Гражданская война в Финляндии стала уменьшенной копией и одновременно прологом Гражданской войны в России. Среди государств, возникших на руинах бывшей империи, именно в Суоми впервые в общенациональном масштабе обкатали и террор красный, и террор белый. Интересно, что лидерами двух тамошних лагерей были люди с похожими фамилиями — Маннергейм и Маннер.

Русский маршрут шведского аристократа

Самый известный финн в мире происходил из шведского аристократического рода. Его прадед был одним из тех, кто в 1809 году сумел выторговать для Финляндии особые условия при вхождении в Российскую империю, дед служил президентом надворного суда и занимался энтомологией, отец — крутил большие дела как промышленник.

Густав родился 16 июня 1867 года в семейном поместье Лоухисаари неподалеку от Турку. До 1809 года Великое княжество Финляндское входило в состав Швеции, да и в дальнейшем шведы находились в привилегированном положении, что раздражало финских националистов. Свое будущее с Суоми Маннергейм явно не связывал и, когда родители отдали его в единственный в княжестве кадетский корпус в Хамине, быстро оттуда вылетел после очередной самоволки. Отец повздыхал и оплатил дополнительные занятия, благодаря которым Густав в 1887 году сумел поступить в Николаевское кавалерийское училище в Петербурге.

Спустя четыре года он стал офицером лейб-гвардии Кавалергардского полка — самого престижного в российской кавалерии. Для службы в нем следовало заручиться согласием офицерского собрания. Аристократы-кавалергарды финского шведа в свою компанию приняли и никогда не смотрели на него сверху вниз. Даже и в буквальном смысле: он и сам был высокого роста, что, кстати, наглядно видно на фото с коронации Николая II.

К последнему российскому самодержцу Маннергейм относился с пиететом и даже, став президентом Финляндии, держал его фотографию на столе. Вообще же вся его жизнь резко делилась на два этапа, русский и финский — до 1917 года и после. И вероятно, именно в России осталось его сердце.

Женился он тоже на русской — дочери московского обер-полицмейстера Анастасии Араповой, родившей ему дочь, тоже Анастасию. После смерти новорожденного сына отношения супругов разладились, и Маннергейм закрутил роман с 40-летней графиней Елизаветой Шуваловой (Барятинской), которая была на 13 лет его старше.

Будучи отличным кавалеристом, по роду службы он часто занимался закупкой лошадей, причем лучших скакунов перепродавал сослуживцам, на чем зарабатывал немалые деньги. Зазорным это не считалось.

В Русско-японскую участвовал в кавалерийском рейде, известном как «наполз» на Инкоу, где пересекся с сослуживцем по кавалерийской школе Семеном Буденным. Потом Маннергейм оправился в разведывательную, но замаскированную под научную экспедицию по Тибету и Китаю, из которой привез коллекции, пополнившие фонды российских музеев. Первую мировую войну встретил в чине генерал-майора и должности командира бригады. Войсками командовал храбро и умело, получив чин генерал-лейтенанта и должность комдива.

Февральская революция все перечеркнула. Маннергейм пытался приспособиться к новым реалиям, но натуру не пересилишь. Сославшись на полученный при падении с лошади вывих, он выпросил отпуск для лечения и прибыл в Петроград вскоре после октябрьского переворота. Пообщавшись с офицерами-гвардейцами и не обнаружив у них желания бороться, решил вернуться на родину в Финляндию. А там ситуация была немногим лучше, чем в России.

Парламентский вождь

Куллерво Маннер не мог похвастаться родовитым происхождением, но и к представителям простого народа не относился. Отец его был лютеранским священником в Кокемяки (на западе Финляндии), человеком не бедным и образованным. Сына он назвал в честь героя финского эпоса «Калевала» — раба, павшего в неравном бою с врагами. Имелось у Маннера и второе имя — Ахиллес, уже в честь героя древнегреческого.

Родился он 12 октября 1880 года и с юности не мыслил себя вне журналистики и политики. Сначала 20-летний выпускник университета работал журналистом в Порвоо, а когда в 1905 году в Финляндии началось революционное брожение, примкнул к социал-демократам.

Лишившись части своей автономии, Финляндия переживала первый «период угнетения», закончившийся после того, как в России началась революция. В Суоми брожение шло по двум линиям: наряду с националистами, бузили социал-демократы, не считавшие независимость делом принципиальным по сравнению с мировой революцией. И те и другие располагали собственными военизированными структурами: шюцкором и Красной гвардией.

