Долгие годы имя крупнейшего грузинского писателя Григола Робакидзе, одного из немногих деятелей литературы ХХ века, органически связанного с тремя культурами — грузинской, русской и немецкой, было в СССР под запретом. А сегодня на Родине — в Грузии, писателя считают если не грузинским Солженицыным, то совестью нации. Учрежден университет имени Григола Робакидзе — первый частный вуз республики. Несколько лет назад проспект Дружбы народов в Тбилиси переименован в проспект Григола Робакидзе. Создан Фонд его имени. Примечательно, что в современных изданиях известной немецкой Энциклопедии Брокгауза из выдающихся грузинских писателей упоминаются только два имени — это Руставели и Робакидзе.

А вот как характеризовала писателя статья из Литературной энциклопедии (том 9-й), изданной в Москве в 1935 году. «Робакидзе Григорий — (1884) — грузинский писатель, поэт, беллетрист, драматург, критик. Представитель декадентской буржуазной литературы. Один из зачинателей грузинского символизма. Происходит из крестьян. Окончил среднюю школу в Кутаиси, высшую — в Германии.

Отражая процесс загнивания городской буржуазии, Робакидзе в своем творчестве развивал упадочнические идеи, проникнутые мистицизмом и аморализмом. После советизации Грузии Робакидзе во всех своих произведениях, особенно в драмах «Лонда», «Мальштрем» и других, возрождал старые мотивы, характеризующиеся отрывом от реальных процессов действительности. Новым явлением в творчестве Робакидзе явилась драма «Ламара», в которой автор пытался перейти к фольклорному реализму и народным мотивам, но эта попытка не увенчалась успехом.

Всю советскую созидательную работу Робакидзе воспринимал в искаженном виде. Предпочитая быть «нейтральным», он сознательно избегал животрепещущих социальных тем современности, не решался выявить полностью свое отрицательное отношение к ним. В романе «Змеиный панцирь» (издан в 1928 году на немецком языке с предисловием Стефана Цвейга) автор косвенно затронул вопросы революционного движения в колониях против английского империализма, охарактеризовав это движение как регрессивное, направленное против европейской цивилизации и культуры.

В 1932 году Робакидзе выехал в Германию, где и остался, примкнув к антисоветским группам эмигрантов и фашистских националистов».

ВЕРУЯ В ИСКУССТВО

Родился писатель в 1884 году (по другим данным, в 1880-м) в селе Свири Кутаисского уезда. В шесть лет был принят в Кутаисское духовное училище, а с 1895 по 1901 год учился в Кутаисской духовной семинарии. В августе 1901 года Робакидзе стал студентом юридического факультета Юрьевского (ныне Тартуского) университета, но уже в декабре того же года был исключен оттуда за невнесение платы за обучение. После этого он уехал в Германию и с 1902 по 1906 год учился на философском факультете Лейпцигского университета.

Вернувшись в 1908 году в Грузию, Григол Робакидзе выступал в Кутаиси и Тбилиси с публичными лекциями, посвященными грузинской и зарубежной, преимущественно немецкой, литературе. В это же время он часто приезжал в Петербург, где познакомился с русскими поэтами и писателями: Андреем Белым, Зинаидой Гиппиус, Брюсовым, Вячеславом Ивановым.

В 1910 году писатель вновь поступил на юридический факультет Тартуского университета, где продолжал учебу до 1914 года.

По возвращении в Грузию (в 1915 году) он участвовал в формировании группы поэтов «Голубые рога», в которую входили такие впоследствии известные мастера слова, как Табидзе, Яшвили, Гаприндашвили и другие, стремившиеся к обновлению грузинского стиха и освоению на грузинской почве достижений западноевропейского и русского символизма. Своим вождем члены этой литературной группы выбрали именно Григола Робакидзе. Именно ему в первом номере своего журнала Тициан Табидзе посвятил восторженную статью, называя его первым, кто открыл для Грузии «евангелие модернизма» и попытался создать на грузинском языке символистские стихи.

В 1917 году Григол в качестве председателя Союза городов провел несколько месяцев на персидском фронте. В это время он познакомился с 17-летней сестрой милосердия Ниной Доманской, которая станет его первой женой и матерью его дочери Миры.

После Октябрьской революции, в период грузинской независимости (1918-1921), Робакидзе поступил на службу в Управление государственными делами, где занимался литературной обработкой и редактурой постановлений правительства Ноя Жордания. Одновременно писатель занимался преподавательской деятельностью — читал лекции о новейших течениях в русской философии и поэзии на высших женских курсах в Тбилиси, а после открытия в 1918 году Тбилисского государственного университета был избран доцентом по кафедре грузинской литературы. Попутно он читал курс лекций по немецкому романтизму в Бакинском университете.

