Старая Будда давала аудиенции в расшитом бессмертными аистами синем шелковом халате и фиолетовой накидке с жемчужной бахромой. Грузно сидела Святая Мать на приземистом драгоценном троне, непроницаемая и величественная, словно застывшая в непостижимых для простых смертных далях. В ее присутствии полагалось стоять на коленях. Обращаться к императрице Цыси напрямую также было строжайше запрещено. Для нарушившего запреты предусматривался лишь один вид наказания — смертная казнь. Так диктовал придворный этикет, разработанный тысячи лет назад и никогда не нарушаемый. А законы своей страны императрица чтила неукоснительно — это было основой ее политики.

КИТАЙСКИЙ ВАРИАНТ ЗОЛУШКИ

В юности ее звали просто Ланьэр, Орхидея. Ее род, Барху, происходил из маньчжурского удела Нара и являлся одним из самых знатных — Желтым Знаменем. Но еще в XVI веке один из предков будущей императрицы, преступив закон, бежал от суда в княжество Ехэ и сменил фамилию на Ехэнара. Под этой фамилией и появилась на свет Орхидея.

Отца новорожденной звали Хой Чжэн. В 1835 году он получил пост правителя провинции Уху, что позволяло неограниченно брать взятки. Аппетиты чиновника не имели границ. Однажды он зарвался настолько, что задержал лодку императорского цензора и содрал с хозяина три тысячи лянов — запредельную по его губернаторскому статусу сумму.

Цензор, вернувшись в столицу, подал на вымогателя жалобу. Шансы отвертеться у Хой Чжэна равнялись нулю. Поэтому, наспех упаковав вещички и забрав жену с детьми, он бежал в захудалый городишко в провинции Аньхой, отчего надежды на приличное замужество Орхидеи, достигшей уже возраста невесты, испарились без следа.

Положение становилось критическим. И тогда у экс-губернатора родился план. Он был маньчжур, а этот народ уже двести лет правил Поднебесной по праву завоевания. И потому, независимо от социального статуса своих родителей, любая девочка-маньчжурка, в отличие от китаянок, имела потенциальную возможность сделаться по достижении брачного возраста императрицей. Глупо было бы не использовать такой шанс. Загвоздкой являлось лишь то, что Ланьэр не отличалась красотой... Но природа, лишив Орхидею внешней привлекательности, наделила ее «жемчужной» гортанью и абсолютным слухом. С малых лет она охотно пела перед гостями дома модные в те годы арии из опер «Излучина реки» и «Второе посещение дворца». Причем всякий хотя бы раз услышавший ее сопрано оказывался настолько им покорен, что готов был выполнять все желания певуньи. Одним из тех, кто попался на эту приманку, стал губернатор Аньхоя, который и внес ее в список первых красавиц провинции.

Продав позолоченные серебряные цветы — остаток приданого своей жены, Хой Чжэн отправился с дочерью в столицу, где подкупил главноуправляющего дворцового евнуха. Эта социальная прослойка искалеченных людей имела огромное влияние при императорском дворе. И через несколько недель Орхидея получила место хранительницы беседки «Тень Платанов» в парке Радости и Света.

ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР

Некоторые из властелинов Поднебесной имели в своих гаремах до трех тысяч наложниц. Император Сяньфэн (Всеобщее Процветание) довольствовался семьюдесятью, но в его распоряжении имелось около двух тысяч служанок, обязанных исполнять все желания повелителя. Впрочем, не только служанки, но даже многие из наложниц доживали до седых волос, не испытав того, ради чего их поселили во дворце. Однако Ланьэр такая судьба не устраивала.

Десятитысячелетний господин даже не подозревал о ее существовании, а между тем через год, когда ей исполнится 20 лет, ее, как всякую «не осчастливленную» императором, могли вернуть в дом родителей. Чтобы этого не случилось, Ланьэр, скопив 300 лянов, подарила их опять же главноуправляющему евнуху. После чего в маршрут прогулки Сяньфэна была внесена и ее ничем не примечательная беседка.

Дальнейшее прошло как по маслу. Издалека завидев паланкин, в котором несли повелителя, Орхидея спряталась за кусты и запела:

Осенний месяц висит в пустоте,
звучит мелодия флейты.
В висящей пустоте играет флейта
мелодию чистой обиды…

Жемчужный голос девушки, исполняющей его любимую песенку, привлек внимание императора. Велев позвать сладкоголосую, он сразу оценил ее не забинтованные, но от природы маленькие ноги в белых чулках и расшитых туфлях и без промедления утолил проснувшуюся страсть. Причем в любви девушка, очевидно, понравилась ему не меньше, чем в пении, потому что немедленно оказалась внесена в список кандидаток в наложницы.

