Философ в будуаре
ИСТОРИЯ ЛЮБВИ
«СМ-Украина»
Философ в будуаре
Ариадна Коромская
журналист
Киев
15224
Философ в будуаре
До конца жизни Вольтер считал Эмилию де Шатле главной любовью своей жизни

Его любви искали прекраснейшие дамы Европы. Вольтер, в духе своего галантного века, никогда не обижал даму отказом. Мать Вольтера (вернее, Франсуа Аруэ, родившегося в 1694 году в Париже) принадлежала к числу тех, кого в нынешние, менее галантные времена называют «прости-господи». Вольтер потом долго гадал, кто был его истинным отцом: нотариус Аруэ, граф Рокбрюн или аббат Шатонеф, — но так и не пришел к однозначному выводу. Как бы то ни было, воспитывал его именно аббат, который внушил юноше неверие во все церковные догматы, а в шестнадцать лет подарил одну из своих любовниц. На этом процесс отеческого воспитания был закончен, и Франсуа пустился в самостоятельное плавание по волнам жизни.

ОТ ЮБКИ К ЮБКе

Паруса его надувал блестящий талант — он мог экспромтом сочинять стихи и трактаты на любую тему. Свою первую поэму «Генриада» он заучил наизусть в Бастилии, где целый год просидел без чернил и бумаги. Да, половину своей долгой жизни Вольтер провел в тюрьмах и изгнании. Чему главной причиной была его невероятная язвительность. От него доставалось всем — королю Людовику XV, принцам, вельможам. Коллег-литераторов он просто растирал в пыль своими остротами, приговаривая: «О ком я не говорю гадостей — о том и говорить не стоит». Его отношение к церкви сводилось к лозунгу: «Раздавите гадину». Неудивительно, что даже в те сверхлиберальные времена власть и отдельные люди пытались разделаться со зловредным писакой. Правда, серьезный ущерб был причинен Вольтеру лишь однажды, когда его отходили палками слуги герцога Рогана. Ссора с этим герцогом случилась из-за дамы — оба ухаживали за прославленной актрисой Адриенной Аекуврер. Она, как и многие другие, не смогла устоять перед остроумием Вольтера, хотя в постели предпочитала не хилых поэтов, а плечистых офицеров.

Их связь была, скорее, романтической: Франсуа и Адриенна плакали, обнявшись, над сценами из любимых трагедий. Скоро Вольтеру пришлось плакать и над гробом своей возлюбленной, умершей от скоротечной чахотки. Впрочем, горе было недолгим. Вольтер считал себя не только писателем, но и философом, а значит, ему не полагалось переживать из-за такой преходящей вещи, как женская любовь. Не полагалось и вообще влюбляться — все великие умы того времени избегали женщин и умирали холостыми. Вольтер старался подражать им и после пылкой актрисы завел платонический роман с пожилой графиней де Фонтен. Он даже поселился в ее доме и общался с хозяйкой посредством писем — с первого этажа на второй.

Однако быть истинным философом как-то не получалось. Вольтер принялся зажимать по углам служанок, завел очередную актрису. А потом встретил ту, которая оказалась самой большой любовью его жизни. Как-то в салоне он услышал чарующий женский голос, выводивший оперную арию. Пела 27-летняя маркиза Эмилия де Шатле, которую писатель видел маленькой, не по годам серьезной девочкой в доме ее отца — графа Тоннелье де Бретея. С тех пор девочка выросла, вышла замуж за бравого вояку маркиза Шатле и по тогдашнему обычаю завела себе кучу любовников. При этом «науке страсти нежной» она предпочитала настоящую науку. Маркиза знала пять языков, штудировала алгебру и геометрию, на равных дискутировала со знаменитыми математиками Клеро и Мопер тюи. А еще переводила латинских поэтов, прекрасно пела и просиживала ночи за ломберным столом. Одного разговора Вольтеру хватило, чтобы понять: он влюблен. И безумно. В этой женщине было то, чего ему не хватало в других — глубокий ум и эрудиция. Но уже в августе писатель жаловался в письме аббату де Саду (дяде знаменитого маркиза-писателя), что Эмилия «слишком много философствует в постели». Так или иначе, их роман начался в июле 1733-го, когда они удалились в поместье Сире, раскинувшееся на холмах Шампани. Там Вольтер и прожил пятнадцать лет, на которые пришелся высший подъем его творчества, пастушка в кринолине.

