Записывая в дневнике: «Что такое десять тысяч лет или десять раз по десять тысяч лет в истории времени? Это ничто, летающее, как час сна или дыхание Великого Духа», Генри Райдер Хаггард уже знал наверняка: его дни сочтены.

О чем он размышлял в те дни, к чему готовился? Бог весть… Во всяком случае, в реинкарнацию писатель не верил точно, а потому дополнил страничку весьма ироническим замечанием: «Один мой друг – мистик чистейшей воды – составил перечень моих прежних перевоплощений. В первом я был вельможей времен Пепи II, жившего около четырех тысяч лет до нашей эры, во втором – фараоном. В третьей жизни я, по утверждению приятеля, воплотился в норманна VII века, который первым среди своих соплеменников доплыл до Нила. После этого, пророчествовал мистик, душа моя проспала 1200 лет, пока не обрела нового хозяина – меня».

Тот разговор с приятелем-мистиком Генри Райдер Хаггард вспоминал перед своим уходом нередко. Возражал он тогда другу достаточно аргументированно: если Господь управил тебя родиться 22 июня 1856 года восьмым из десяти детей сквайра Уильяма Хаггарда, безвыездно проживающего в Уэст-Брэднем Холле (графство Норфолк), следовательно, твое предначертание – труд. Каждодневный кропотливый труд, позволяющий кормить семью и жить, не унижая собственного человеческого достоинства.

И это было действительно так. Ежедневно, встав в 7.15 и позавтракав, он усаживался на жестком стуле за идеально прибранным письменным столом и начинал выводить складывавшиеся ровные строчки, аккуратно обмакивая перо ручки-вставочки в чернильницу.

Ровно в 12.25, поставив точку, откладывал в сторону исписанный лист и шел в столовую, где миссис Хаггард сервировала ланч, после которого можно было уделить пару часов цветнику и снова вернуться к письменному столу, чтобы закончить начатую накануне главу. И лишь близкие знали: упорядоченная, размеренная жизнь точно лишила бы его рассудка, если бы время от времени она не прерывалась путешествиями, в которых каждый шаг в неизведанность был чреват множеством опасностей…

Попробуй – полюбишь

«Дорогая матушка! – писал Хаггард 15 сентября 1875 года. – Вы, вероятно, получили уже мои письма из Дурбана и Кейптауна. Мы покинули Дурбан 1 сентября и проехали 54 мили по очень холмистой местности. Виды временами были необыкновенно красивы, но мы не могли любоваться ими из-за душившей нас пыли. Ее клубы скрывали даже дорогу, а почетный эскорт, скакавший рядом, отнюдь не облегчал положения...»

О чем думал 19-летний молодой человек, назначенный несколько недель назад секретарем губернатора провинции Наталь и теперь сопровождающий сэра Генри Булвера из Порт-Наталя в Марицбургскую резиденцию? Надо полагать, о многом. О том, что, если бы он закончил-таки Ипсвичский колледж, можно было бы открыть маленькое адвокатское бюро и, став материально независимым от отца, жениться на Лили Джексон… О том, что если бы он записался в армию, можно было бы, получая приличное жалованье, жениться на Лили Джексон даже вопреки воле ее семьи… О том, что, если удастся подняться по служебной лестнице, можно будет, тайно обвенчавшись с Лили Джексон, увезти ее в Африку…

Свойственная юношам мечтательность рождала в голове Генри Хаггарда нескончаемый поток романтических мыслей, каждая из которых была обязательно привязана к несостоявшейся свадьбе. Время от времени впадая в меланхолию, он начинал думать о несправедливости Небес, разлучивших его с возлюбленной. А чуть позже, разглядывая через окно экипажа великую равнину, постепенно переходящую в Драконовы горы, секретарь губернатора начинал грезить о славных подвигах, которые он готов совершить ради любви. Героические картины, проносящиеся одна за другой перед его мысленным взором, были прекрасны, и он был уверен, что когда-нибудь все это прославит его имя на весь мир.

Так, собственно, и случилось. Правда, Провидение, всегда вносящее в человеческую жизнь собственные коррективы, не дало Генри Райдеру Хаггарду возможности совершить подвиги в реальности. Он прославился как сочинитель замечательных романов, каждый из которых, пополняя копилку славы, открывал ему дорогу в литературное бессмертие…

Из заурядных – вон!