Маннер выбрал сторону красных и в 1906 году основал в Порвоо газету «Трудящийся». В 1911 году, уже во время следующего, связанного с именем Столыпина, «периода угнетения», Маннера после одной статьи упекли в тюрьму на полгода за «оскорбление величества». К тому времени он уже был депутатом парламента (Эдускунты) и, выйдя на свободу, отправился в Хельсинки, где стал одним из ведущих сотрудников главного социал-демократического печатного органа газеты «Рабочий».

К Февральской революции Маннер был уже председателем партии, и когда прошли очередные выборы Эдускунты, не только получил депутатство, но и стал председателем парламента. Брошенный им клич «К свободной Финляндии!» на время сплотил нацию и позволил провести постановление, урезавшее полномочия общероссийской власти до символических размеров.

Временное правительство в ответ объявило Эдускунту распущенной. Маннер настаивал, что только этот состав парламента является единственно легитимным, но все же дал отмашку участвовать в новых выборах. Эсдеки на этих выборах большинство утратили, возможно, благодаря фальсификациям. Однако реально они были самой популярной партией и могли рассчитывать на поддержку едва ли не половины населения, прежде всего в южной части, где расположены самые крупные города Финляндии.

28 ноября Эдускунта, под зубовный скрежет не имевших абсолютного большинства эсдеков, сформировала новый сенат (правительство), возглавляемый буржуазным националистом Пером Свинхувудом.

Сторонники независимости напирали на то, что Суоми входила в состав России на условии, что высшая власть будет принадлежать императору. А коли императора нет, можно переиграть договор 1809 года.

6 декабря 1917 года парламент одобрил документ, известный как Декларация независимости Финляндии: 88 депутатов эсдеков голосовали против, но оппонентов было на 12 человек больше.

В новогоднюю ночь ленинское правительство подмахнуло соответствующее прошение финского сената.

Никакой эйфории в самой Суоми не наблюдалась. В стране катастрофически не хватало хлеба (ранее поставлявшегося из России) и вообще были перебои с продуктами. Отношения между красными и белыми националистами обострились до предела. А Маннер напирал на то, что нынешняя Эдускунта не легитимна, а легитимна лишь прошлая, им же самим возглавлявшаяся.

Красное знамя над Суоми

Русские большевики, хотя и жали Свинхувуду руку, пообещали, что финских пролетариев не бросят и даже подкинули оружия. Подготовка к перевороту велась почти так же открыто, как и в Петрограде, только вместо Временного революционного комитета действовал Исполнительный комитет финляндских рабочих.

Сенат готовился к неизбежному, пытаясь объединить разнородные отряды под эгидой военного комитета. Прибывший в Финляндию 18 декабря 1917 года Маннергейм тоже вошел в этот орган, поскольку являлся самым высокопоставленным военным, находившимся в этот период на территории Суоми. Однако, посидев на нескольких заседаниях, он тихо подал в отставку, что впечатлило политиков гораздо больше, чем если бы он хлопнул дверью.

Среди шюцкоровцев и белых «отрядов самообороны» кадровые офицеры тоже имелись, но в подавляющем большинстве случаев это были прибывшие из Германии бойцы так называемого Финского егерского батальона. Почти все они успели повоевать с русскими, и можно понять, как они поначалу воспринимали Маннергейма. Однако его сдержанные манеры и хроническое спокойствие произвели нужное действие, и они признали в нем лидера. Неудивительно, что 16 января 1918 года Свинхувуд назначил Маннергейма главнокомандующим всеми силами белых.

Между тем 27 января 1918 года над Домом рабочих в Хельсинки взвилось красное знамя, что стало сигналом к восстанию. Установить контроль над финской столицей восставшим удалось спустя сутки. В течение недели эсдеки овладели южной частью страны, где проживало две трети всего населения.

Под грохот выстрелов многие лидеры контрреволюции, включая Маннергейма и Свинхувуда, бежали из Хельсинки в Ваасу, расположенную на восточном побережье Ботнического залива и на следующие три месяца ставшую столицей белой Финляндии. В подполье засели будущие президенты Стольберг и Каллио.

Маннер возглавил новое красное правительство — Совет народных уполномоченных. Место Эдускунты занял Верховный совет рабочих Финляндии, 40 депутатов которого были не избраны, а делегированы от социал-демократической партии (15 мест), профсоюзов, Красной гвардии (по 10 мест) и Союза рабочих Хельсинки (пять мест).

В отличие от Маннера, Маннергейм сразу продемонстрировал политикам, что не собирается допускать их к военным вопросам. Белую армию он изначально формировал, исходя из принципа всеобщей воинской обязанности. При максимальной численности в 80 тысяч человек, количество добровольцев в ней никогда не превышало 15 процентов.

