Эта дама вошла в историю как первая в мире женщина-министр и женщина-посол. Некоторые считают, что она сделала очень много, чтобы помочь женщинам в защите их прав, другие же — что, наоборот, ее деятельность сильно навредила слабому полу. Существуют легенды, что из-за ее отказа покончили с собой несколько влюбленных в нее мужчин и что сама она была крайне любвеобильна, хотя первое — неправда, а второе — сильное преувеличение. Пожалуй, точно о ней можно сказать только одно: это, без сомнения, была крайне неординарная личность.

История родителей Александры Коллонтай могла бы стать сюжетом для захватывающего романа. Брак их был неравным, но счастливым. Генерал Михаил Домонтович и финская крестьянка Александра Масалина-Мравинская встретились, будучи уже немолодыми людьми, причем Александра была замужем, у нее было три дочери. Казалось бы, у двух настолько разных — и по социальному положению, и по образу жизни — личностей не может быть ничего общего, однако они захотели быть вместе и, что еще более удивительно, сумели этого добиться. Получить развод в то время было очень сложно, и дети в таких случаях всегда оставались с отцами — тем более если инициатором развода была мать. Однако влюбленным каким-то непостижимым образом удалось добиться и разрешения на брак, и возможности воспитывать дочерей Александры. По всей видимости, генерал Домонтович, будучи не последним человеком в России, сумел задействовать для этого все свои связи и знакомства. И в итоге они с Александрой поженились, ее дети остались с ними, а вскоре у них родилась еще одна дочь, которую назвали в честь матери Сашей.

В советское время считалось, что революционной деятельностью занимались либо люди из низов, у которых была очень тяжелая жизнь, либо дети из богатых семей, насмотревшиеся на то, как их родители несправедливо обращались с прислугой. Однако в биографиях большинства революционеров из высшего сословия нет даже намеков на то, что в детстве и юности они как-то сочувствовали своим слугам и что тем требовалось сочувствие. Не было ничего подобного и в жизни Александры: ее мать сама была из крестьянской семьи и просто не могла плохо обращаться с работавшими на ее мужа людьми и этому же учила всех своих детей. Кроме того, она сильно баловала свою младшую дочь, ребенка от любимого мужчины, никогда не давала ей делать самой даже самую легкую домашнюю работу, так что Шура дожила до восемнадцати лет, не имея понятия о том, что труд может быть тяжелым и за него могут мало платить. Ни разу за все то время, что она жила с родителями, девушка даже не попыталась помочь кому-нибудь из слуг или сделать что-то самостоятельно. Одна из ее старших сестер вспоминала, что мать потом упрекала Шуру за это, когда та заявила о своем желании выйти замуж за дальнего родственника, поручика Владимира Коллонтая, который сделал хорошую военную карьеру, но был довольно беден. Александра-старшая была против этого брака и напрямую спросила дочь, на какие средства они с Владимиром собираются жить. Шура ответила, что пойдет работать, и тогда мать напомнила ей, что она не работала ни одного дня и ничего не умеет делать, что она не способна даже застелить собственную кровать, не говоря уже о чем-то более сложном.

В принципе, Александра-младшая вполне могла бы устроиться на работу и доказать матери, что та ошибается, — к тому времени она окончила гимназию и получила сертификат, дающий право работать школьной учительницей. Кроме того, Шура свободно говорила минимум на шести иностранных языках, так что могла быть еще и переводчиком. Но изнеженная девушка побоялась так радикально менять свою жизнь и позволила родителям забрать ее в поездку по Европе — они надеялись, что новые впечатления заставят девушку забыть о своем увлечении неподходящим ей в мужья молодым человеком.

Однако эти расчеты не оправдались. Их дочь не только не забыла Владимира Коллонтая, но еще и сумела за время путешествия убедить родителей в том, что он вовсе не такая плохая партия для нее. Судя по всему, это был первый случай, когда она успешно применила свои дипломатические способности.

