1911 года в столице края Урге местные князья объявили начальнику китайского гарнизона, что они решили «образовать отдельное государство» во главе с духовным главой Монголии Богдо-гэгеном VIII.

Примкнувший к восставшим Максаржав был откомандирован в собранное с бору по сосенке войско из примерно пяти тысяч всадников под командованием Джа-ламы и Дамдисурена.

Предпринятая ими осада Кобдо затянулась на полтора месяца. Те из «гаминов», которые успели вовремя сдаться, были отпущены, а вот китайских торговцев, пытавшихся вывезти свое имущество, Джа-лама приговорил к страшной казни…

На другой день после взятия Кобдо тридцать пять человек были выстроены для принесения в жертву. Пятерым из них Джа-лама вырезал сердце, после чего их кровью написал заклинания на победоносных монгольских знаменах.

Кого в ссылку, кого в генералы

Из-за этого мрачного эпизода боевые заслуги Джа-ламы были отмечены только скромным земельным уделом. В отличие от него Максаржав получил титулы князя 4-й степени и удостоился почетного имени Хатан-Батор (в переводе — «непреклонный богатырь»).

Обосновавшийся в Мунджике Джа-лама стал самым влиятельным феодалом в Западной Монголии, а Максаржав выступал кем-то вроде его заместителя. Авторитет нового Амурсаны укрепился, после того как он предпринял карательную экспедицию против казахов, угонявших у монголов верблюдов. Из этого похода Джа-лама привез два «тулума» (содранная с живого человека кожа), которые периодически использовал в ритуальных целях. Буддизм в его монгольском варианте слишком часто перемешивался с языческими обрядами.

Между тем правительство Богдо-гэгена VIII отправило в Петербург делегацию с просьбой о признания независимости и выражением готовности признать «покровительство» России. Джа-лама специфику политического момента не учел и начал требовать «пошлину» за то, что фураж для стоявших в Урге казаков провозился через его территорию. Русским властям это, конечно же, не понравилось. В феврале 1914 года Джа-лама был арестован казаками и отправлен в Томск, в ссылку.

Операция прошла гладко благодаря Максаржаву, который вовремя переметнулся на сильную строну. Его слава росла, задачи возлагались все более важные. В 1918 году он отбил попытки китайцев вторгнуться в Халху с юго-востока, а через год охранял северную границу, наблюдая за тем, как выясняют отношения русские. Поскольку по ходу боев то красные, то белые отряды заскакивали в Монголию, от Максаржава требовалось как-то контролировать эти перемещения. С командирами красных партизан у него установились хорошие рабочие отношения, а вот белые теплых чувств к нему не испытывали.

Сердце врага

Осенью 1919 года, по ходу очередного раунда гражданской войны в Китае, Монголия была захвачена войсками генерала Сюй Шу Чжена. 2 января 1920 года в капитулировавшей Урге Богдо-гэген в торжественной обстановке целовал портрет китайского президента.

Хатан-батора посадили в тюрьму.

В октябре 1920 года монгольскую границу перешла белогвардейская Азиатская дивизия барона Романа Унгерна и начала войну с китайцами. Примкнул к ней и давно освободившийся из ссылки Джа-лама со своей новой бандой.

Ургу они взяли, и 22 февраля 1921 года состоялась торжественная церемония повторного возведения Богдо-гэгена VIII на трон великого хана Монголии.

Главнокомандующим монгольской армией назначили освобожденного из тюрьмы Хатан-Батора. Других кандидатур, собственно, и не было: Дамдисурен умер от пыток, а Джа-лама всегда греб под себя и не считался с распоряжениями Богдо-гэгена.

Между тем большевики вытолкнули на политическую сцену Сухэ-Батора, за чьим крохотным отрядом маячили два хорошо вооруженных полка Красной армии. В этой ситуации многое зависело от того, на чью сторону встанут такие авторитетные вожди, как Максаржав и Джа-лама.

Джа-ламу большевики пытались привлечь наместничеством в Улясутае, однако в самый разгар переговоров краевой центр был захвачен унгерновцами, которые назначили туда главкомом Максаржава.

Естественно, в этой ситуации переговоры с Джа-ламой большевики свернули и переключились на обработку Хатан-Батора. В июле 1921 года, когда главные силы Унгерна откатывались в Монголию после неудачного похода на Забайкалье, Максаржав совершил в Улясутае переворот, приказав своим цирикам истребить белых.