Марицбург оказался микроскопическим городком голландского типа. Прекрасно воспитанный, худощавый при своих шести футах роста, синеглазый шатен не мог не привлечь внимания имевших дочерей на выданье отцов семейств. Помимо прочего, потенциальный жених еще и очень быстро шагал вверх по карьерной лестнице. Единственное, о чем с некоторым неодобрением судачили марицбургские кумушки, так это о стремлении молодого человека ознакомиться с нравами и бытом зулусских кафров и даже изучить их «дикарский» язык. В остальном же Хаггард вел обычный для своего круга образ жизни: от и до выполнял должностные обязанности, регулярно охотился в вельде, рассуждал, сидя за чайным столом, о негативном влиянии буров на местное население и размещал в трансваальских печатных изданиях небольшие статьи.

Пожалуй, если не считать так и не утихшей тоски по Лили Джексон, он и сам был доволен своим положением. По крайней мере, писал матушке и сестре Элле: «У меня все в порядке. С тех пор как я приобрел лошадь, печень меня совершенно не беспокоит. Для тех, кто ведет активный образ жизни, здешний климат влияет ничуть не хуже английского, но физические упражнения здесь совершенно необходимы. Недавно я целый день охотился за антилопами на ферме, владелец которой – прекрасный парень, один из немногих, кто заботится о сохранении поголовья антилоп».

Итак, все складывалось – нельзя лучше. Как вдруг в начале лета 1879 года подающий надежды молодой человек неожиданно для всех уехал в Англию. О том, что побудило его это сделать, судачили все африканские колонисты. Предполагали всякое, но большинство дам решили: у Генри Райдера созрели матримониальные планы. И эта версия подтвердилась через год, когда Хаггард возвратился в Наталь с женой.

Новобрачная, вполне отвечавшая викторианским представлениям о хорошей супруге, органично влилась в трансваальское общество, и у мужа не было даже малейшего повода в чем-либо ее укорять. Единственное, что печалило Генри Хаггарда, – выбранную ему отцом барышню звали не Лили Джексон…

Копии царя Соломона

О том, почему Хаггард, купивший неподалеку от Марицбурга ферму и целый год собственноручно заготавливавший сено, внезапно запаковал чемоданы и отправился с супругой в Англию, не сказано в его дневнике ни слова. Вероятнее всего, оказавшись в эпицентре Первой англо-бурской войны (1880–1881), он решил не рисковать жизнью жены и новорожденного сына. Но, так или иначе, поселившись в Норфолке и открыв небольшое юридическое бюро, Хаггард следил за африканскими военными действиями, просматривая утреннюю прессу, изобиловавшую статьями о горечи понесенного британской армией поражения.

Давно укоренившаяся в его мозгу идея о том, что чернокожее население нуждается в помощи белых колонизаторов, требовала выхода. Забросив адвокатство, Генри Райдер взялся писать книгу, чтобы поведать соотечественникам истину: социальное устройство зулусского общества по существу мало чем отличается от европейских аналогов!

В 1882 году книга «Сетевайо и его белые соседи»», на которую начинающий писатель возлагал немалые надежды, вышла из печати. И не имела у англичан даже тени успеха…

Огорченный, но уверенный в том, что человек, ложащийся при неудачах в дрейф и не пытающийся вынырнуть на поверхность, достоин презрения, Хаггард выпустил вторую книгу, за ней – третью и даже начал четвертую, также повествующую о поражении английской армии во время войны с бурами. И так могло бы продолжаться сколь угодно долго, если бы не случай. Один из братьев, прочитав недавно вышедший «Остров сокровищ» Стивенсона, решил поддеть Генри Райдера: «Держу пари, ты не сможешь написать книгу в этом роде!»

Тот, разобидевшись, принял вызов, принялся обдумывать сюжет и сразу же понял, отчего никто не желает читать его правдивые книги. Британский обыватель не желал критики в свой адрес! Он хотел историй о том, как смелый и честный англичанин побеждает коварных врагов и проявляет при этом благородство, доблесть, бескорыстие и прочие лучшие черты характера!