Вернувшись из поездки в Россию, семья Домонтович начала готовиться к свадьбе, которая и состоялась в 1893 году. Вскоре у Коллонтаев родился сын Михаил. И тогда же Александра обнаружила, что ей совершенно безразличны и муж, с которым она так стремилась быть вместе, и ребенок, и вообще вся семейная жизнь. Ей хотелось по-прежнему заниматься только интересными вещами — читать, сочинять рассказы и повести, рисовать и общаться с творческими людьми, но теперь этому невозможно было посвящать все время. Маленький сын требовал заботы, дома постоянно накапливались разные бытовые проблемы, которые надо было решать, муж, приходя по вечерам со службы, хотел пообщаться с любимой женой, и ему тоже необходимо было уделить внимание… Все это казалось Александре скучным и неприятным, и она каждый день считала секунды до того момента, когда супруг и ребенок уснут и можно будет заниматься чем-нибудь «для души». Уложив их спать, она бежала за свой письменный стол — писать, читать газеты и письма друзей и мечтать о свободе.

Так продолжалось пять лет, и именно в этот период Александра Коллонтай начала интересоваться революционными течениями. Когда ее сын немного подрос, она решила получше узнать, как живет простой народ, и стала посещать библиотеку для пролетариев, где и познакомилась с несколькими революционерами.

Поначалу Александра ходила туда с одной из своих сводных сестер, Евгенией Мравинской, которая к тому времени стала оперной певицей, но у той было не так много свободного времени, так что она заглядывала в библиотеку все реже, и к тому времени, как Шура завела свои опасные знакомства, уже почти перестала бывать там. О том, что ее младшая сестра связалась с подпольщиками, Евгения не знала.

Александра же быстро втянулась в революционную деятельность. Елена Стасова взяла ее курьером в свой подпольный кружок, где Шура должна была разносить письма, а также запрещенную литературу и газеты другим революционерам, и эта работа казалась ей в высшей степени романтичной. Прийти на одну конспиративную квартиру, назвать пароль, выслушать отзыв, получить письмо или посылку, поехать на другой конец города, к совершенно не знакомым людям, снова сказать пароль и напряженно ждать отзыва… Молодая женщина чувствовала себя настоящим героем, спасающим мир, и больше всего боялась не того, что она попадется стражам порядка, а того, что подпольщики по каким-то причинам откажутся от ее услуг.

По сравнению с этим домашняя жизнь с мужем и ребенком казалась Александре совсем невыносимой, и в конце концов она объявила Владимиру Коллонтаю, что бросает его и сына ради «великих дел». Супруг даже не попытался переубедить ее и сразу же согласился дать ей развод, — правда, официально он был оформлен только в 1916 году. Маленькому Мише было тогда пять лет, и с ним революционерка даже не попрощалась, предоставив мужу самому объяснять мальчику, куда пропала мама. Сама же Александра впоследствии ни разу не высказывала никакого сожаления о том, что оставила семью, — во всяком случае, об этом не сохранилось никаких сведений. В своих личных дневниках, которые она вела всю жизнь с небольшими перерывами, она описывает этот свой поступок без особых эмоций. Правда, много позже, когда ее сын был уже взрослым, Коллонтай помогала ему с работой: благодаря своим дипломатическим связям она устроила Михаила в советское представительство в Берлине. Поддерживала она внешне ровные отношения и с его сыном Владимиром.

Получив долгожданную свободу, Шура уехала в Швейцарию, познакомилась с местными марксистами и стала изучать с ними экономику. После этого она побывала в Англии, где тоже встречалась с представителями разных радикальных течений, а потом вернулась в Россию и вступила в РСДРП. В 1903 году эта партия раскололась на партии большевиков и меньшевиков, и Коллонтай примкнула к меньшевикам. С ними она продолжает распространять листовки и революционную литературу, а в 1908 году пишет брошюру «Финляндия и социализм», в которой призывает финский народ к восстанию (Финляндия в то время входила в состав Российской империи). За это ее выслали из России, и она снова оказалась в Европе и продолжила революционную деятельность с социалистами разных стран. Она бывала в Германии, где познакомилась с Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург, в Швеции, откуда ее тоже выслали, объявив персоной non grata, в Дании и других странах. Почти ни один социалистический конгресс в те годы не обходился без ее выступлений.

В 1914 году Коллонтай перешла из меньшевистской партии в большевистскую, а после Февральской революции 1917 года вернулась в Россию. Там она пытается привлечь к партийным делам матросов, считая их серьезной политической силой, и с одним из них, Павлом Дыбенко, у нее начался роман. Дыбенко начал свою политическую карьеру с попытки поднять восстание на корабле «Император Павел I» в 1915 году, за что отсидел полгода в тюрьме, после чего его отправили на фронт — шла Первая мировая война, — там он развел бурную антивоенную деятельность, за что снова был арестован и посажен в тюрьму. На свободу он вышел после Февральской революции и через пару месяцев, весной, познакомился с Коллонтай. Ему было тогда 23 года, ей — 45 лет.

