Двойственный Махатма
ЖЗЛ
«Секретные материалы 20 века» №6(496), 2018
Двойственный Махатма
Николай Шипилов
журналист
Санкт-Петербург
4501
Двойственный Махатма
Сэр Уинстон Черчилль испытывал отвращение при виде переговоров «полуголого факира» с «цивилизованными» людьми

Однозначного отношения к Ганди не было никогда — ни в Индии, ни в мире в целом. Ни при жизни, ни после ухода из нее, случившегося зимой 1948 года — ровно 70 лет назад. Рабиндранат Тагор однажды сказал: «Он встал у порога хижин обездоленных, одетый так же, как они». И с этим не поспоришь, потому что Уинстон Черчилль писал: «Отвращение внушает вид Ганди, поднимающегося полуголым по ступеням дворца вице-короля, чтобы на равных вести переговоры».

Ленин считал, что Ганди «как вдохновитель и вождь массового движения был революционером». И это тоже правда, притом что, по недавнему опросу Би-би-си, он был признан «человеком тысячелетия».

С другой стороны, разные люди судили о Ганди крайне противоречиво, а потому определить, где содержится истина, сложно. Впрочем, сам он любил повторять: «Истина лежит в основе всех достоинств и добродетелей»...

Разобраться, каким человеком был Мохандас Карамчанд Ганди, может помочь не только его полное собрание сочинений, составившее (включая подробную автобиографию) 80 томов, но и его изображения. Прежде всего, конечно, близнецы-памятники, один из которых установлен неподалеку от главного здания Московского университета, а второй, абсолютно такой же, — в Мадрасе. Созданы оба по старой, растиражированной когда-то всеми СМИ мира фотографии. На ней маленький, не слишком складного сложения человек с бритой головой и большими оттопыренными ушами, широко шагает, опираясь на длинный посох. Причем движение, схваченное в камне, придает фигуре очень заметную неестественность. Появилось такое несоответствие по недоработке скульптора либо было создано сознательно, сказать трудно. Однако как сторонники, так и противники Ганди сходятся в том, что именно странный шаг отражает двойственность натуры и поступков Махатмы. Правда, сторонники убеждены, что этот образ — признание многогранности натуры великого человека. Противники же говорят, что в нем как нельзя вернее отражена неискренность.

Каждый волен принять любую из точек зрения. Но именно таким фотокамера запечатлела Ганди во время проведения марша к берегу океана, где символическим актом выпаривания соли из воды он начал свою последнюю массовую кампанию «сатьяграхи».

Впрочем, чтобы понять, почему был затеян этот Соляной поход, следует пройти путь Ганди с самого начала…

Бифштекс давался с кровью

Любой, который ни возьми, энциклопедический справочник сообщает: «Мохандас Карамчанд Ганди, основоположник доктрины, известной под названием гандизм, родился 2 октября 1869 года в гуджаратском княжестве Порбандаре, в Западной Индии. Древний род Ганди принадлежал к купеческой касте банья». И воображение тут же начинает рисовать картину экзотического (скорее всего, баснословно богатого и прекрасного) княжества и предков Ганди, торгующих алмазами или благовониями на многокрасочном индийском базаре. На самом деле все было куда прозаичнее. Порбандар был в то время глухим захолустьем, а отец новорожденного мальчика, происходивший из купеческой касты модбаниа, не торговал ни драгоценностями, ни бакалеей («Ганди» в переводе — «бакалейщик»), а состоял премьер-министром при княжеском дворе.

Никакой особой роскоши в детстве Мохандас не видел даже в глаза, но зато его родитель, как человек просвещенный, стремился дать своим детям приличное английское образование, научить их пристойно вести себя в английском обществе, причем не только нравоучениями, но и собственными поступками внушал им уважение к английской короне. Один из его сыновей стал в результате юристом, другой — инспектором полиции, Мохандаса же отец прочил со временем на свое место.

