Для своего времени и своего окружения Аспазия (Аспасия) была настоящим феноменом. 
И дело заключалось даже не в редком сочетании красоты и ума, встречавшихся и в других древнегреческих гетерах. Она могла быть не просто собеседницей, но и наставницей, которой почтительно внимали признанные интеллектуалы – философы Сократ, Анаксагор, Зенон, Протагор, драматург Еврипид, врач Гиппократ, ваятель Фидий.
Фактически Аспазия стала создательницей первого в истории политического салона. Но больше всего современников удивляло то, что ее покровитель – Перикл, уходя из дома, обнимал и целовал свою любимую. Учитывая существовавшие нормы поведения, выглядело это почти развратом, которого афиняне никак не могли ожидать от человека, носившего за свою удивительную выдержку прозвище Олимпийца.

Это прозвище, Олимпиец, ставившее Перикла в один ряд с богами, свидетельствовало не только о его личных качествах, но и о степени политического влияния. В Афинской республике он занимал должность всего лишь одного из десяти стратегов, но фактически благодаря своему авторитету и безупречной репутации являлся лидером государства.

При нем Афины начали играть роль гегемона в Элладе, шаг за шагом вытесняя с этой позиции своего главного соперника – Спарту. В роли союзников самого могущественнейшего и процветающего из греческих городов выступали государства Морского союза, не последняя роль в котором принадлежала Милету. Именно оттуда в 455 году до нашей эры в Афины приехала 20-летняя красавица Аспазия.

Ее биография до этого момента окутана тайной, но, согласно наиболее распространенной версии, она являлась дочерью состоятельного милетского горожанина Аксиоха, у которого была украдена некими коринфскими разбойниками. Похитители превратили свою пленницу в куртизанку, однако со временем Аспазия смогла выбиться в гетеры. Подобная «профессия» требовала не только выдающихся внешних данных, но и наличия интеллекта, образования и того, что принято называть шармом.

Во многих отношениях участь гетеры оказывалась более завидной, нежели судьба добропорядочной домохозяйки, не имевшей возможности свободно покидать пределы женской половины дома – гинекея. Во всяком случае, гетеры свободно допускались в элиту общества, перед ними преклонялись ораторы, полководцы и ученые, им посвящали свои стихи поэты. 

Впоследствии злопыхатели утверждали, будто в Афины Аспазия приехала с одной целью – покорить сердце Перикла, забывая, что к моменту ее появления, его политическая карьера еще только начиналась. А вот Аспазия, хотя и была двадцатью годами младше, сразу же стала городской знаменитостью.

В дом, где она поселилась вместе с несколькими гетерами из Коринфа, сразу же потянулись влиятельные афиняне. И если сначала главной приманкой была женская красота, то со временем их гораздо больше начали интересовать темы, которые там обсуждались.

Великолепно разбираясь в философии и политике, Аспазия блистала не только компетентностью, но и оригинальностью суждений. Сократ (тогда еще совсем молодой человек) без всякой иронии называл ее своей наставницей в философии. Ученик Сократа, Платон, хотя лично и не общался с Аспазией, многое позаимствовал у нее для своих политологических теорий. Во всяком случае, произведенная им классификация государств по типам правления (монархия, олигархия и демократия) явно позаимствована из речи, сказанной Аспазией на похоронах павших афинских воинов.

Впрочем, скорее всего, эту речь произнесла не она, а Перикл, при котором милетянка выступила в роли «спичрайтера». Во всяком случае, речи Аспазии в передаче Платона слишком уж напоминают речи, произнесенные Олимпийцем по аналогичным поводам и пересказанные другими античными авторами…

Устроенное Сократом знакомство Перикла и Аспазии очень быстро переросло рамки обычных отношений между гетерой и ее покровителем. Лидер афинских демократов развелся с женой, родившей ему двоих сыновей, и ввел в качестве хозяйки в свой дом прекрасную милетянку. То, что их отношения были узаконены, очень сомнительно, поскольку подобный брак противоречил существовавшим в Афинах законам. Более того, сам же Олимпиец в свое время предложил, чтобы дети от смешанных браков не имели права гражданства. 

Жизнь с Аспазией вообще принесла ему не только счастье, но и тяжелые переживания. Политические противники Перикла обвиняли его в том, что именно по настоянию возлюбленной он поддержал Милет в его конфликте с Самосом. В результате разразилась Пелопоннесская война, опустошившая всю Грецию.

Самой Аспазии инкриминировали, будто она выступала в роли сводни, устраивавшей встречи Перикла с замужними дамами. Для всех непредвзятых людей подобные обвинения выглядели смехотворно, но дело закончилось судебным процессом, на котором сам Перикл выступил в роли защитника. В какой-то момент, говоря о своих чувствах к Аспазии, он расплакался, и его слезы произвели на судей такое впечатление, что оправдательный вердикт был вынесен немедленно. 