Через шесть недель был готов роман «Копи царя Соломона»…

Сбывшиеся разбитые мечты

«Природа Наталя произвела на меня впечатление, – писал Хаггард Эндрю Лэнгу, редактору издательства редактора Cassell, взявшегося выпустить в свет «Копи царя Соломона». – Искрящиеся бешеные потоки; бурные грозы; степные пожары, огненными змеями извивающиеся ночами по велду, воздух равнин, вдыхать который – что пить вино; удивительные цветы весной – все это я буду помнить до конца жизни, даже если проживу тысячу лет»…

Изложенная в «Копях» история приключений Алана Квотермейна, в натуре которого воплощались идеальные качеств джентльмена, показалась читателям доподлинной.

Считая, что автор описал собственные приключения, британцы выражали восхищение его мужественностью, решительностью и умением найти выход из кажущихся безвыходными положений. Окрыленный успехом Хаггард своей идентичности с героем не отрицал, говорил: «Алан Квотермейн – это я сам, поставленный в разные выдуманные обстоятельства, это мои мысли и взгляд на жизнь».

По существу, так оно и обстояло. Именно поэтому в «Копях» нет даже намека на любовную историю – рана в сердце, полученная много лет назад из-за невозможности соединиться с Лили Джексон, все еще кровоточила. Спустя много лет Хаггард с горечью признается в том, что никогда не был по-настоящему счастлив, так как, потеряв первую любовь, не сумел по-настоящему привязаться ни к какой другой женщине… И добавит: «Это стоило мне жизни, но другому может помочь стать самым богатым человеком в мире – да, самым богатым в мире!»

О том, что имелось в виду, можно догадываться. Но, так или иначе, воодушевленный восторгами читателей, писатель определил для себя норму – два романа в год – и отправился к друзьям-египтологам, чтобы запастись рекомендательными письмами к немецкому историку Генриху Карлу Бругшу, которого называли в Египте Бругш-беем.

Записав в своем дневнике: «Я охвачен страстным желанием написать роман о Клеопатре – намерение, конечно, довольно честолюбивое»…

В январе 1887 года Хаггард отправился в Египет.

Сюжет для большого романа

«Доктор Бругш рассказал мне о гробнице, в которую он вошел первым через четыре тысячи лет после того, как она была замурована. Гробница оказалась в идеальном порядке. Там находился гроб знатной дамы, стояли сосуды с приношениями, на груди покойной лежал веер, страусовые перья которого обратились в прах. А песок, покрывавший пол, еще хранил следы тех, кто принес тело в гробницу».

Бругш-Бей показывал Хаггарду мумии Сети и Рамсеса, рассказывал о кладе фараонов в Дейр-эль-Бахри. Предупредив, что путешествие в Гизу может оказаться опасным, историк повез Хаггарда к пирамидам и даже позволил ему спуститься с факелом на дно колодца, где вокруг саркофагов «исполняли танец призраков полчища летучих мышей».

Будущая книга постепенно складывалась в его уме, но, даже посетив самые древние захоронения, в которых «словно плод во чреве матери, лежали на боку не забальзамированные скелеты», писатель мучился от ощущения, что ему чего-то не хватает для романа о Клеопатре. Чего именно, он не знал и сам. Но, написав жене, что возвращение в Англию откладывается, отправился на какой-то старой посудине на Кипр. Все его помыслы были связаны со словно ускользавшим от него египетском сюжетом. Клеопатрой Хаггард был занят настолько, что даже не замечал, как в каюте, под самой его койкой, возилось в гнезде целое семейство крыс…

И это все о нем

То была первая встреча Хаггарда с романтическим островом, видевшим едва ли не все крупнейшие цивилизации. Увидевшись на Кипре со своей давней приятельницей, миссис Колдуэлл, он рассчитывал отдохнуть на острове Венеры. Но, получив из дому письмо, в котором сообщалось, что издатель ждет его возвращения, понял: отдохнуть не удастся, и отправился в Англию. Там, не забыв о принятом однажды правиле – два романа в год, –взялся за следующую книгу – «Алан Квотермейн: описание его дальнейших приключений и открытий в компании с баронетом сэром Генри Кертисом, капитаном Джоном Гудом и неким Умслопогаасом». Потом, «перевыполняя план», за романтическую историю любви «Джесс», а позже – за ставший сенсацией роман «Она: история приключения».