Однако в церемонии выбора наложниц всегда участвовали десятки претенденток. Понимая, что шансы ее невелики, Ланьэр подарила главноуправляющему еще три сотни лянов, и деньги сделали свое дело. Получив нефритовый жуи — волнообразно изогнутый жезл, означающий, что отныне она — «драгоценный человек», Ланьэр, согласно обычаю, трижды встала перед повелителем на колени, девять раз ударилась лбом об пол. И приобрела новую головную боль…

Император быстро забыл служанку-певунью. Но проблему можно было все-таки решить.

Суммы в 400 лянов оказалось достаточно, чтобы Орхидею назначили подающей утренний мятный чай Сыну Неба. Остального она должна была добиваться сама.

К встрече с императором Ланьэр готовилась долго и тщательно. Обтерла тело цветочной росой. Покрыла ногти красным соком бальзамины. Напудрилась. Запахнула красный маньчжурский халат так, чтобы из-под него на груди будто невзначай выглядывала бирюзовая нижняя сорочка. Взяла нефритовый кубок с освежающим напитком. И вошла в спальню императора…

А БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК?

К осени император переселил ее в павильон «Здесь Всегда Весна». В гареме шептались, что сто евнухов и служанок, приставленных к Орхидее, слишком много для «драгоценного человека». Но говорить об этом вслух боялись, так как дурной характер новой фаворитки проявлялся все очевиднее. В конце лета Ланьэр велела утопить в пруду наложницу-китаянку, которую Сяньфэн осчастливил почти одновременно с ней. Узнав об этом, император удовольствовался ее объяснением, будто китаянка задумала извести его ядовитым зельем и, застав коварную за приготовлением отравы, Ланьэр расправилась с ней на месте. И с тех пор, едва ли не каждый раз, когда он приближал к себе ту или иную наложницу, счастливица оказывалась убита.

Однако, понимая, что рано или поздно Сяньфэн к ней охладеет, Орхидея стремилась упрочить свое положение — родить повелителю сына. Но вожделенная беременность все не наступала… Поговаривали, будто бесплодие императора связано с дурной болезнью, подхваченной в одном из пекинских веселых домов, куда Сын Неба иногда захаживал инкогнито. Печаль Земного Будды по поводу отсутствия наследника была известна всем. Поэтому через год Ланьэр объявила господину, что носит ребенка.

Будущий император Тунчжи появился на свет в апреле 1856 года. Счастливый Сяньфэн повысил титул Матери Престолонаследника сразу на два ранга и начал приобщать ее к государственным делам. А тем временем по дворцу поползли слухи, будто принца родила вовсе не Цыси, а прекрасная, как фея реки Ло, служанка Чу Ин…

Узнав, что произошло чудо — соперница забеременела, Ланьэр подговорила одного из евнухов, выкрала однажды ночью китаянку из ее спальни, спрятала у себя в доме и смастерила себе накладной живот. Когда же Чу Ин разрешилась от бремени, Орхидея инсценировала собственные роды и отправила настоящую роженицу в дворцовый пруд…

Появлению наследника радовался не только Сын Неба, но и не имевшая детей императрица Цыань. Как истинная правительница, она понимала необходимость продолжения династии и в 1860 году, когда во время Второй Опиумной войны в Пекин вошли англо-французские войска, настояла, чтобы, уезжая в дальнюю деревушку провинции Жэхэ, ее супруг захватил с собой Орхидею с сыном.

Живя в эвакуации, Ланьэр все больше забирала власть в свои руки — подписывала от имени Сяньфэна бумаги, накладывала резолюции, проводила аудиенции. А тем временем властелин все сильнее страдал от полученной в молодости болезни. Придворные врачи, руководствовавшиеся книгой «Высочайше утвержденное златое зерцало врачевания монархов», выписывали ему указанный на данное число новый рецепт и не обращали внимания ни на воздействие лекарств, ни на симптомы. Все происходило согласно старинным традициям. Сыну Неба жаловаться было не на что…

ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ

Накануне кончины, 16 июня 1861-го, император провозгласил сына Орхидеи своим преемником. Кроме того, желая, чтобы душа любимой наложницы всегда оставалась вместе с ним, оказал ей особую честь — подписал специальный указ о «даровании самоубийства». То есть теперь она должна была уйти из жизни вместе со своим повелителем.

