Жена Толстого — мужика непростого
ИСТОРИЯ ЛЮБВИ
«Секретные материалы 20 века» №16(376), 2013
Жена Толстого — мужика непростого
Наталья Дементьева
журналист
Санкт-Петербург
2054
Жена Толстого — мужика непростого
Толстой в кругу семьи, 1892 год

В имении «Ясна Поляна»
Жил Лев Николаич Толстой.
Не ел он ни рыбы, ни мяса,
Ходил по аллеям босой...
Жена его Софья Толстая,
Напротив, любила поесть.
Она не ходила босая —
Хранила дворянскую честь.
Он умер на старом диване,
Вокруг не было никого,
Подайте, подайте, граждане,
Я — сын незаконный его!

В середине прошлого века, в тяжелые послевоенные годы, эту песню часто распевали инвалиды, ходившие с гармошкой по электричкам. Подавали охотно, публика любила немудреные куплеты о том, как «великие потрясения писатель в быту перенес». Слова песни сочинил журналист, фронтовик Алексей Охрименко, но ее считали народной. Вариантов текста было множество, один из них заканчивался таким нравоучительным куплетом:

На этом примере учиться
Мы все, его дети, должны —
Не надо поспешно жениться,
Не выбрав хорошей жены.

Тайны «Поваренного книги»

Песня «Про Льва Толстого — мужика непростого» шуточная, но в ней слышны отголоски сложных взаимоотношений в семье великого писателя. Многие современники и исследователи творчества Толстого обвиняли Софью Андреевну во всех смертных грехах: у нее дурной характер, она мелочная, приземленная и не способна понять высоких устремлений своего мужа. Но как можно безапелляционно судить о семейной жизни двух неординарных людей, если сама Софья Андреевна на склоне лет признавалась: «Да, сорок восемь лет прожила я со Львом Николаевичем, а так и не узнала, что он за человек...». Графиня Толстая попыталась оправдаться перед судом истории, написав мемуары «Моя жизнь». Она рассказала о своих переживаниях, радостях и страданиях.

Эта книга стала исповедью женщины, семья которой была «несчастна по-своему». Софья Андреевна искала у читателей понимания и сочувствия, ведь ей пришлось «с юных лет нести на слабых плечах высокое назначение — быть женой гения и великого человека».

Справилась ли графиня Толстая с этой сложнейшей ролью? Споры об этом не утихают до сих пор, но никто не может отрицать, что Софья Андреевна всей душой желала быть достойной женой гениального мужа. Взгляните на толстые тома «Войны и мира» и представьте себе, что Софья Андреевна семь раз переписала рукопись эпопеи! Семь раз! Разве это не подвиг любви? Она была для Льва Николаевича секретарем, переписчицей, переводчиком и издателем, родила тринадцать детей и волокла на себе огромное хозяйство, а, кроме того, успевала заниматься литературным творчеством и... творчеством кулинарным. Как и все домашние хозяйки, графиня Толстая записывала в специальную книжечку способы приготовления любимых блюд и рецепты на все случаи жизни, вроде «Эликсира от зубной боли Пелагеи Ильиничны» или состава для обмазки сырых стен. Графиня сочла необходимым сохранить для потомства и такие мудрые советы, как «Пей — но не допьяна, ешь — но не до отвала» и «Лучшее средство от тараканов — Сердюковский порошок». Софья Андреевна и ее брат Степан Андреевич хотели издать «Поваренную книгу графини Толстой», но как-то не получилось. Рукопись долгое время хранилась в архиве и увидела свет только в 1991 году. В «Поваренной книге графини Толстой» 162 рецепта и ни слова о любви и страсти, но эта тоненькая книжка может многое рассказать о жене гения, ведь, как ни крути, любые, даже самые романтические отношения приводят женщину на кухню. И графиня Толстая не была исключением из этого непреложного правила...