К тому времени Александра стала убежденным сторонником «свободной любви»: она считала, что и мужчины, и женщины могут и даже обязаны встречаться, с кем хотят, в том числе и с несколькими партнерами сразу, а семья, любовь, верность и прочие традиционные понятия уже отжили свое и никому не нужны. Всех, кто хотел иметь семью и не желал делиться любимым человеком с другими, Коллонтай объявляла «мещанами с отсталыми взглядами» и награждала сильнейшим презрением. Об этом же она писала и в своих художественных произведениях, героями которых были мужчины-революционеры, не способные отказаться от «пережитков прошлого» в виде любви и желания семейного счастья, и гордые женщины-революционерки, отвергавшие таких возлюбленных. Позже ей даже приписали ставшую крылатой фразу «Для советской женщины заняться сексом должно быть так же просто, как выпить стакан воды», но говорила ли она это на самом деле, точно не известно. Впрочем, думала Александра в те годы, несомненно, именно так.

Однако после знакомства с Дыбенко Коллонтай моментально забывает о своих «немещанских» убеждениях. Она настояла, чтобы они зарегистрировали законный брак, и ревновала его, даже если он просто с интересом смотрел на других женщин. Хотя в первые годы их семейной жизни поводов для ревности у Александры не было: Павел отвечал ей взаимностью, а кроме того, у обоих не было времени для того, чтобы заводить романы на стороне. Произошла Октябрьская революция, и Дыбенко назначили наркомом по военным и морским делам, а Коллонтай — наркомом государственного призрения. В ее обязанности входила организация социальной помощи малоимущим — инвалидам, старикам, детям-сиротам.

Новая должность показалась Александре не особо привлекательной. Она участвовала во множестве рискованных дел, она выступала перед огромной аудиторией, вдохновляя людей на борьбу, а теперь ей надо было возиться с какими-то неприятными больными и стариками, с плачущими детьми и их жалующимися на жизнь матерями — революционерка чувствовала себя так, будто бы она не заняла одно из самых высоких мест в правительстве, а, наоборот, была разжалована в рядовые члены партии. Кроме того, Коллонтай не имела ни малейшего представления о том, как помочь нуждающимся и что в принципе можно для них сделать, ведь она никогда не занималась ничем подобным. Работающие у нее под началом люди подсказали, что многим петербуржцам, в том числе инвалидам, негде жить и лечиться, и Александра решила устроить дом инвалидов в Александро-Невской лавре. Для этого она попыталась взять лавру штурмом, согнав туда несколько отрядов матросов и никому не сообщив, для чего ей нужны помещения. В результате на защиту монастыря стали и оставшиеся в нем монахи, и священники, и простые верующие горожане, которых оказалось в несколько раз больше матросов. Осада лавры длилась девять дней, матросы застрелили нескольких ее защитников, но остальные верующие не сдавались, и в конце концов Коллонтай была вынуждена отступить и отказаться от этой затеи.

Владимир Ленин, узнав об этом, сделал ей выговор за самоуправство, и это так испугало наркома призрения, что потом она долгое время не решалась предпринимать вообще никаких серьезных шагов в своей работе, так что особой помощи от нее нуждающиеся так и не получили. Правда, спустя некоторое время Коллонтай все-таки развила бурную деятельность, организовывая по всей стране ясли и детские сады. Делалось это под лозунгом освобождения женщин от ухода за детьми и домашней работы, хотя на самом деле причина открытия детских учреждений была сугубо практической: в стране не хватало рабочих рук, и самый простой способ восполнить их недостаток заключался в том, чтобы поставить на мужскую работу женщин-домохозяек, отобрав «мешающих» им работать детей и убедив их самих, что, отправляя их к станку, им оказывают помощь.

Этой работой Коллонтай гордилась, и она уже не казалась ей скучной и недостойной ее. Не знающая, что такое материнская любовь к ребенку, она словно бы подсознательно хотела помешать другим матерям, которым было знакомо это чувство. Кроме того, нарком считала детсады и ясли первым шагом к полному разрушению семьи, которое считала благом для людей. Она думала, что сначала детей будут забирать из семьи на определенное время, а потом дойдет до того, что они будут всегда жить отдельно от родителей, в то время как те будут, ни на что не отвлекаясь, строить светлое социалистическое будущее.

