Экс-президент Польши Войцех Ярузельский, скончавшийся 25 мая 2014 года в Варшаве, пережил всех своих коллег, стоявших у руля восточноевропейских государств в период краха социалистического лагеря.

Разумеется, фигура подобного уровня неизбежно должна вызывать прямо противоположные оценки. Интересно другое: такие полярные оценки звучат из лагеря тех, кто в 1980-х годах относился к его противникам.

Когда в 1981 году Ярузельский стал лидером сотрясаемой внутриполитическим кризисом Польши, оппозиция попыталась заклеймить его как «польского Пиночета». Прозвище не прижилось и было вытеснено другим; ироничным, но политически нейтральным, – Сварщик.

В обоих случаях имелись в виду его темные очки. Но кроме них, с чилийским диктатором у него не было ничего общего. И дело даже не в том, что Ярузельский боролся за сохранение (сварку, если угодно), а не уничтожение коммунистической системы.

Во-первых, темные очки были для него не частью имиджа, а печальной необходимостью, вызванной травмой, полученной на советском лесоповале. Во-вторых, свою служебную карьеру (по крайней мере, первые ее ступени) он проходил не в кабинетах, а на полях сражений. В-третьих, он не оставлял за собой тысячные списки «пропавших без вести» оппозиционеров и всегда демонстрировал склонность решать сложные вопросы не силовыми методами, а в рамках дискуссий.

Сдержанность Ярузельского вызывала у многих деятелей «Солидарности» понимание и одобрение как меньшее из возможных зол, позволившее Польше избегнуть того, что пережила Венгрия в 1956-м, а Чехословакия в 1968-м. Однако режим, который он олицетворял, для подавляющего большинства поляков был глубоко враждебным. И с этим уже ничего нельзя было поделать.

ИСПЫТАНИЕ СИБИРЬЮ

Издавна Россия для поляков ассоциируется прежде всего с Сибирью. Именно этот край олицетворял и бескрайность великой соседней державы, и суровость огромной империи, сначала поглотившей независимую Речь Посполитую, а затем пожиравшей ее лучших сынов, которые после очередных неудачных восстаний бесконечными вереницами тянулись на каторгу и в ссылку…

Войцех Ярузельский родился семье небогатого землевладельца 6 июля 1923 года в селе Курув Люблинского воеводства. На свет он появился в новой, уже восстановившей независимость Польской Республике, руководители которой слишком часто называли свое государство второй Речью Посполитой. Печальная судьба предшественницы как бы игнорировалась, но вызывание духов прошлого имело вполне ощутимые и весьма негативные материальные последствия.

Отношения между второй Речью Посполитой и советской Россией были не лучше, чем между Речью Посполитой № 1 и Российской империей. И осенью 1939 года, когда машина германского вермахта проехалась по независимой Польше, сталинская Москва тоже протянула руки за своей долей добычи в виде Западной Украины, Западной Белоруссии и населенной в основном поляками Виленщины. Именно на Виленщину, спасаясь от немцев, и переехала семья Ярузельских, попав, как говорится, из огня да в полымя.

Тысячи осевших здесь поляков были интернированы либо арестованы под разными предлогами и отправлены в Сибирь.

Семью Ярузельских эта беда настигла буквально за неделю до того, как немцы приступили к реализации плана «Барбаросса». Но ужасов ссылки они хлебнули по полной.

Отец будущего польского президента умер в июне 1942 года, и Войцех сам похоронил его, обернув вместо савана в газету «Правда». Юноше приходилось работать на лесоповале, где он и получил травму глаз, которая, однако, не помешала ему записаться в 1-ю Польскую дивизию имени Тадеуша Костюшко, формируемую советским правительством в пику ушедшей со скандалом на Ближний Восток армии генерала Андерса.