Анковский пирог

Светлым майским днем 1856 года к даче доктора Андрея Евстафьевича Берса подъехал экипаж. В гости по-свойски, без приглашения нагрянули трое приятелей: Константин Иславин, барон Менгден и граф Толстой. Хозяева уже отобедали и отпустили прислугу в церковь. Любовь Александровна, жена доктора Берса, оказалась в затруднительном положении, ведь не в русской традиции встречать гостей без угощения. Однако решение было найдено быстро. Любовь Александровна распорядилась, чтобы ее дочери Лиза, Соня и Таня накрыли на стол, подали оставшиеся от обеда кушанья и обслуживали гостей. Девочкам понравилось играть роль приветливых хозяек. Двенадцатилетняя Соня прекрасно справлялась с непривычным делом. Она суетилась и хлопотала, подражая манерам прислуги, и все у нее получалось легко и весело. Лев Николаевич с умилением смотрел на румяную девочку с большими карими глазами. И никто в тот день не мог предположить, что пройдет всего шесть лет, и Сонечка Берс станет женой графа Толстого.

Когда Лев Николаевич задумал жениться, он четко сформулировал те качества, которыми должна обладать спутница его жизни. Толстой искал здоровую и красивую девушку, способную родить, кормить и воспитывать детей. Лев Николаевич считал, что его избранница обязана полностью посвятить себя семье, разделять убеждения мужа, быть во всех делах ему помощницей и при этом обладать умом и хорошими манерами. И еще одно очень важное требование: семья будет постоянно жить в деревне, вдали от светских развлечений. После долгих исканий, раздумий и переживаний Толстой решил, что дочь доктора Берса Соня полностью соответствует искомому идеалу.

Андрей Евстафьевич Берс служил врачом в московском дворцовом ведомстве и занимал скромную казенную квартиру в Кремле. Жалование придворного врача позволяло семье жить комфортно: содержать десять человек прислуги и иметь лошадей для собственного выезда. Однако родители внушали детям, что они будут сами зарабатывать себе на хлеб. Дочери учились шить, вести домашнее хозяйство и готовились к официальному экзамену для получения дипломов домашних учительниц. Супруги Берс любили и умели принимать гостей. По торжественным дням собиралось человек двадцать. Хозяйка дома Любовь Александровна сидела во главе стола. Около ее столового прибора всегда стоял ящичек с березовыми угольками. Она доставала щипчиками черные кусочки и изящно клала в рот. Гости к этой причуде привыкли: пусть хозяйка кушает угли, лишь бы к чаю подали знаменитый анковский пирог! Изысканный, но простой в приготовлении десерт был непременной частью застолий в доме Берсов. О нем даже сложили присказку «Что сильней, чем смерть иль рок — сладкий анковский пирог». Рецепт этого кулинарного шедевра Берсам подарил декан медицинского факультета Московского университета Николай Богданович Анке. По отзывам современников, профессор Анке был честным, бескорыстным тружеником, великолепным врачом, написавшим множество научных трудов, но по иронии судьбы его имя вспоминают лишь в связи с пирогом. Конечно, рецепт анковского пирога занял почетное место в «Поваренной книге» графини Толстой, а традиция подавать его к праздничному столу прочно прижилась в Ясной Поляне.

«Счастье есть удовольствие без раскаяния»

Лев Николаевич Толстой и Софья Андреевна Берс обвенчались 23 сентября 1862 год в церкви Рождества Богородицы Московского Кремля. Лицо невесты распухло от слез, глаза покраснели, и плакала она не от счастья. Утром, когда Соня уже оделась в подвенечное платье, Толстой приехал к Берсам. Ему была нужна «последняя капля правды». Лев Николаевич спросил невесту, любит ли она его, и если нет, то предложил разойтись. В доме начался переполох. Поведение Толстого нарушало правила светского приличия, однако свадьба состоялась. Молодоженов поздравили, подняв бокалы шампанского, потом был подан чай со знаменитым анковским пирогом. На этом торжество закончилось, началась будничная семейная жизнь. Софья Андреевна переоделась в темно-синее дорожное платье, чтобы немедленно ехать в Ясную Поляну. Так захотел муж.