Тем временем отношения Александры с Павлом Дыбенко начали портиться. Его политическая карьера складывалась плохо: Павла то выгоняли с поста наркома и из партии за пьянство и участие в драках, то принимали обратно, его переводили служить из одного города в другой, и в 1921 году, оказавшись в Одессе, он завел там роман с молодой девушкой, и внезапно приехавшая навестить мужа Коллонтай застала их в постели. Окончательно забыв о том, что ревность — пережиток прошлого, Александра устроила скандал, после чего Дыбенко заперся в своем кабинете и имитировал попытку самоубийства — выстрелил в себя под таким углом, что пуля только слегка царапнула его. Но рассчитывать на то, что жена поверит, будто бы он, много раз стрелявший в других людей, промахнулся, стреляя в себя, было наивно. Александра не впечатлилась этим спектаклем и ушла от Дыбенко. Позже он несколько раз пытался помириться с ней, уговаривал ее вернуться и начать все сначала, но Коллонтай каждый раз отказывалась даже разговаривать с ним.

Она вернулась в Москву и там узнала о своем новом назначении: ее отправили послом в Норвегию. Существует предположение, что Ленин решил таким образом убрать ее подальше от СССР, потому что даже его пугала ее радикальность в вопросах, касающихся семьи и детей, и в пропаганде «свободной любви». Так или иначе, на новой службе Коллотнай проявила себя гораздо более способным человеком, чем на месте наркома призрения. Она проработала в Норвегии три года и добилась того, чтобы эта страна признала СССР, затем отправилась в Мексику, где ей тоже сопутствовал успех, через год опять вернулась в Норвегию, а в 1930 году стала послом в Швеции, из которой шестнадцать лет назад была экстрадирована. Документ об этом был подписан самим шведским королем Густавом V, который по-прежнему оставался правителем Швеции и которому теперь пришлось отменять собственный приказ.

Постепенно первая в мире женщина-посол начала разочаровываться в своей новой работе. «Это вроде как плести месяцами кружева, а потом свое же правительство или правительство той страны, где работаешь, возьмет да и дернет за ниточку из-за более важных целей, и весь узор идет прахом. Начинай сначала», — писала она в своем дневнике. Тем не менее к этой работе она подходила со всей ответственностью. «Дипломат, не давший своей стране новых друзей, не может называться дипломатом», — учила Александра более молодых сотрудников советского посольства.

Коллонтай проработала в Швеции до 1945 года. В СССР в это время шли репрессии, и ее товарищи по партии один за другим приговаривались к расстрелу. В 1938 году этой участи не избежал и Павел Дыбенко, но самой Александры все это не коснулось — стране был слишком нужен такой талантливый посол. Как она относилась к происходящему, что чувствовала, узнавая об аресте и смерти своих соратников, тех, кому когда-то приносила тайком запрещенную литературу, можно только догадываться. В дневниках она об этом не пишет, а если и упоминает о некоторых арестах, то без всяких эмоций. Боялась она как-то комментировать репрессии или просто вообще была слишком скрытным человеком и поэтому никогда не писала о своих переживаниях или ее действительно не трогали смерти близких друзей, сказать трудно.

В 52 года у Коллонтай случился еще один роман — с французским журналистом и переводчиком Марселем Боди, который получил советское гражданство и работал в шведском представительстве в СССР. Он был младше Александры на 20 лет, но, в отличие от своего предшественника Дыбенко, оставался верен ей. Однако и с ним Коллонтай рассталась после того, как Марсель разочаровался в социализме и вернулся во Францию.

В 1945 году у первой в мире женщины-посла случился инсульт и отказали левая рука и нога. Ей пришлось оставить службу, и она вернулась в Москву, где и прожила до глубокой старости, способная передвигаться только в инвалидном кресле. Внук Владимир встречал ее в аэропорту и потом помогал ей с хозяйственными делами, но близких отношений с ним у Александры так и не сложилось. Друзей у нее тоже не было — все они либо были расстреляны в 30-е годы, либо умерли в ссылке, и хотя она никогда не жаловалась на одиночество, в последних записях, которые она делала в своем дневнике, это чувство явно читается между строк.

Самая же последняя написанная ею фраза словно подводит итог всей ее почти 80-летней жизни: «Я любила жизнь и очень хотела быть счастливой». Хотела. Но так и не стала.