НА «ОСТРОВЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛОВ»

В это время в Тбилиси проживали многие, спасавшиеся от ужасов Гражданской войны, русские поэты, художники и артисты. Робакидзе принимал живое участие в дискуссиях, собраниях и вечерах, которые устраивала русская интеллигенция. Ближе всего он сошелся с поэтом Сергеем Рафаловичем, в издательстве которого «Кавказский посредник» вышла в 1919 году первая книга Робакидзе, озаглавленная «Портреты» и содержащая очерки о Чаадаеве, Лермонтове, Розанове, Андрее Белом.

Грузинская столица напоминала в этот период «остров интеллектуалов» посреди моря бушующей в России Гражданской войны, что подтверждало веру Робакидзе в спасительную силу искусства.

К советской власти, установившейся в Грузии в конце февраля 1921 года, писатель относился достаточно лояльно. Пять лет он заведовал Отделом искусства при Комиссариате просвещения, участвовал в спасении от уничтожения знаменитой Кашветской церкви в Тбилиси, занимал пост заместителя председателя правления Всегрузинского союза писателей.

В этот же период в Грузинском государственном театре имени Руставели с большим успехом шли пьесы Робакидзе «Лонда», «Мальштрем» и «Ламара». Последняя, написанная на хевсурском диалекте грузинского языка, лаконичными отрывистыми фразами, придающими речи экспрессивный ритм, была особенно восторженно встречена зрителями и критикой. Ее показ в июне 1930 года в Москве, на котором присутствовал сам Сталин, произвел фурор. Спектакль по просьбам зрителей (среди них находилось много иностранных журналистов) был повторен.

На протяжении 1925-1926 годов в тбилисском журнале «Мнатоби» («Светоч») публиковался первый роман Григола Робакидзе — «Змеиная кожа» (название романа переводилось также на русский язык как «Змеиная рубашка» и «Змеиная тельница»). Это одно из самых значительных произведений писателя, получившее со временем известность не только в Грузии, но и в Западной Европе, особенно в Германии, где предисловие к книге было написано самим Стефаном Цвейгом. Практически речь идет о первой в Германии реакции на современную грузинскую литературу.

Вот некоторые выдержки из этого предисловия: «Благодаря роману Робакидзе для нас, я думаю, впервые, открылась новая нация — грузины. Древнейший народ, которого встретил еще во время своего похода Александр Македонский, в котором перемешались другие народы — русские, турки, персы. Народ, укоренившийся в одном из самых прекрасных уголков земного шара, известного своими песнями и легендами и еще неведомый европейцам. О том, что грузины обладают мистической силой и героическим духом, я узнал из книги молодого поэта, благодаря которой он сделал большую услугу нам и своей прекрасной родине. Теперь, благодаря ее публикации, в духовном кругу нашего интереса появилась совсем новая, необычная, соблазнительная земля, народ которой только теперь представлен миру. Что-то от хаотического начала бурлит в этой книге, знаменующей появление новой литературы. В древнейших балладах и забытых легендах, мы находим на вытканном ковре событий огненную дорожку, украшенную персидскими героическими песнями и романтикой. Каждая страница имеет яркие, необычной красоты моменты, хотя чувствуешь, что невозможно четко определить, кому наконец надо высказывать благодарность — этому экзотическому, как розовое масло с одурманивающим запахом гашиша, поэту Григолу Робакидзе или самим грузинам. С того момента, как я прочитал эту необычную, не поддающуюся никаким определениям книгу, я почувствовал триумфальное шествие отживших мифов внутри нашего материализованного и научно обоснованного мира».

УБИЕННАЯ ДУША

Немецкая критика благосклонно, подчас восторженно приняла «Змеиную кожу». Экзотическое произведение, да еще с предисловием Стефана Цвейга, не могло не вызвать к себе интереса, хотя в СССР официальные литературные критики объясняли успех этой книги тем, что она написана якобы не для советского читателя, а для буржуазной Европы…

В марте 1931 года Григолу Робакидзе, не пожелавшему сотрудничать с тогдашним советским режимом, удалось уехать в Германию. Его тут же исключили из Правления Федерации грузинских писателей как «невозвращенца», лишили советского гражданства.

В это время он писал в Грузию: «В Советском Союзе думают, что я нахожусь на противоположном берегу. Они не правы. Я нахожусь на третьем берегу. Такой третий берег имеет каждая река. Тот, кто не может находиться на нем, — не писатель и не художник».