Цыси пребывала в бешенстве. Ей оставалось одно — выкрасть бумаги, что и было, разумеется, сделано. Однако ее злоключения на пути к власти на этом не закончились. И, как писала английская «Таймс», после смерти Сяньфэна «на сцену выступили все обычные dramatic personae восточных дворов: вдовствующая императрица, императрица-мать, малолетний император, шайка вельмож и так далее».

С XVII века в Китае действовал закон, по которому императрицы не могли быть регентшами. Ланьэр и Цыань получили, конечно, почетные звания Матерей Царствующего Сына Неба. Но править страной предстояло братьям покойного — Гуну и Чуню. Поэтому Орхидея поручила ученым выбрать из старинных книг примеры царствования в Поднебесной императриц и, обнародовав эти данные, произвести опрос общественного мнения.

10 августа 1861 года чиновники управления царствующей фамилией обратились к Матерям Сына Неба с просьбой взять власть в свои руки. Для Цыси началась счастливая пора вседозволенности.

Овдовев в 26 лет, Орхидея отнюдь не намеревалась предаться аскетизму. Шептались, будто бы во дворец каждую ночь приводят некоего хозяина фруктовой лавки. Говорили даже, что она родила от этого торговца ребенка, и кто-то видел, как главноуправляющий евнух уносил младенца из дворца, чтобы подкинуть к дверям какого-нибудь дома. После чего он же убил любовника повелительницы.

Такая же судьба постигла десятки других, появлявшихся в дворцовой «Студии Исполнения Желаний» на одну-две ночи и затем скоропостижно умиравших…

Много, ох как много тайн Орхидеи знал верный евнух. И потому не боялся ничего и никого в Поднебесной. Включая даже повзрослевшего императора Тунчжи…

ТИРАНИЯ — МАТЬ ПОРЯДКА

В 1872 году, когда императору Тунчжи исполнилось 17 лет, ему полагалось вступить в брак. Но у Цыси на этот счет были другие соображения. После женитьбы сына она теряла право на регентство. И потому ненавидела Алутэ, дочь сановника Чун И, которая была избрана в жены Тунчжи. Однако сделать ничего было нельзя. Пришлось, получив полагавшийся ей, по обычаю, титул Величайшей Императрицы, уходить на покой. Правда, ее смирения хватило всего на один год…

Потеряв в конце концов терпение, свекровь заявила в Госсовете, что 19-летняя невестка слишком молода для исполнения супружеских обязанностей, и добилась постановления о временном разлучении супругов.

Тунчжи был в отчаянии. Лишь очень редко и тайно удавалось ему назначить свидание Алутэ. В остальное время он отправлялся в пекинские публичные дома. Одно из таких посещений закончилось трагически. Заразившись оспой, император умер, оставив жену беременной.

«Безутешная мать» вновь получила возможность царствовать, однако не успокоилась. Костью в ее горле стала Вдовствующая Императрица Цыань. Надо было от нее избавляться. И вопрос, разумеется, оказался решен.

Однажды, когда весной 1881 года Императрица Восточного Дворца Цыань любовалась плавающими в пруду золотыми рыбками, евнух преподнес ей расписную лаковую коробку с молочными пирожными — подарок от Императрицы Западного дворца. Благодарная Цыань откусила кусочек… изменилась в лице… и скончалась через несколько минут…

Тело покойной не дали осмотреть ни одному врачу. На похороны не пустили никого из родственников. Брата Цыань, который потребовал провести расследование, объявили сумасшедшим…

СЫН НЕБА РОЛИ НЕ ИГРАЕТ

Новым императором, по настоянию регентши, был избран хилый и болезненный четырехлетний сын князя Чуня и Ваньчжэнь — родной сестры Цыси. Доставленный во дворец, он целыми днями плакал. Приемная мать ограничивала его во встречах с родителями. Приказывала подавать ему несвежие блюда. При людях называла сопливым червяком. Заставляла часами стоять на коленях… Впрочем, такое положение никого не удивляло. Конфуцианский принцип уважения к родителям диктовал жесткое обращение с детьми. Даже император должен был подчиняться, и поэтому Гуансюй, с детства недолюбливавший свою двоюродную сестру — дочь младшего брата Старой Будды, как уже называли Орхидею, — безропотно женился, как только императрица объявила, что избрала ее своей невесткой. Сохранившиеся фотографии жены нового Сына Неба подтверждают: внешностью она не смогла бы привлечь никого. Единственным ее достоинством была готовность докладывать свекрови о каждом шаге супруга. Для Цыси это было важно, потому что, формально передав власть женившемуся наследнику, она упорно не желала согласиться с отстранением от дел.