Мать, женщина глубоко религиозная, склонная к аскетизму, главным образом наставляла детей по-своему: говорить правду и руководствоваться ею в жизни, поэтому, хотя в детстве Ганди посещал и индуистский, и джайнистский храмы, в смысл штудируемых религиозных текстов он не пытался даже вдумываться. Его занимали совсем другие проблемы. Сверстники, с которыми он учился в местной английской школе, его, тщедушного и хилого, откровенно недолюбливали и считали недалеким. Но жить в изоляции, как известно, непросто, поэтому Мохандас искал способ сделаться сильным. И однажды нашел. Одноклассник, мальчишка-мусульманин, объяснил, что индийцы потому и остаются слабаками, что не едят мяса, а англичане, которые с пеленок питаются одними бифштексами с кровью, становятся сильными и именно по этой причине управляют индийцами.

Мохандас решился на отчаянный шаг. Втайне от родителей он раздобыл и с жадностью съел хороший кусок козлятины и… всю следующую ночь, судя по фрагменту из его автобиографии, мучился кошмарами — словно наяву слышал, как в его желудке жалобно блеет маленький козленок…

Так закончилась первая и последняя попытка Мохандаса Ганди отказаться от вегетарианства. Во всяком случае, в этом убеждено большинство его биографов.

Все счастливые семьи несчастливы по-своему

К тому времени, когда Мохандас Карамчанд собирал вещи для поездки в Британию, он был уже несколько лет женат, имел нескольких детей и связанную с браком тяжелую душевную травму. Женившись согласно ортодоксальным индуистским традициям, в тринадцать лет, он рано понял притягательность чувственных удовольствий. Так случилось, что в момент смерти отца Ганди проводил с женой время на брачном ложе и настолько был поглощен любовью, что не слышал, как уходит из жизни давно болевший родитель…

Произошедшее настолько потрясло молодого человека, что он (опять-таки как значится в его автобиографии) почувствовал непреодолимое отвращение к сладким утехам и объявил борьбу своим страстям. Не исключено, что ему удалось добиться успеха. Правда, сексуальным аскетом Мохандас Ганди стал лишь через двадцать с лишним лет, когда ему уже было тридцать семь. Но разве можно осуждать человека за то, что самосовершенствование затянулось надолго? В любом случае аскетизм означал серьезную победу. С женой, Кастурбай, Махатма прожил 64 года, до самой ее смерти, она воспитывала его детей и всегда была для мужа надежной опорой. И кто знает, действительно ли практически все эти годы Кастурба безропотно страдала и молчала, смиренно снося мужнины деспотичность, тиранию, ревность и требования безоговорочного повиновения и послушания. Противники Ганди приводят в доказательство этих своих утверждений множество доводов. Однако какими бы эти примеры ни были красноречивыми, все они голословны. Даже предстоявший отъезд супруга в 1888 году в Лондон, с которым были сопряжены очень неприятные для семьи обстоятельства, она воспринимала без малейших возражений.

Дело в том, что ни один из членов сообщества, к которому принадлежал Ганди, никогда не покидал Индии. Совет касты категорически возражал против его отъезда, но, стремясь стать юристом, Мохандас Карамчанд заявил, что скорее согласится стать изгоем и не иметь права даже выпить стакан воды в доме своих близких, чем откажется от путешествия. Собрание, ужаснувшись дерзости молодого человека, приняло решение об отлучении. Мать и жена, тяжело переживая позор, втихомолку плакали. И все же Ганди уехал, на прощание дав, правда, обещание строго соблюдать индусские обычаи.

Слово свое он сдержал: стал в Лондоне членом Общества вегетарианцев. Что же касается развлечений, то британская столица конца XIX века была строгим, соблюдавшим викторианские традиции городом, в котором злачных мест имелось раз-два и обчелся. Поэтому утверждение Махатмы, что он никогда не изменял Кастурбе, можно считать абсолютно правдивым.

С места в карьеру

Проучившись два года в школе права и Лондонском университете, Ганди, полный самых радужных надежд на будущее, вернулся домой. Чтобы ничто не мешало карьере, он первым делом отправился в Насик, где, омывшись в священной реке, очистился от скверны и вновь был принят в касту. Однако это ему не слишком помогло. Карьера не складывалась…

Став в 1891 членом Бомбейской коллегии адвокатов, Мохандас Карамчанд вскоре получил первое самостоятельное задание. Дело было, конечно, очень запутанным, но настолько выгодным, что гонорара за него хватило бы для выплаты большей части семейных долгов. Но тут случилось то, чего не мог ожидать никто, — когда на суде было предоставлено слово защите, молодой адвокат настолько растерялся, что не сумел выдавить из себя даже нескольких фраз. Больше в Бомбее желающих воспользоваться его услугами не находилось…