Красная гвардия, напротив, состояла сплошь из добровольцев и на пике войны тоже могла достигать 80 тысяч. Дополнительные пайки помогали рекрутировать добровольцев не хуже самых эффектных лозунгов. Служили в рядах красных и около семи тысяч русских — частично выполнявшие «интернациональный долг» добровольцы, частично — военнослужащие из гарнизонов, расположенных в Суоми. Численность этих гарнизонов, считая с экипажами кораблей Балтийского флота, достигала 100 тысяч, и понятно, что эта силища легко могла решить исход войны в ту или иную сторону. Но в бой никто не рвался.

В Ваасе и вообще в области Похьянмаа русские войска были разоружены при активном участии вице-адмирала Николая Подгурского. Маннергейм помог войскам эвакуироваться и выплатил офицерам значительные суммы денег.

Успех белых во многом объяснялся и более качественным в военном плане человеческим материалом. Их армия состояла преимущественно из крестьян, которые лучше ориентировались в лесисто-озерной местности, да и лучше владели оружием, поскольку охота являлась для них вспомогательным промыслом.

У красных главная проблема заключалась в том, что Совет народных уполномоченных плохо воспринимался фронтовыми командирами. Фактически Маннер предпочел другую крайность, воздерживаясь от участия в военных делах в принципе.

Показательно, что среди 12 правительственных ведомств даже не было специального военного департамента, в департаменте внутренних дел за них отвечал Адольф Тайми.

Кровь на белых мундирах

Маннер в основном занимался строительством нового государства. Из-за повального саботажа чиновников на их места пришли сознательные и политически грамотные рабочие. Судебное производство упростилось в том смысле, что бедный и малограмотный человек оказывался в равном положении по сравнению с тем, кто мог нанять себе адвоката. Смертная казнь была формально отменена, но особый режим, действовавший в прифронтовой зоне, обнулил это гуманное решение.

В экономической сфере финские товарищи воздерживались от слишком радикальных экспериментов. Вместо тотальной национализации промышленных предприятий, экспроприировались только заводы и фабрики, владельцы которых сознательно разваливали производство, чтобы лишить красных материальных ресурсов.

Вся земля, как и в России, была объявлена собственностью государства с последующим ее перераспределением в пользу малоземельных и безземельных крестьян. Однако о передаче этих земель в собственность ни слова не говорилось, что вызывало у крестьян настороженность. Для сравнения: в России аналогичный «Декрет о земле» крестьян полностью удовлетворил, поскольку российских землепашцев больше волновало, кому земля принадлежит по факту, а не ее юридический статус.

Частные банковские учреждение продолжали функционировать, что также отличало Суоми от России, где были национализированы не только все банки, но и хранившиеся в них частные вклады.

Позднее, объясняя поражение финских товарищей, большевики напирали именно на нерешительность проведенных в экономике преобразований. Зато к числу очевидных успехов своего правительства Маннер мог отнести заключенный 1 марта договор с советской Россией.

Вожди российского и финского пролетариата бились за территории и экономические привилегии не хуже буржуазных политиков. Уступив России проходившую по территории Петроградской губернии Финляндскую железную дорогу, финны добились безвозмездной передачи всех российских военных объектов. Выторговали они и Печенгу, напирая на то, что в свое время у Великого княжества Финляндского был отрезан клочок территории для Сестрорецкого оружейного завода. Ленин с компанией могли удовлетвориться лишь тем, что Финляндия именовалась в договоре Финляндской Социалистической Рабочей Республикой — то есть теперь социалистических государств в мире было целых два.

Впрочем, ни одно другое государство, кроме советской России, красную Суоми не признало. И Германия, и Антанта ориентировались на Маннергейма. Он последовательно теснил красных на юг, одновременно отрезая их от большевистской России.

Явный перелом наметился после битвы при Тампере. Оборону города возглавлял Эйно Рахья — то самый, который в ночь октябрьского переворота выполнял при Ленине функцию телохранителя. Кровавые бои шли с середины марта до 6 апреля. Красные сдались под обещание амнистии, но, поскольку отдельные выстрелы в городе еще гремели, белые стали казнить заложников из пленных. Так были убиты около 300 человек, попутно расстреляли около 200 захваченных русских добровольцев. Общее количество пленных достигало 10 тысяч.

В разгар битвы красным был нанесен еще один страшный удар: на южном побережье высадилась прибывшая из Германии в помощь белым дивизия фон дер Гольца. Хельсинки решили оборонять, но при этом Маннер с командой отправились в Выборг, поближе к российской границе. Там 10 апреля Совет народных уполномоченных и командование Красной гвардией выбрали Маннера диктатором и главнокомандующим, что, впрочем, уже ничего не решало.

Через два дня немецкие и белофинские войска вошли в Хельсинки, с боями очистили его от красногвардейцев и на следующий день провели парад победы, в конце которого фон Гольц передал власть представителям финского сената.