Лев Николаевич называл размолвки между супругами «надрезами любви». Маленькая трещинка, крошечный «надрез любви» в отношениях молодоженов обнаружился в самом начале пути. После первой брачной ночи Лев Николаевич записал в дневнике: «Ночь. Тяжелый сон. Не она». На первых порах Толстой «замазывал надрезы любви поцелуями» и продолжал сомневаться в правильности выбора, но, ежедневно наблюдая, с каким удовольствием Софья Андреевна принялась вить семейное гнездышко, он осознал, что эта женщина — «она», та единственная, которую он искал всю жизнь. Молодая графиня, желая угодить своему требовательному супругу, быстро превратилась из городской барышни в тульскую помещицу. Запущенное толстовское хозяйство требовало ее постоянного внимания. Старинный барский дом на тридцать шесть комнат, в котором Лев Николаевич родился, был давно продан на слом: деньги потребовались, чтобы покрыть карточные долги Толстого. Супруги поселились в небольшом флигеле, который окружал неухоженный сад. Прислуга приноровилась выбрасывать в заросли лопухов всякий мусор. В доме не было даже намека на роскошь, дорогие олеиновые свечи зажигали только по праздникам, в комнатах стояла простая деревянная мебель, сервировка стола — самая скромная. Лев Николаевич ел железной вилкой и старой серебряной ложкой и никакой трагедии в этом не видел. Еда была невкусной, в тарелках иногда попадались мухи. В молодости Толстой сам разработал покрой халата из холстины, который ночью служил ему бельем, а днем к одеянию пристегивались полы, и оно превращалось в домашнюю одежду. Софья Андреевна придумала и шила для мужа широкие удобные блузы — толстовки. Спал граф Толстой под ситцевым одеялом, без простыней и наволочек, а под голову подкладывал засаленную сафьяновую подушечку, похожую на сиденье в экипаже. До женитьбы, если ко Льву Николаевичу приезжали братья, они с удовольствием спали на душистом сене. Женское чутье подсказало Софье Андреевне, что нельзя сразу изменить устоявшиеся привычки. Графиня долго не решалась предложить мужу шелковую пуховую подушку из своего приданого.

— Левочка, тебе ведь покойнее будет спать на большой, — сказала Софья Андреевна, когда толстовская подушка окончательно порвалась.

Жена графа Толстого стала постепенно улучшать домашний быт, чтобы все было как у людей: клумбы с цветами, чистое постельное белье, белоснежные скатерти, лакеи, прислуживающие за столом в белых перчатках...

«Вздохи Николая»

«Обед был очень дурен, картошка пахла салом, пирог был сухой, левашники как подошва. Ела один винегрет и после обеда бранила повара», — возмущалась Софья Андреевна. На толстовской кухне заправлял повар Николай Михайлович Румянцев, личность весьма примечательная. Князь Волконский, дед Льва Николаевича, содержал крепостной оркестр, чтобы во время прогулок по саду слушать приятную музыку. Николай Румянцев двадцать лет прослужил в оркестре флейтистом. Когда у крепостного музыканта выпали зубы и он не мог больше играть на флейте, Николая перевели в кухонные мужики, а потом назначили поваром, хотя готовил он из рук вон плохо. Молодая графиня Толстая приказала навести на кухне чистоту. Всем кухонным работникам были выданы белые куртки, фартуки и колпаки. Повар Николай под пристальным надзором Софьи Андреевны научился готовить, а со временем даже увлекся кулинарией. Его фирменным блюдом стали левашники — пирожки с вареньем, жаренные во фритюре. В приготовлении левашников был маленький секрет: чтобы они получались пышными, их надували с четырех углов через соломинку. Повар Николай надувал прямо губами, за что левашники получили название «Вздохи Николая».

Николай Михайлович частенько напивался до такого состояния, что не мог стоять у плиты, тогда его место занимала жена, а Софья Андреевна читала повару бесполезные нотации. Бывший крепостной при этом проклинал свободу и с восхищением вспоминал времена рабской зависимости:

— Не тогда крепость была, а теперь. Выпил рюмочку, и уже кричат! Нам тогда лучше было. Держали нас строго, баловаться не давали и опекали хорошо. Бывало, знаешь, что не пропадешь с голоду. А теперь выгонят меня отсюда — куда я пойду от своих господ?

Николай ревностно берег хозяйское добро и строго соблюдал установленный режим питания. Завтракали в час дня: подавалась каша, пудинг и простокваша. Обедали в шесть часов вечера, и никаких перекусов! Сын Толстых Илья Львович вспоминал, что в детстве он с братьями и сестрами частенько прибегал на кухню к Николаю и выпрашивал у него что-нибудь вкусненькое. Повар долго ворчал, но потом давал господским детям кусочек яблока, морковку или пирожок.