К примеру, в самый разгар японо-китайской войны 1894–1895 годов Великая Императрица занялась подготовкой к празднованию своего 60-летия. В народе роптали, что Святая Мать не имела права в такие тяжелые времена устраивать праздники. Но Цыси не смущалась подобными мелочами. Для проведения торжеств был отстроен парк Согласия, сооружение которого обошлось казне в 30 миллионов лянов. Но и этого Старой Будде было недостаточно. Деньги, предназначенные для закупки судов за границей, были переданы на сооружение загородного дворца. А когда Цыси доложили, что сановники Адмиралтейства выражают недовольство слабостью государственного флота, их департамент упразднили «за ненадобностью»…

Достигший совершеннолетия Гуансюй попытался ограничить вседозволенность Цыси. И это решило его судьбу. Открыто убить Сына Неба Цыси не осмелилась. Вызвав его к себе, Святая Мать надавала ему пощечин и приказала евнухам силой утащить его на островок посреди дворцового пруда. Заточенному императору запрещалось общаться даже с женой, наложницами и детьми.

А между тем 10 июня 1900 года Святая Мать назначила своего очередного фаворита, князя Дуаня, главой Палаты внешних сношений. Через десять дней новый министр дал армии приказ казнить на месте иностранцев без различия пола и возраста. В столице началась резня. Цыси бежала в крохотный провинциальный городок Хуайлай…

Война принесла Китаю позор и колоссальные убытки. После заключения мирного договора, императрица свалила вину за поражение на своих сторонников и… приступила к либеральным реформам. Упразднила схоластические опусы из восьми разделов, которые полагалось писать на экзаменах. Переименовала Палату внешних сношений в МИД. Разрешила фрейлинам играть в дворцовом саду в мячик. И даже позволила Гуансюю изредка присутствовать на решении государственных вопросов. Рот раскрывать ему, разумеется, не разрешалось, но иностранным дипломатам было продемонстрировано: китайский император вовсе не находится в изгнании.

ОСЕНЬ ИМПЕРАТРИЦЫ

В 1908 году Святая Мать выглядела невысокой старухой, ходившей в маньчжурских туфлях на толстой подошве, чтобы прибавить себе рост. Одевалась летом в бледно-желтый халат и голубую безрукавку с расшитыми краями. Зимой носила шелковый халат на меху, набрасывая сверху теплую накидку с длинным ворсом. Это было необходимо, так как камины, украшавшие дворец, топить не разрешалось. Говорили, что она панически боится открытого огня, так как ей было предсказано сгореть…

Чего реально боялась сама Цыси, сказать трудно, но в ее глазах по-прежнему горел злобный огонь. Однажды, когда служанка по ошибке принесла ей непарные носки, императрица приказала другой прислужнице дать провинившейся двадцать пощечин. Удары показались ей недостаточно сильными, и Старая Будда велела третьей девушке бить вторую. И так — по кругу, пока все присутствующие не получили свою порцию пощечин.

Когда осенью Святая Мать заболела поносом, кто-то из придворных доложил ей, что Гуансюй выразил радость по поводу приближающегося освобождения от тиранши. На что Старая Будда ответила: «Ну уж нет! Раньше него я не умру!»

Пару недель спустя Сын Неба слег…

На следующий день после смерти Гуансюя Старая Будда встала, как всегда, в шесть часов утра. Прошла в обеденный зал, где проявила хороший аппетит. Но, едва успев попробовать первые блюда, упала в обморок. Сбежавшиеся придворные и врачи пытались оказать императрице помощь. Все оказалось бесполезно.

Смерть Цыси огорчила лишь одно существо на этом свете — ее маленькую собачку с препротивным характером, которая умудрилась перекусать всех недругов своей хозяйки. Людей, знаменитых в Китае того времени.

…В одном из пекинских музеев сегодня показывают большой мешок, с которым императрица Цыси не расставалась ни на минуту. В нем сложены по размеру бамбуковые палки для битья. Они выглядят как новенькие. Но экскурсовод рассказывает, что количество нанесенных ими ударов не подлежит исчислению. И добавляет, что любимой поговоркой последней китайской императрицы была: «Кто мне хоть раз испортит настроение, тому я испорчу его на всю жизнь».