С высокой долей уверенности можно предположить, что, успей Ярузельский записаться в армию Андерса, он тоже оказался бы на Дальнем Востоке и, если бы не погиб на войне, после ее окончания либо остался бы на Западе, либо, вернувшись на родину, имел бы большие неприятности с новыми коммунистическими властями.

Однако разбросанным по бескрайней Сибири полякам во многих случаях было все равно, где воевать, только бы сражаться с немцами и вернуться на родину освободителями. Так что, опоздав к Андерсу, он оказался среди тех, кто будет строить уже коммунистическую, просоветскую Польшу.

СОЛДАТ И НИЧЕГО БОЛЬШЕ

Вряд ли Ярузельский задумывался над подобными политическими раскладами. Окончив Рязанское пехотное училище, он просто следовал по стезе профессионального военного: попав на фронт, честно сражался на Висле, на Мангушевском плацдарме, освобождал Варшаву, штурмовал Поморский вал, участвовал в боях на Балтийском побережье. Закончил он войну поручиком в должности помощника начальника штаба 5-го пехотного полка по разведке.

Политический выбор Ярузельскому пришлось делать позже, хотя выбора, в сущности, уже и не было. Пришедшее с Красной армией т. н. Люблинское правительство, возглавляемое лидером коммунистов Болеславом Берутом, не собиралось делиться властью с эмигрантским правительством в Лондоне. Помимо поддержки Кремля в его распоряжении имелось созданное в СССР Войско Польское, а должность военного министра страны занял советский маршал Константин Рокоссовский, пускай и поляк по национальности, но сражавшийся с 1914 года под русскими знаменами.

Сторонникам эмигрантского правительства, как в Польше, так и за границей, оставалось либо вступить в борьбу, либо принести повинную голову. Борьба же в любом случае выглядела безнадежной, и оказавшемуся в лагере победителей Ярузельскому не было смысла переходить на другую сторону. Да и желания тоже не было.

Вот что написал он сам в своих воспоминаниях: «С детства я впитывал антироссийские настроения, которые были очень сильны в моем окружении. Мой дед принимал участие в январском восстании 1863 года, отец сражался в польско-большевистской войне. И самого меня, когда советская Россия в 1940 году присоединила Литву, где в то время жила моя семья, погрузили в вагон, как скот, и вывезли в Сибирь, но, как это ни парадоксально, именно там я и многие другие депортированные поляки узнали и полюбили русских людей. Ну а потом всех нас объединила, породнила война с общим врагом – плечом к плечу».

В общем, от русофобии Ярузельского война излечила, а что касается его коммунистических убеждений, так надо помнить, что после Второй мировой войны эта идеология считалась весьма и весьма перспективной.

ОТ КРИЗИСА К КРИЗИСУ

В 1947 году Ярузельский получил партийный билет, став членом Польской объединенной рабочей партии (ПОРП). Преданность новой власти он доказывал делом, принимая участие в боях против антикоммунистического подполья из WiN («Свобода и независимость») и действовавших на территории страны отрядов Украинской повстанческой армии.

Показательно, что в том же 1947 году в бою с бандеровцами погиб заместитель министра обороны генерал Кароль Сверчевский, имя которого было присвоено польской Академии Генерального штаба.

Ярузельский эту академию закончил, после чего пошел по военно-учебной линии, последовательно занимая должности преподавателя тактики и службы штабов Высшего пехотного училища, начальника Управления военно-учебных заведений, заместителя начальника Главного управления боевой подготовки.

Звание генерала бригады он получил 14 июля 1956 года. Двумя неделями раньше в Познани произошли рабочие волнения, вылившиеся фактически в уличные бои с несколькими десятками погибших.

Участники антикоммунистических выступлений предстали перед судом, но в Польше началось такое брожение, что руководство ПОРП стало убеждать Кремль в необходимости поиска специфически «польского пути к социализму».

19 октября в Варшаву прилетел Хрущев, который впоследствии признавался, что боялся оказаться в плену у польских коммунистов. На всякий случай все находившиеся в стране советские части были приведены в боевую готовность. В воздухе запахло едва ли не новой русско-польской войной с вполне предсказуемым результатом.