Но пережитое потрясение надломило Олимпийца. Последним же ударом стала эпидемия чумы, обрушившаяся на Афины.

Перикл умер в 426 году до нашей эры, и в качестве исключения из уважения к заслугам покойного Народное собрание согласилось признать сына Перикла и Аспазии Перикла-младшего афинским гражданином.

Сама милетянка связала свою судьбу с новым лидером демократов – Лисиклом, но через два года он погиб в одном из сражений. Лишившись влиятельных покровителей, Аспазия покинула Афины, чтобы умереть где-то в безвестности. И парадокс истории: с ее отъездом начался закат самого могущественного из городов древней Эллады. 

ИСТОЧНИКИ ОБ АСПАЗИИ

Геру Распутство рождает ему, наложницу с взглядом бесстыдным.
Имя Аспасия ей.

Кратин

Каждая женщина должна быть свободной в выборе мужа, а не выходить за назначенного ей родителями или опекунами; муж обязан воспитать свою жену и разрешить ей высказывать свои мысли.

Аспазия

Можно вступить в брак при помощи свахи, но только при условии, что каждой из сторон она скажет правду, избегая лживых похвал.

Аспазия

Древняя пословица «Ничего сверх меры» представляется прекрасной, ведь это в самом деле очень хорошо сказано. Муж, у которого все приносящее счастье зависит полностью или почти полностью от него самого и который не перекладывает это на плечи других, удача или неудача коих делает неустойчивой и его собственную судьбу, тем самым уготавливает себе наилучший удел и оказывается мудрым, разумным и мужественным. Когда на его долю выпадают имущество или дети или когда он то и другое теряет, эта пословица в высшей степени обретает для него вес: он не радуется чрезмерно и не печалится слишком, ибо полагается на себя самого.

Государство растит людей: прекрасное – хороших, противоположное – дурных. Поскольку наши предшественники воспитывались в прекрасном государстве, то с необходимостью становится ясным, что именно благодаря этому доблестны наши современники, к числу которых принадлежат и павшие. Само наше государственное устройство и тогда было, и ныне является аристократией: эта форма правления почти всегда господствовала у нас, как и теперь. Одни называют ее демократией, другие еще как-нибудь – кто во что горазд, на самом же деле это правление лучших с одобрения народа. У нас ведь всегда есть базилевсы – иногда это цари по рождению, иногда же выборные; а власть в государстве преимущественно находится в руках большинства, которое неизменно передает должности и полномочия тем, что кажутся лучшими, причем ни телесная слабость, ни бедность, ни безвестность предков не служат поводом для чьего-либо отвода, да и противоположные качества не являются предметом почитания, как в других городах, и существует только одно мерило: властью обладает и правит тот, кто слывет доблестным или мудрым. В основе такого общественного устройства лежит равенство по рождению. В других городах собраны самые различные люди, поэтому и их государственные устройства отклоняются от нормы – таковы тирании и олигархии; города эти населяют люди, считающие других либо своими господами, либо рабами. Мы же и все наши люди, будучи братьями, детьми одной матери, не признает отношений господства и рабства между собою; равенство происхождения заставляет нас стремиться к равным правам для всех, основанным на законе, и повиноваться друг другу в силу авторитета, доблести разума». 

Речь Аспазии в честь афинян, павших за Родину (диалог Платона «Менексен»)

Ни богатство не красит того, кто приобрел его трусливым путем (такой человек скорее обогащает другого, чем себя), ни телесная красота и сила, если они присущи трусливому и порочному человеку, не являют собой подобающего ему украшения.

Наоборот, при этом бросается в глаза несоответствие, кое еще больше подчеркивает и выявляет трусость, а любое умение в отрыве от справедливости и других добродетелей оказывается хитростью, а не мудрость».

Речь Аспазии в честь афинян, павших за Родину (диалог Платона «Менексен»)

Что касается наших отцов и наших матерей, то надо постоянно их убеждать как можно легче переносить несчастье, если оно надвинется, и не причитать вместе с ними, ибо не надо ничего добавлять к их печали, а наоборот, следует ее исцелять и смягчать, напоминая им, что боги благосклонно вняли их мольбе и даровали самое великое ее исполнение. Ведь молили они богов не о том, чтобы дети их стали бессмертными, но о том, чтобы они были доблестными и славными, и они обрели эти блага – величайшие из всех. Мужественно перенося свое несчастье, родители покажут себя истинными отцами своих мужественных сыновей, достойными их славы».

Речь Аспазии в честь афинян, павших за Родину (диалог Платона «Менексен») 

Он бы не пролил столько слез, если бы речь шла о его собственной жизни.

Эсхил о речи Перикла в защиту Аспазии