О внешности маркизы де Шатле известны разные мнения. Одна из ее завистниц, маркиза де Креки, сплетничала: «Она крепкого телосложения, лихо ездит верхом, охотно играет в карты и пьет крепкое вино. Кожа ее груба, как терка. Словом, она представляет собой идеального швейцарского гвардейца, и совершенно непонятно, почему Вольтер наговорил о ней столько возвышенных слов». Другие, наоборот, считали маркизу «божественно красивой». Истина, как водится, лежит посередине. Во всяком случае, Вольтер обращал мало внимания на внешность своей избранницы. Они целыми днями работали в разных концах огромного поместья, сходясь только в столовой и изредка в спальне. Маркиза даже по ночам решала геометрические задачи и писала книгу о бесконечно малых величинах. А Вольтера приходилось по многу раз звать к обеду, о котором он начисто забывал за письменным столом. Хватив несколько бокалов шампанского, он начинал острить, развлекать гостей смешными историями и, конечно, издеваться над ними. Кто-то из обиженных проворчал, что писатель, «стоя одной ногой в могиле, уморительно дрыгает другой». Разговоры о могиле заводил сам Вольтер — ему было уже под сорок и он обожал жаловаться на болезни и дурные предчувствия. Маркиза, которая была на двенадцать лет моложе, не поощряла такие разговоры и их следствия — все более частый отказ от постельных забав. Не раз писатель читал ей нотации, настаивая, чтобы она была не так требовательна в любви. Доходило и до ссор, во время которых щедро бился дорогой фарфор из приданого маркизы. Влюбленные расходились по своим комнатам, но уже через пару часов начинали отправлять друг другу со слугами стихотворные объяснения в любви. Маркиза скучала по светской жизни и ездила в Париж, где порой проводила время с кем-нибудь из прежних любовников. Но никого из них нельзя было сравнить с Вольтером. Тому же аббату де Саду она изливала душу: «Не представляла, что дружба может вызвать такую чувственную, такую острую боль. Я испытываю такое счастье от обладания им...

Другие мужчины становятся мне просто невыносимы». Вольтер порой подшучивал над такой пылкостью. Свою возлюбленную он называл «настоящей пастушкой, только в бриллиантах, пудре, кружевах и кринолине». Однажды Эмилию едва не лишили ее милого друга. Причем в роли разлучника выступил мужчина — король Пруссии Фридрих II. Стремясь прослыть просвещенным монархом, он всячески старался заманить к себе умнейшего человека Европы и писал ему льстивые письма. Тон их был довольно странным: «Когда вы наконец приедете ко мне, я смогу полюбоваться вашими ясными глазами, от которых природа не в силах уберечь свои тайны, и покрою тысячей поцелуев ваши прекрасные уста». Вольтер был смущен: до него доходили слухи о гомосексуальных наклонностях короля. И все же пришлось поехать в Берлин — вернее, почти бежать, когда на горизонте вновь замаячил призрак Бастилии. Но и в Берлине философ оказался на положении узника — почетного узника короля, которому было теперь с кем поболтать о высоком. Попутно Вольтер закрутил роман сразу с двумя незамужними сестрами Фридриха Не теряла времени и Эмилия — в Париже она сошлась с прежним любовником, герцогом Ришелье. И все же Вольтер был для нее дороже всех. Ради него она совершила невозможное — сумела добиться для философа не только прощения, но и должности придворного историографа. Теперь ему незачем было оставаться в скучном Берлине, где, по его словам, «даже фрикасе воняет селедкой». Вернувшись в Сире, влюбленные зажили как прежде. Снова были тихие семейные вечера, совместные труды, милые ссоры — Эмилия требовала, чтобы Франсуа надел шарф на прогулку, а он по-стариковски ворчал. Дальше так и напрашивается фраза: «Они жили долго и счастливо и умерли в один день». Но все случилось совсем не так.