Семья Толстых увеличивалась. Дети росли в окружении целой армии русских и иностранных гувернеров, гувернанток, наставников и воспитателей. Среди них был гувернер француз Эжен Ньеф. Однажды он поймал гадюку, отсек змее голову, а туловище решил зажарить и съесть. Это было не прихотью гурмана, а научным экспериментом: француз решил показать ученикам, что змеиное мясо не содержит яда. Дети и мсье Ньеф, который нес змею на вытянутой руке, торжественно проследовали на кухню. Француз на ломаном русском языке попросил у Николая Михайловича сковородку. Повар долго не мог понять, что хочет француз, а когда наконец понял, то замахнулся на него чугунной сковородой и закричал:

— Пошел вон, нехристь, я не дам барскую посуду поганить. Намедни белку принес жарить, а теперь вовсе гадюку! Иди вон!

Прав был Николай Михайлович: русскому человеку жареные белки и гадюки ни к чему, то ли дело яблочный квас или торт из черствого хлеба! Объедение! В «Поваренной книге графини Толстой» есть только один необычный рецепт — жаркое из телятины с селедкой. Ингредиенты надо порезать, перемешать, жарить, парить — и «получится собака». Такую приписку в конце рецепта сделал брат графини Степан Андреевич. Все, кому довелось «обедать чудесные обеды» в яснополянском доме, считали Софью Андреевну непревзойденной хозяйкой. Не случайно в похвалах поэта Афанасия Фета слышится тонкая гастрономическая нотка, он писал Толстому: «Жена у Вас идеальная, чего хотите прибавьте в этот идеал, сахару, уксусу, соли, горчицы, перцу, амбре — все только испортишь».

После десяти лет брака Толстой называл свои отношения с женой «больше, чем любовью». Это был счастливейший период их супружества. «Папа иногда добродушно подшучивал над анковским пирогом, под этим пирогом подразумевая всю совокупность мамашиных устоев, — писал Илья Львович Толстой, — но в те далекие времена моего детства он не мог этого не ценить, так как благодаря твердым устоям мама у нас была действительно образцовая семейная жизнь, которой все знающие ее завидовали. Кто знал, что придет время, когда отцу анковский пирог станет невыносимым. И что, в конце концов, он превратится в тяжелое ярмо, от которого отец будет мечтать во что бы то ни стало освободиться».

Рецепт женского счастья

«Kinder, Kuche, Kirche». Эти немецкие слова звучат так — «киндер, кюхе, кирхе» — «Дети, кухня, церковь». Автором этого рецепта женского счастья был немецкий кайзер Вильгельм II, и, как ни странно, Лев Толстой с ним полностью соглашался. Наш великий писатель был противником женского образования и других подобных глупостей:

— Вот Вильгельм говорит: «Для женщин должно быть: «Церковь, кухня, дети». А я говорю: «Вильгельм отдал женщине все самое важное в жизни, что же осталось мужчине?»

Льву Толстому остались философские размышления, писательский труд, приносивший в дом достаток, и любящая жена, которую домашние заботы доводили до ошалелого состояния. Софья Андреевна трудилась до изнеможения, она не делала себе никаких послаблений даже во время беременностей и кормления новорожденных грудью. Смерть пятерых детей довела графиню до нервного заболевания, но она продолжала работать: «Во всякую данную минуту меня озабочивают: учащиеся и болящие дети, гигиеническое и, главное, духовное состояние мужа, большие дети с их делами, долгами, детьми и службой, продажа и планы самарского именья, прошение о разделе с овсянниковским попом, корректуры тринадцатого тома, ночные рубашки Мише, простыни и сапоги Андрюше; не просрочить платежи по дому, страхование, повинности по именью, паспорты людей, вести счеты, переписывать и проч. и проч. — и все это непременно непосредственно должно коснуться меня».

Прожив почти безвыездно девятнадцать лет в деревне, в 1881 году супруги Толстые купили дом в Москве, и зимой Софья Андреевна могла позволить себе красиво одеваться, посещать театры, делать визиты. Для Льва Николаевича суетное городское бытие было мучительно, он ненавидел мир «паразитов жизни», цинично выставляющих напоказ свой достаток: «Несчастные! Нет жизни. Вонь, камни, роскошь, нищета, разврат. Собрались злодеи, ограбившие народ, набрали солдат, судей, чтобы оберегать их оргии, и — пируют. Народу больше нечего делать, как, пользуясь страстями этих людей, выманивать у них назад награбленное».