К счастью, до этого дело не дошло. Польские коммунисты гнули свою линию, но демонстрировали лояльность, в отличие от соседей-венгров, которые пустились во все тяжкие.

В результате лидером ПОРП стал прошедший через репрессии Владислав Гомулка, которому разрешили определенные отступления от классического сценария социалистического строительства. Ему удалось наладить отношения с католической церковью, сделать шаги по развитию рабочего самоуправления и частного сектора в сельском хозяйстве. Имели значение и символические жесты, такие как отзыв в Москву маршала Рокоссовского.

Многие составные «польского пути к социализму» впоследствии получили развитие и при Ярузельском. Но, отнюдь не являясь ортодоксом, Гомулка имел ряд недостатков. Прежде всего, он оказался неважным хозяйственником, что привело к ухудшению ситуации в экономике.

В декабре 1970 года после повышения цен началась забастовка в Гданьске. Дальнейшие события напоминали то, что уже происходило в Познани. В город ввели войска: итог – погибли 41 рабочий, два милиционера и один военнослужащий.

Ярузельский к этому времени был уже генералом брони (генерал-полковником) и занимал должность заместителя министра обороны. Показательно, что перед этим в течение трех лет он являлся начальником Генерального штаба и принимал участие в планировании вторжения войск Варшавского договора в Чехословакию. С чисто военной точки зрения операция в целом и действия польских частей были безукоризненными. А еще раньше Ярузельский пять лет возглавлял Главное политическое управление. И то, что армия сохраняла верность правительству, было во многом его заслугой.

Трагедия в Гданьске выглядела скандально, поскольку получалось, что Рабочая партия приказывает расстреливать рабочих. Но решение об использовании армии принимал сам Гомулка, который и оказался «крайним». Новым руководителем Польши стал Эдвард Герек, взявшийся повышать жизненный уровень граждан самым простым способом – путем внешних займов. Закончилась такая жизнь вполне предсказуемо. Кризис вышел на новый виток.

ВОЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

1980 год часто называют «самым веселым годом в польской истории», хотя веселье было относительным.

В знак протеста против повышения цен на мясные продукты началась забастовка в Люблине, перекинувшаяся на Гданьск с его самой крупной в стране судоверфью имени Ленина. Снова запахло событиями 10-летней давности. И снова в авангарде антикоммунистической борьбы шли пролетарии – представители «класса-гегемона».

В сентябре представители забастовочных комитетов, собравшиеся со всей Польши, объявили о создании независимого профсоюза «Солидарность», возглавляемого Лехом Валенсой.

В Кремле тщательно отслеживали ситуацию, рассматривая в числе прочих и возможность введения советских войск по чехословацкому или венгерскому сценарию.

Герека во главе Польши сменил секретарь ЦК Станислав Каня, про которого соотечественники говорили: «Лучше Каня, чем на танке Ваня». Но вариант с Ваней на танке оставался актуальным. Польское правительство подписало с «Солидарностью» соглашение, которое в Москве расценивали как легализацию антисоциалистической оппозиции.

Но вводить войска не хотелось – хватало Афганистана. Да и в военном отношении Польша выглядела противником более серьезным, чем Венгрия и Чехословакия.

Польским товарищам настоятельно рекомендовали самим действовать порешительней, введя военное положение. Но для этого требовался сильный лидер. Выбор пал на Ярузельского. Во-первых, его лояльность по отношению к Советскому Союзу не вызывала сомнений. Во-вторых, он пользовался авторитетом в армии, а отношение к армии в Польше было традиционно почтительным. В-третьих, как профессиональный военный, генерал лучше, чем кто либо, представлял, что должно значить военное положение на практике.

В феврале 1982 года Ярузельский стал главой правительства, сохранив должность министра обороны, а в октябре сменил Каню на посту лидера партии. И наконец, был сделан решающий шаг.