ТА И ЭТА

Идиллическая жизнь Вольтера и его Эмилии дала трещину. И первый шаг к разладу сделал философ. Забывший было о плотских утехах, на старости лет он завязал бурный роман. И с кем — с родной племянницей Мари Луизой, дочерью покойной сестры! К тому времени это была разбитная 32-летняя вдовушка, которая, скромно говоря, не чуралась мужского общества. После смерти мужа она приехала к дядюшке просить помощи — и осталась при нем навсегда. Их связь началась в 1745 году, и памятником ей стали любовные письма Вольтера, обнародованные лишь два века спустя ввиду крайнего неприличия. Судите сами: «Я целую вас в ваш прекрасный пышный зад, я проникаю языком во все отверстия вашего обожаемого тела...» (чем не образчик нынешней интернетовской моды — виртуального секса!). Философ был искренне влюблен, а польщенная вниманием племянница охотно принимала его щедрые подарки. И все же Вольтер не разорвал прежней связи. Он был настолько привязан к маркизе де Шатле, что боялся даже думать о расставании с ней. Они с Мари Луизой тайно встречались в Версальском дворце, где король выделил своему историографу небольшую комнату. Вольно или невольно Людовик отомстил за все прежние издевки философа: комнатка располагалась рядом с дворцовым туалетом и Вольтер постоянно извинялся перед любовницей за отвратительный запах. Тем временем его Эмилия дописывала книгу о своей жизни. Она довольно трезво отмечала: «Целых десять лет я была счастлива любовью того, кто рабски подчинил себе мою душу. Когда же его почтенный возраст, частые болезни, а также, вероятно, другие легкодоступные утехи привели к уменьшению его расположения ко мне, я продолжала любить за двоих, хотя и не отдавала себе в этом отчета». Несомненно, умная женщина, какой была маркиза, догадалась о наличии соперницы. Вскоре подвернулся случай отомстить — на одном из балов Эмилия встретила графа Сен-Ламбера. Ему было тридцать два года, ей — сорок два. Незадолго до того ее дочь от маркиза Шатле вышла замуж и сделала ее бабушкой. Тем с большей страстью маркиза кинулась в объятия блестящего графа, на счету которого было немало разбитых сердец. Сен-Ламбер служил при дворе лотарингского герцога, бывшего польского короля Станислава Лещинского, и Эмилия частенько наезжала туда. Пока великий насмешник развлекал общество своими остротами, маркиза с графом удалялись в потайной кабинет и немедленно бросались в объятия друг друга. Все это длилось полтора года.

Однажды Вольтер случайно вошел в комнату, где двое влюбленных занимались тем, что, по словам его секретаря Лоншана, «даже отдаленно не напоминало ученую беседу». Вне себя от гнева, он выставил графа вон, а маркизе учинил жестокий разнос. Оправляя измятое платье, она спокойно ответила: «Я вас люблю по-прежнему, но забочусь о вашем здоровье. Вы так часто жалуетесь, что любовь вредна для него, что один из моих друзей решил помочь». Далее маркиза предположила, что Вольтер не обидится, если один из друзей займет его место в ее постели. Оба долго молчали, пока раздражение Вольтера не прошло совсем. Вообще, он не раз прощал друзьям и любовницам измены и на этот раз признал правоту маркизы. Ведь, в самом деле, он был уже немолод и постоянно болел. Она же нуждалась в любви, которой он не мог ей дать. Или не хотел. Мы знаем, в отличие от Эмилии, уже что к тому моменту у Вольтера целых четыре года была любовница — его племянница Мари Луиза. В начале 1749 года Вольтер и Эмилия засобирались в Париж, и вдруг маркиза почувствовала легкое недомогание. Вскоре выяснилось, что она забеременела от пылкого графа. Влюбленные плохо читали Вольтера — в одном из его сочинений приводился список важнейших благ человечества, в числе которых было и резиновое изделие кавалера де Кондома. Тогда Эмилия, Вольтер и Сен-Ламбер собрались вместе и стали думать, что делать. Решили, что самое важное — убедить в законности ребенка мужа Эмилии, маркиза де Шатле, который, впрочем, уже много лет не спал с женой в одной постели. Был составлен хитроумный план, и старого вояку под каким-то предлогом вызвали в Сире. Пока Вольтер заговаривал ему зубы, граф подливал в бокал вино. После осталось лишь подхватить разомлевшего маркиза под руки и отвести в спальню к жене. Пару недель спустя она оповестила супруга, что ему предстоит стать счастливым отцом.