Когда Софья Андреевна перешагнула пятидесятилетний рубеж, она с невероятной ясностью осознала, что никогда не жила для себя: «И сейчас обед писать: суп принтаньер. Ах, как надоело тридцать пять лет всякий день супы принтаньер. А я хочу слушать самую сложную гармоническую музыку…». Любовь к музыке сблизила Софью Андреевну с композитором и пианистом Сергеем Ивановичем Танеевым. Он подолгу жил в Ясной Поляне и был частым гостем в московском доме Толстых в Хамовниках. Его музыка приводила Софью Андреевну «в чудесное состояние и дала столько счастья». Танеев и Толстая с детьми ездили в Тулу, катались на лодке, обедали на вокзале. Будучи бабушкой семерых внуков, Софья Андреевна влюбилась. Вместо рецептов шарлоток и пудингов она, как юная гимназистка, стала записывать романтические сентенции о любви: «Мы, женщины, не можем жить без кумиров», «У женщин главное любовь». Танеев не понимал или делал вид, что не понимает особого отношения к себе Софьи Андреевны, а всеобщее почитание Льва Николаевича вызывало у него приступы раздражения: «Что вы все заладили: Толстой, Толстой! Видел я вашего Толстого в бане. Очень нехорош». Нет сомнения, что роман графини Толстой и композитора Танеева был платоническим, но для Льва Николаевича влюбленность жены уже была изменой, «отвратительной гадостью». Софья Андреевна с ее неуместным увлечением другим мужчиной, стремлением к роскоши и аристократическому образу жизни не соответствовала толстовскому представлению о счастье. Лев Николаевич видел его в скромности, умеренности желаний, освобождении от плотских страстей. В соответствии со своим учением Толстой не хотел иметь никакой собственности. Первое завещание Лев Николаевич написал в 1895 году, а потом пять раз его переделывал, но неизменными всегда оставались два пункта. Во-первых, Толстой просил, чтобы похороны были обставлены очень просто, без цветов, речей и некрологов; во-вторых, его сочинения становились после смерти «общим достоянием», а не источником дохода для детей «с выросшими бородами». В этом он был неумолим. Как только о завещании стало известно Софье Андреевне, мир в семье закончился, началась настоящая война. Семья разделились на два противоборствующих лагеря: одни поддерживали решение отца, другие принуждали его уничтожить завещание, а Софья Андреевна заявила, что не выполнит волю мужа ни при каких условиях.

Графиня Толстая стала ярой противницей толстовства во всех его проявлениях. Лев Николаевич призывал считать мясоедение таким же преступным, как людоедство. Софья Андреевна приказала готовить вегетарианские блюда для мужа и его последователей, но находила эту систему питания вредной: «Сегодня за обедом я с ужасом смотрела, как он ел: сначала грузди соленые, потом четыре гречневых больших гренка с супом, и квас кислый, и хлеб черный. И все это в большом количестве». У дочерей Татьяны и Маши один за другим случались выкидыши. Софья Андреевна была убеждена, что это следствие их увлечения отцовским вегетарианством: «Он, конечно, не мог предвидеть и знать того, что они истощаются пищей настолько, что не в состоянии будут питать в утробе своих детей». Хотя духовные интересы супругов окончательно разошлись, Софья Андреевна продолжала чувствовать ответственность за бытовые удобства мужа, переживала за его здоровье, опасалась за больной желудок и слабые легкие. Дочь Татьяна Львовна пыталась уменьшить «надрезы любви» и примирить родителей, она писала матери: «Вы страдаете, когда ему еда плоха, стараетесь избавить его от скучных и трудных посетителей, шьете ему блузы, — одним словом, окружаете его материальную жизнь всевозможной заботой, а то, что ему дороже всего, как-то вами упускается из вида...»

Чем закончить этот небольшой рассказ о графине Софье Андреевне Толстой? Глубокомысленными рассуждениями о любви, браке и супружеском долге? Нет, лучше я предложу вам рецепт анковского пирога. Испеките его для своих любимых, а вдруг он станет символом вашего нерушимого семейного счастья. Итак, «один фунт муки, полфунта масла, четверть фунта толченого сахару, три желтка, одна рюмка воды. Испечь два коржа. К нему начинка: четверть фунта масла растереть, два яйца тереть с маслом, толченого сахару полфунта, цедру с двух лимонов растереть на терке и сок с трех лимонов. Кипятить до тех пор, пока будет густо, как мед».


10 июля 2013


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847