Двигаясь на восток, белые зачистили еще несколько городов и завершили гражданскую войну взятием Выборга. Если до этого вопрос о том, какой террор страшнее — белый или красный, — еще мог служить предметом дискуссий, то здесь победители пустились во все тяжкие.

В общей сложности ими были истреблены до пяти тысяч человек с несколькими сотнями попавших под раздачу русских, включая тех, кто ждал контрреволюционеров как освободителей.

Маннер со своей командой покинули Выборг 25 апреля, за три дня до его падения.

Кому рудники, кому слава

В советской России укрылось не менее 10 тысяч красных финнов. И конечно, они мечтали о реванше.

29 августа 1918 года в Москве эмигранты-эсдеки провозгласили создание Коммунистической партии Финляндии. Ее председателем выбрали Юрье Сиролу, но в 1920 году лидерство перешло к Маннеру. Причиной стал случай, когда несколько партийцев, обиженных, что Сирола и Куусинен не делятся советскими субсидиями, перестреляли восьмерых функционеров в петроградском клубе Куссинена.

Маннеру предстояло оздоровить партию, но, будучи в большей степени теоретиком, он не справился с этой работой. Сирола и Куусинен вновь взяли верх, приписав ему мелкобуржуазный уклон и чуть ли не симпатии к фашизму. Сильно подставила его и гражданская жена, она же товарищ по партии Анна Мальм, которую он не захотел «осудить» после очередных не вписывающих в сталинский канон политических заявлений.

В 1935 году Маннера и Мальм приговорили к 10 годам лагерей, отправив, соответственно, в Ухтпечлаг и Соловецкий лагерь особого назначения. Мальм утонула осенью 1938 года, Маннер об этом не знал. Он явно рассчитывал выйти на волю — был передовиком производства, имел лучшие аттестации от начальства и с началом Зимней войны вполне мог оказаться востребованным. До ее начала он не дотянул 11 месяцев, умерев, по официальной версии, от туберкулеза, а по неофициальной — от лучевой болезни, которую мог получить, работая в шахтах с содержанием радия.

Если Маннер тихо сошел с исторической арены, то Маннергейм периодически исполнял на ней сольные партии. От ужасов «белого террора», унесшего более 25 тысяч жизней, он дистанцировался, спихнув все на перегибы полевых командиров.

Когда в ноябре 1918 года Германия проиграла войну, сенат убрал считавшегося пронемецким деятелем Свинхувуда с поста регента и заменил его Маннергеймом. Тот успешно выстроил отношения с союзниками, после чего в июле 1919 года вышел в отставку. Ставший президентом Стольберг достаточно успешно залечивал раны гражданской войны, так что к концу 1930-х годов единство нации было в значительной степени восстановлено.

В Зимнюю войну Маннергейм принял пост главнокомандующего и вновь проявил свои полководческие способности, сумев если и не отбить наступление Красной армии, то, по крайней мере, отстоять независимость Суоми.

Потом была «война-продолжение» 1941–1944 годов, во время которой финны сражались вместе с немцами, правда предпочитая употреблять термин не «союзники», а «совместно воющие державы».

Когда крах Третьего рейха стал очевиден, а собственный фронт затрещал под натиском Красной армии, сенат назначил Маннергейма президентом страны, специально для подписания сепаратного мира.

Единственный в финской истории фельдмаршал написал Гитлеру, заверив, что «память о немецких братьях по оружию» останется в сердцах граждан Суоми и потребовал, чтобы они поскорее убрались.

Немцы сопротивлялись, и финнам пришлось выставлять их силой с помощью Красной армии.

Маннергейм воспринял эту кампания как «епитимью», но она минимизировала территориальные и политические потери Финляндии и, вероятно, спасла самого фельдмаршала от привлечения к суду вместе с другими «поджигателями войны».

3 марта 1946 года Маннергейм подал в отставку с поста президента.

Уйдя на покой, он то жил в финской деревенской глуши, то путешествовал по Южной Европе, предпочитая особо не светиться. Однако когда 27 января 1951 года фельдмаршал умер, в путь его провожала вся нация.

И Маннергейм, и Маннер воплощают в себе такую черту скандинавского характера, как основательность. Оба стремились как можно лучше делать свое дело и в войне, и в политике, но в ситуации, когда исход политического противостояния определялся на фронте, победа вполне логично оказалась на стороне Маннергейма. Главу советской Финляндии Маннера сегодня помнят только специалисты, а вот Маннергейму на родине воздвигнуты памятники. Правда, иногда на них появляются надписи «палач» и «мясник», но с национальными героями такое случается.

Подробнее о событиях, приведших к Октябрьской революции см. книгу «1917 год. Очерки. Фотографии. Документы»