В 1933 году, как раз в дни прихода Гитлера к власти, в Германии вышел новый роман Робакидзе «Убиенная душа». На примере своего героя писатель показывал, как государственная карательная машина убивает волю и калечит душу человека. Сопоставляя систему ГПУ с организацией в «Бесах» Достоевского, он попытался раскрыть механизм публичных покаяний, имевших место на советских показательных процессах, а Сталина изобразил демоническим диктатором.

Фигура «вождя народов» в этом романе — высшая концентрация того духа беснования и отрицания божественного в человеке, которым была охвачена жизнь всей страны. Уже тогда Робакидзе смог осмыслить, что Сталин в сознании советских людей превращался в мифологическое существо, в жестокого и неумолимого бога. Утверждался не просто культ личности, а подлинно языческий культ, невозможный без обильных человеческих жертвоприношений. Утвердился кровавый магический ритуал.

Почему же в России смогло произойти такое страшное крушение христианской этики? На этот вопрос Робакидзе отвечал: потому что именно в СССР была предпринята самая дерзкая попытка убиения души, то есть божественного в человеке. Отказ от духовных ценностей, вырабатывавшихся веками, от национальных традиций разрушает личность и обнажает звериные инстинкты. Все это ведет к гибели, к вырождению. Поэтому возвращение к Богу, по концепции Робакидзе, неминуемо. Ведь подлинно духовное в человеке можно на время загнать, подавить, но нельзя уничтожить, ибо без Бога как нравственного ориентира человеческое существование теряет смысл.

Также в 1930-е годы в Германии были изданы роман «Меги. Грузинская девушка» (1932), «Кавказские новеллы» (1932), «Зов Богини» (1934), «Демон и миф (Магические зарисовки)» (1935), «Хранители Грааля» (1937) и другие. Романтическая экзотика и самобытный язык способствовали успеху произведений, отзывы о которых в немецкой прессе носили, как правило, восторженный характер.

В ПЛЕНУ ИЛЛЮЗИЙ

О двух книгах Григола Робакидзе, вышедших в Германии, следует упомянуть отдельно. Сразу же скажем, что речь идет о произведениях, которые не делают чести писателю. Опрометчивым и пагубным для его репутации шагом было издание книг «Адольф Гитлер. Взгляд иностранного поэта» (1939) и «Муссолини. Отмеченный солнцем» (1941) (второе издание вышло в 1942 году под заглавием «Муссолини. Взгляд с Капри»). В официальных кругах фашистской Германии их приняли восторженно. Рассказывают, что Геббельс включил книгу о Гитлере в список рекомендуемой партийной литературы. Несколько изданий вышли огромными тиражами (до 1943 года было распространено 112 000 экземпляров). Ходили слухи, что министр пропаганды пригласил «писателя-иностранца» к себе и тот якобы был очарован большими глазами Йозефа Геббельса. Более того, получив заказ написать такую же книгу о Муссолини, Робакидзе ответил согласием. Его пригласили в Рим на аудиенцию, и в самый разгар войны он неделями жил на Капри за счет итальянского правительства. Результатом его медитаций на острове был вывод: Муссолини — «солнечный человек!».

Публикуя вышеупомянутые книги, Робакидзе стал заложником собственных романтических иллюзий, но сам он не считал эти свои произведения фашистскими. Будучи поклонником Ницше, Григол видел в исторических личностях воплощение сверхчеловеческой природы. Поэтому он писал о Ленине, Сталине, Гитлере, Муссолини. Для писателя не имели значения взгляды политических деятелей. Его очаровывали в них демонизм речи, неукротимая стихия огня, искусство манипулирования массами. Духовная драма Робакидзе заключалась в неспособности отделить миф от истории.

Почти всю войну писатель провел в Берлине. В апреле 1945 года с большими трудностями переехал в Швейцарию, получив статус «интеллектуального эмигранта». Здесь он продолжал работать, писал статьи и книги, многие из которых так и остались неизданными. Робакидзе умер в 1962 году в нищете и одиночестве в одной из швейцарских клиник и был похоронен на женевском кладбище. Затем его прах был перевезен во Францию на грузинское кладбище коммуны Левиль-сюр-Орж, недалеко от Парижа.

К сожалению, до настоящего времени мозаика жизни этого писателя сложена далеко не полностью. Остается много белых пятен, хотя историками литературы исследованы ряд тем, посвященных отдельным страницам его жизни.