В воскресное утро 13 декабря 1981 года Ярузельский выступил по телевидению, сообщив о введении военного положения: «Гражданки и граждане! Великая тяжесть ответственности легла на меня в этот драматический момент польской истории. Объявляю, что сегодня был создан Военный совет национального спасения. Государственный совет в соответствии с требованиями Конституции ввел в полночь военное положение на территории всей страны».

Армейские части заняли в городах стратегически важные пункты и объекты. Средства массовой информации перешли под контроль государства, а из всех газет продолжали издаваться только партийная «Трибуна люду» и армейская «Жолнеж вольности». Вводился комендантский час, запрещались забастовки. В министерства и на крупные предприятия направлялись военные комиссары. Около пяти тысяч активистов «Солидарности» подверглись арестам.

В проведении этой крупнейшей в истории ХХ века военно-полицейской операции участвовало почти 100 тысяч милиционеров и сотрудников госбезопасности, 250 тысяч военнослужащих Войска Польского, тысячи танков и бронетранспортеров.

Успех обеспечили быстрота и четкость действий. Случаи сопротивления были редкими, поскольку огорошенные люди обычно просто не знали, как реагировать.

Это было примерно то, что в 1991 году хотели сделать в Советском Союзе члены ГКЧП. Но у них не получилось.

«ЧУЖОЙ» ПРЕЗИДЕНТ

В режиме военного положения страна жила до 22 июля 1983 года. Защитники Ярузельского говорят, что он спас Польшу от советского вторжения. Конечно, в разного рода манифестациях погибло более 100 человек, но гражданская война в стране не грянула. Как признавал Лех Валенса, для «Солидарности» военное положение стало пускай и тактическим, но поражением.

В то же время сопротивление уходило вглубь. Оппозиция становилась чем-то вроде параллельной власти. Будучи недавно в Польше на одном из предприятий, автор услышал, что из трех растущих около заводоуправления елочек одну по случаю какого-то национального праздника посадил секретарь окружной ячейки ПОРП, вторую – глава муниципалитета, а третью – представитель местного комитета «Солидарности». Елочка «Солидарности» была самой маленькой, зато в политике все было по-другому.

Оппозиция пользовалась поддержкой католической церкви и лично Иоанна Павла II – первого папы-поляка на римском престоле.

Формально после 1982 года ситуация стабилизировалась, но пропасть между правительством и народом становилась все глубже.

Ярузельский, фактически сосредоточивший в своих руках всю полноту власти, становился фигурой трагической, поскольку для соотечественников он символизировал коммунизм, который для большинства поляков превратился в идеологию чуждую и враждебную.

Однако разрыв с коммунизмом означал и разрыв с Москвой, что по-прежнему означало угрозу оказания «братской помощи» Польше и политическое самоубийство для него лично. Перспектива выхода из тупика появилась только после прихода к власти Михаила Горбачева.

ЗА КРУГЛЫМ СТОЛОМ

В отличие от других лидеров социалистических стран, Ярузельский поддерживал курс на перестройку, которая, согласно первоначальным планам, должна была привести к плавной трансформации коммунистической системы в нечто более демократичное, человечное и экономически состоятельное.

Однако внедрение дополнительных элементов капитализма в социалистическую систему хозяйствования не давало нужного эффекта и лишь ухудшило экономическое положение. Снова начались массовые волнения, на фоне которых и «Солидарность», и либеральное крыло ПОРП продемонстрировали готовность к достижению компромисса.

В феврале 1989 года между ними начались консультации в рамках т. н. круглого стола, завершившиеся подписанием соглашения. В стране учреждалась должность президента, которая на ближайшие шесть лет резервировалась за Ярузельским. Создавалась верхняя палата парламента – сенат, – целиком избираемая на альтернативной основе. На выборах в нижнюю палату – сейм 65% мест резервировались за ПОРП, ее политическими союзниками и официальными католическими организациями.