Внезапное нападение превратилось в резню, по ходу которой было убито до полутора сотен мирных русских граждан. Тем более не приходилось рассчитывать на пощаду военным. Существует непроверенное свидетельство, что у командира улясутайского гарнизона есаула Ванданова вырезали сердце, которое было съедено то ли самим Хатан-Батором, то ли находившимся при нем ламой в рамках некоего языческого ритуала.

Голова, оставшаяся с нами

Прекрасно понимая, что пришедшее к власти после разгрома Унгерна правительство Сухэ-Батора в нем не нуждается, Джа-лама решил, по крайней мере, закрепить за собой статус феодального владетеля.

Свою резиденцию он устроил в соседней с Монголией китайской провинции Синьцзян. Его подданные обосновались в пятистах юртах, а войско насчитывало около трехсот сабель. Сила значительная, но…

Красные, по-видимому с согласия китайских властей, решили заняться Джа-ламой. В Улясутай отправились 50 цириков во главе с Дугэр-бейсе и Нанзан-Батором. Оттуда в Сяньцзин выехали всего шесть всадников, которым и предстояло провести «спецоперацию». С собой они везли фальшивое приглашение от Богдо-гэгена к Джа-ламе с предложением договориться о совместных действиях против красных.

В декабре 1922 года монгольские чекисты встретились с новым Амурсаной, который поначалу отнесся к ним настороженно. Тем не менее лед недоверия постепенно растаял, и спустя месяц Джа-лама позвал их к себе в юрту для обстоятельной беседы.

Легендарный бандит по-прежнему изображал из себя бога, и когда еще один цирик-чекист Даши обратился к нему за благословением, ответил согласием. Нанзан-Батор в этот момент подкидывал поленья в очаг, а Дугэр-байши сидел напротив. И вот когда новый Амурсана поднял правую руку для благословения, Даши крепко схватил его за запястье. «Что вы хотите со мной сделать?» — только и успел крикнуть Джа-лама. Вместо ответа Нанзан-Батор выстрелил из своего маузера.

Воспользовавшись суматохой, чекисты перестреляли еще пятерых соратников Джа-ламы, после чего благополучно ретировались, прихватив отрубленную голову нового Амурсаны, которую через пару дней победоносно водрузили на стол своего непосредственного начальника товарища Бал-Дандоржа.

На этом путешествия головы не закончились. Ее долгое время возили по монгольским селениям, а затем отправили советским товарищам, которые, произведя идентификацию, передали мрачный трофей в Кунсткамеру.

Товарищ князь

После перехода на сторону красных Хатан-Батор занимался ликвидацией слонявшихся по Монголии остатков Азиатской дивизии. В знак признания ратных заслуг монгольский военачальник был награжден советским орденом Боевого Красного Знамени. Аналогичной награды удостоился и Сухэ-Батор, совмещавший посты военного министра и главнокомандующего Монгольской народной армией.

Когда в феврале 1922 года Сухэ-Батор умер (вероятно, от простуды), его смерть, разумеется, объяснили подсыпанной реакционерами отравой. Скрытых врагов начали «разоблачать» и ликвидировать. Формально Богдо-гэген оставался верховным правителем страны, но сразу после его смерти в 1924 году монархию упразднили.

В новом правительстве Хатан-Батор занимал пост военного министра и удостоился звания Героя Монголии.

От княжеского и прочих титулов он отказался, вступил в коммунисты и в 1925 году даже стал членом Центрального комитета Монгольской народно-революционной партии.

Когда с Москвой возник легкий конфликт по поводу принадлежности Урянхайского края, Хатан-Батор уговорил советских товарищей не демонстрировать «империалистические амбиции». Маленькому таежному Урянхаю предоставили независимость: так в мире появилось третье (после Советского Союза и Монголии) социалистическое государство — Тувинская Народная Республика, просуществовавшая до 1944 года.

В 1926 году Хатан-Батор слег, что, вероятно, было следствием инсульта.

Как только ему полегчало, он перебрался в родные места в Дунд-Хайлантай, где и скончался 3 сентября 1927 года.

Мощный российский революционный вихрь увлек Монголию в неожиданном направлении, но для самой страны это было скорее ко благу. Во всяком случае, боевые знамена кровью там больше не кропили и вырезанные из груди врагов сердца не поедали.

Подробнее о событиях, приведших к Октябрьской революции см. книгу «1917 год. Очерки. Фотографии. Документы»