В качестве иллюстрации приведем одну заметку, опубликованную несколько лет назад в Грузии в русскоязычном еженедельнике «Панорама недели». Одна читательница спрашивает: «Правда ли, что выдающийся грузинский писатель Григол Робакидзе был советником Гитлера?» Вот как на этот вопрос ответил Реваз Мишвеладзе, академик, член Союза писателей, заведующий кафедрой современной грузинской литературы Тбилисского государственного университета: «Советником фюрера Григол Робакидзе никогда не был. Дело обстояло совершенно иначе. Он эмигрировал из Грузии в Германию. Можно сказать, что Германия приютила Робакидзе, но гражданином ее он никогда не был. Он открыто выступал против советской власти. В своих статьях с 1934 по 1943 год выдвигал идею, что фашистская Германия, одолев Советский Союз, может помочь делу освобождения Грузии, которая была аннексирована Советской Россией. Тогда (в СССР) подобные мысли считались крамольными и преследовались. Робакидзе пишет о Гитлере и Муссолини, как о передовых людях своего времени. В Германии в то время о Гитлере в хвалебном тоне писали все. К концу войны Григол Робакидзе убедился в том, что Гитлер действительно параноик и его идеи — бред. В дневниках того времени писатель писал, что на него очень подействовали сообщения о битвах в Сталинграде, под Курском, на Северном Кавказе, рассказы о том, как немцы расправлялись с женщинами и детьми. В 1945 году Григол Робакидзе покинул Германию, уехав в Швейцарию…»

ПОЭТИЧЕСКАЯ ЭСТАФЕТА

Волею случая я познакомился с дочерью опального писателя — Мирой, которая вот уже более четверти века живет на Украине, в тихом живописном городке Подолья. История жизни этой пожилой женщины заслуживает отдельного рассказа.

Ее мама, Нина Петровна, происходила из дворянской семьи Доманских. Дедушка Миры служил управляющим имениями Тбилисского миллионера Мирзоева, а бабушка была внучкой судьи из города Куба в Азербайджане.

После эмиграции Григола Робакидзе в Германию Нина Петровна развелась с ним с ним и вышла замуж за Александра Ивановича Мелентьева, который и дал Мире свою фамилию и отчество.

Первое замужество Нины Петровны сыграло зловещую роль в жизни небольшой семьи, которую, несмотря на постоянные переезды, преследовали «слава» и «дело» Робакидзе.

В 1938 году пришло известие о смерти Александра Ивановича Мелентьева, который, по всей видимости, был репрессирован.

В 1939 году, когда Мира училась в средней школе в городе Хачмас, в одном классе с сыном местного начальника НКВД, тот вызвал ее вместе с матерью к себе и, уничтожая папку с надписью: «Григол Робакидзе», сказал: «Нигде и никогда не упоминайте это имя».

С 1940 года Нина Петровна с дочерью осели в Дербентском районе Дагестана. Мира пошла работать на буровую, где и трудилась до самой пенсии — вначале лаборантом, затем техником и наконец старшим инженером по вопросам промывки скважин. Работа трудная, но Мира Александровна любила ее. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, ей снятся буровые.

Все, что происходило с ней и ее матерью, со временем «вылилось» в поэтические строки. В 2003 году в городе Каменец-Подольский вышел сборник избранных стихов Миры Александровны. В предисловии, рассказывая о своей жизни, она не упоминает об отце, из-за скромности, но все, что происходит сегодня вокруг его имени, не может воспринимать без боли. Ведь неся на протяжении своего нелегкого жизненного пути крест «дочери врага народа», ей пришлось претерпеть немало обид.

Строками одного из писем Миры Александровны к автору данной статьи мне и хотелось бы завершить рассказ о выдающемся писателе ХХ века — Григоле Робакидзе…

«Я иногда думаю, а может, мне с мамой не надо было страдать и прятаться. Пусть бы убили, когда была маленькая. Мы были, как зомби. Не было у меня ни детства, ни молодости.

Сейчас в Грузии бум Робакидзе. Сделали его героем нации. Борцом за свободную Грузию. Много во всей этой истории загадочного...

Когда прочла в «Литературке», что он умер в полном одиночестве, мне захотелось найти его могилу, отслужить панихиду и помолиться. Теперь, учитывая мой возраст и другие факторы — это невозможно. Я помянула и отслужила панихиду в своей церкви. Надо сделать это еще за «Заблудшего Григория». Пусть Господь простит и примет его мятежную душу. А то мне все время кажется, что он и после смерти остался на «третьем берегу».