4 июня 1989 года в стране прошли «полусвободные» выборы, после которых ПОРП практически лишилась всех своих союзников и утратила контроль над парламентом. В августе было создано реформаторское правительство, возглавленное представителем «Солидарности» Тадеушом Мазовецким.

Польша первой из социалистических стран на всех парах устремилась к капитализму.

Президенту-коммунисту в этой стремительно меняющейся политической ситуации места уже не было. И Ярузельский ушел очень вовремя, когда его роль в истории закончилась. Он дал согласие на досрочное проведение 22 ноября 1989 года президентских выборов, по итогам которых главой государства стал его давний оппонент Лех Валенса.

«ЖАЛЕЮ, СОБОЛЕЗНУЮ, ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ»

Почти четверть века прожил Ярузельский в далеко не почетной и весьма беспокойной отставке.

Его бывшие противники, представлявшие, в какой сложной ситуации приходилось действовать генералу, сходили с политической арены, а сменявшие их представители более молодых поколений видели в коммунизме только тоталитарную составляющую.

В 2006 году его наградили «Крестом ссыльных в Сибири», но как только Ярузельский выразил свое удовлетворение по этому поводу, как из канцелярии тогдашнего президента Леха Качиньского без какой либо аргументации прозвучало заявление, что награда вручена ему незаслуженно.

Ярузельский крест отослал, заявив в сопроводительном письме, что чувствует себя ответственным за все, что происходило в Польше, и в очередной раз повторив относительно военного положения – «жалею, соболезную, прошу прощения».

На его готовность нести ответственность тут же последовала реакция. Он и восемь других партийных деятелей предстали перед судом по обвинению в введении военного положения, подавлении выступлений «Солидарности» и «руководстве преступной организацией вооруженного характера, имевшей целью совершение преступлений» (имелся в виду Военный совет национального спасения).

Однако до откровенной расправы дело не дошло. Когда в 2011 году у экс-президента обнаружили онкологическое заболевание, из списков обвиняемых его вычеркнули.

Конечно, подобные потрясения не могли пройти без последствий. В начале мая нынешнего года он слег с инсультом, от которого уже не оправился…

ПОМИНАЛЬНОЕ СЛОВО

Войцех Ярузельский скончался 25 мая, как раз в день президентских выборов на Украине, которые интересовали поляков больше, чем судьба их бывшего лидера.

Однако смерть деятелей такого масштаба не может пройти незамеченной. Тот факт, что его похоронили на почетном кладбище Воинские Повонзки, вызвал недовольство многих правых радикалов.

Тем не менее президент, даже бывший, остается президентом. На торжественной панихиде, кроме близких – вдовы генерала Барбары Ярузельской, дочери Моники и внука Густава, присутствовали министр обороны Польши Томаш Семоняк, глава Бюро национальной безопасности генерал Станислав Козей, посол России Александр Алексеев, его американский коллега Стивен Мулл.

Но пожалуй, лучше всего о нем отозвались коллеги-преемники – еще двое экс-президентов Александр Квасьневский и Лех Валенса, а также нынешний глава государства Бронислав Комаровский.

Мнения всех троих заслуживают воспроизведения.

Лех Валенса: «Я знаю, что это был великий человек, хотя он жил в предательские времена. Все это поколение было предано».

Бронислав Комаровский: «Как человек из поколения «Солидарности» я прощаюсь с одним из последних символов трудной, часто трагической судьбы послевоенного поколения – поколения глубоких и болезненных разделов, политиком, солдатом, человеком, несшем на себе ответственность за самые трудные и, наверное, самые драматические решения в послевоенной истории Польши».

Александр Квасьневский: «Жизнь и политические решения генерала Войцеха Ярузельского противоречивы, они будут оцениваться по-разному, но я считаю, что не стало человека, который старался как можно лучше служить Польше».