Создавая образ «Той-Которой-Следует-Повиноваться» – правительницы таинственной страны Кер богини Айши, Хаггард выразил свои сокровенные мысли по поводу того, что Лили Джексон, ставшая недавно миссис Арчер, теперь готовилась стать матерью. Бередившие его душу ревность, обида, появившееся отвращение к плотской любви не давали в полную меру развернуться фантазии и воображению. Написанные следом романы «Полковник Кваритх, кавалер ордена Виктория Кросс», «Месть Майвы», «Завещание мистера Мизона» дали критикам возможность заговорить о том, что Хаггард, увы, исписался, иссяк...

Узнавая из газет, что его новые книги залеживаются на полках магазинов, Генри Райдер то впадал в меланхолию, то вдруг начинал возбужденно кричать, что у него-де «есть в запасниках нечто такое, от чего у всех злопыхателей отнимутся языки!».

Так продолжалось без малого три года. До тех самых пор, пока в конце 1889 года не вышла из печати книга о «царице, соблазнившей Цезаря, погубившей Египет и позднее решившей судьбу Антония». Роман о Клеопатре, женщине, скрывавшей под маской внешней красоты черную бездну души...

Всегда избегавший разговоров на личные темы, скрывавший печали и радости в тайниках души, Генри Райдер Хаггард с каждой новой книгой все больше раскрывал миру свои переживания, облегчая сердце без опасения, что кто-нибудь поймет: написанное – не один лишь вымысел…

Долгая дорога разочарований

Роман следовал за романом. Написанная в соавторстве с Эндрю Лэнгом «Мечта мира» – реконструкция древнегреческой «Телегонии» – сменялась сугубо современной антифеминистической «Беатрис». Созданный на основе древнескандинавских сказаний «Эрик светлоокий» – зулусским эпосом «Нада, царица лилии».

В 1893-м известный исследователь Мексики Джон Глэдвин прислал писателю предложение вместе отправиться в страну ацтеков. Это было слишком сильным искушением, чтобы от него можно было отказаться. Даже болезнь единственного сына не могла остановить Генри Райдера. Наскоро собравшись, Хаггард отправился с первым же пароходом в Мексику. Но, едва ступив на древнюю землю инков, вынужден был вернуться в Англию. Смерть ребенка, умершего в его отсутствие, тяжелым камнем легла в копилку отцовских воспоминаний. Тема смерти все больше и больше завладевала душой писателя, наполняя каждое последующее произведение мистикой, эзотерикой, запредельным.

Чтобы не оторваться окончательно от жизни, Хаггард начал серию публицистических очерков, призывая людей оставить греховные города и возвратиться к патриархальному фермерству… Чтобы шире пропагандировать свои идеи, Хаггард даже баллотировался в британский парламент и, проиграв на выборах, стал участником всевозможных правительственных комитетов и комиссий по сельскому хозяйству и делам колоний. А тем временем читающая публика начала выказывать раздражение по поводу отсутствия его новых произведений.

Генри Райдер сдался. Появление перед самым новым, 1894-м годом романа «Дочь Монтесумы» стало подобно разверзнувшему декабрьские небеса грому. Удивительные приключения времен Конкисты были приняты читателями на ура. Все написанные после «Дочери Монтесумы» книги – тоже.

Смирившись с необходимостью проводить дни за письменным столом, Хаггард находил удовольствие и утешение в мелочах – в возможности наблюдать за цветущими настурциями и лилиями… В сокращении до минимума общения с женой, так разительно непохожей на Лили Джексон… В приходящих ежедневно читательских письмах…

Лишь однажды, весной 1905 года, Хаггард решился прервать однообразие существования. Бросив на полуслове недописанный роман «Айша: возвращение Ее», он отправился в Египет, чтобы вновь почувствовать радость первооткрывателя.

Но… В древние фиванские гробницы пришли перемены. Колодец, в который он спускался когда-то с факелом, освещался теперь электричеством. Летучих мышей, тысячелетиями исполнявших над саркофагами танец призраков, не было – их прогнал искусственный свет… Усыпальница Нефертари, в которую привел Хаггарда хранитель древностей, оказалась начисто разграблена. Сохранились лишь настенные изображения, на которых прекрасная царица беседовала с богами...

Генри Райдер Хаггард умер в Лондоне 14 мая 1925 года. Никого из близких рядом с ним не было. На прикроватном столике в его гостиничном номере лежала еще пахнущая типографской краской книга «Алан и боги льда: история начал».