Вскоре Вольтер с Эмилией отправились в Париж, где он продолжил «туалетные» свидания с Мари Луизой, а Эмилия спешила закончить объемистый том «Комментариев к математике Ньютона» — главный труд своей жизни. Увы, нового слова в математики маркиза так и не сказала, а сил потратила немало. Через два дня после сдачи рукописи в печать наступили роды. Новорожденная девочка умерла через два дня. Маркиза прожила еще неделю и скончалась в ночь на 10 сентября 1749 года. Над гробом ее разыгралась трагикомическая сцена с участием безутешного вдовца и Вольтера. Оба они одновременно потянулись к медальону на шее усопшей — каждый втайне надеялся найти там свой портрет. Увы, внутри они увидели лицо Сен-Ламбера. Разбудив соперника который преспокойно спал, Вольтер набросился на него, крича: «Это вы ее убили! Вы отняли ее у меня!» Потом отбежал в сторону и упал на пол, отпихивая ногами слуг, которые пытались его поднять.

ДОБРЫЙ ДЯДЮШКА

Его жизнь рухнула. На протяжении пятнадцати лет маркиза занималась всеми его делами. Он писал одному из друзей: «Я потерял не просто возлюбленную — я утратил половину самого себя». Написал он и племяннице: «Я уезжаю в Париж чтобы обнять вас и найти в вас свое единственное утешение на всю оставшуюся жизнь». Так оно и случилось — отныне Мари Луиза стала спутницей Вольтера, его секретарем и, в конечном счете, тюремщиком. Они поселились в поместье Ферней, и все контакты философа с внешним миром оказались в цепких руках вдовушки.

Общаясь с великим дядей, она приобрела внешний лоск, однако у нее не было ни образованности Эмилии, ни ее душевного благородства. Не довольствуясь щедрым содержанием, она начала воровать из кабинета Вольтера его рукописи и продавать издателям. Среди рукописей были весьма опасные, грозившие больному старику новым тюремным сроком, но похитительницу это не волновало. Когда ее разоблачили, она со скандалом покинула Ферней, забрав с собой приемную дочь хозяина, которую тот нежно любил. Вольтер проявил благородство. Он не только скрыл неблаговидный поступок племянницы от общества, но и продолжал выплачивать ей довольно крупное содержание. И все же на воле Мари Луизе пришлось туго. За эти годы она сильно располнела и оставалась красавицей лишь для своего дяди — никого больше ее чары уже не привлекали. Она привыкла жить на широкую ногу, а рукописей, которые можно продать, больше не было. Одним словом, полтора года спустя беглянка вернулась в Ферней, где ее встретили с распростертыми объятиями. Наконец-то все были довольны. Вечный бунтарь успокоился в объятиях своей Луизон, а та прибрала к рукам его состояние. «Фернейский старец» скончался в 1778-м, и это стало его последней удачей. Он так и не увидел наступления предсказанного им нового века — века железа и крови, века определенности, в котором философия навеки удалилась из будуара в кабинет. Где и загнулась от скуки.


25 мая 2020


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847