Ганди решил вновь уехать за границу, и предложение индийской торговой фирмы, ведшей дела в Южной Африке и нуждавшейся в представителе, пришлось как нельзя кстати. Воодушевленный, снова полный надежд Мохандас отбыл в Дурбан, где почти сразу же получил командировку в Трансвааль. Но каково же было его потрясение, когда с иголочки одетый, с билетом первого класса в кармане он сел в поезд и… был буквально вышвырнут из вагона белым попутчиком, которого не устроило общество «кули»…

«Я боялся, что меня убьют, — писал он, переполненный эмоциями. — Что я должен сделать: вернуться в Индию или остаться здесь, положась на волю Бога? Я решил остаться и страдать. Это было началом моего активного непротивления злу насилием».

Страдал Ганди, надо признать, активно. Созвав с помощью сотрудников своей фирмы собрание индийской общины, он включил в повестку дня единственный вопрос — о дискриминации «цветного» населения. Собравшиеся ожидали от него эмоциональных, хотя и бесполезных речей о расовой дискриминации. Но Мохандас был краток: «Индийцы, — заявил он, — должны доказать белым, что обладают прекрасными человеческими качествами, и главное — индийцы должны помогать друг другу».

Аудитория, единодушно согласившись с оратором, изъявила желание создать под его руководством партию «Индийский национальный конгресс». И случилось то, что было предопределено его кармой: Мохандас Карамчанд Ганди с головой окунулся в политику. От проявленного когда-то в Бомбее косноязычия и неуверенности в себе вскоре не осталось и следа. Говорят, впоследствии, собираясь на выступления вместе с женами, мужчины не позволяли им надевать драгоценности, так как, поддаваясь магии речей Ганди, женщины снимали с себя золотые браслеты и алмазные ожерелья и бросали их в выставленную на видном месте корзину для пожертвований…

Борьба с умом

Решив бороться против расовых законов в Южной Африке до победного конца, Ганди вызвал к себе семью, принял обет самоограничения — брахмачарию — и начал разрабатывать форму общественного протеста, которую назвал «сатьяграха».

К слову, поскольку в понятие «брахмачария» входили избавление от собственности и половое воздержание, едва встретив жену и детей, Мохандас тут же отправил их в Феникс, где существовала небольшая колония из его последователей, а сам стал вести жизнь человека, «отказавшегося от забот о доме».

Учение о сатьяграхе было изложено на страницах газеты «Индиан оппонент». Термин объяснялся как «упорство в истине, основанное на ненасилии». Некоторые биографы Ганди утверждают, будто бы идею ненасилия он заимствовал у Льва Толстого. Однако, если вдуматься и внимательно отследить события, становится понятно: это не совсем так. Сам Ганди писал: «Толстой укрепил мою любовь к ненасилию» — и рассказывал в автобиографии о событиях, благодаря которым завязалась его переписка с русским гением.

Прочитав толстовское «Царство Божие внутри нас», Мохандас Карамчанд пришел к выводу: «Перед независимым мышлением, глубокой нравственностью и правдивостью этой книги потускнели все другие» — и отправил Льву Николаевичу очередную корреспонденцию: «Борьба еще продолжается, и неизвестно, когда закончится, но она показала, по крайней мере, некоторым из нас, что ненасильственное сопротивление может и должно победить там, где грубое насилие бессильно».

В послании также содержалась просьба разрешить распространить среди индийцев нашумевшее в то время «Письмо к индусу». Толстой дал согласие, назвал Ганди «индусским мыслителем», «борцом против английского господства» и продолжал с ним переписку до самой своей смерти. Ганди же, хотя и признавал, что «многим обязан ему в жизни», каждый раз делал оговорку, что разделяет далеко не все идеи Толстого.

Во всяком случае, форма «непротивления злу» Ганди пассивной не была. Первая сатьяграха началась в 1907 году в знак протеста против закона, вводившего для индийцев специальные пропуска, для получения которых было необходимо зарегистрироваться в полиции и оставить отпечатки пальцев. Добиться отмены данного закона Ганди не удалось, но главное было сделано — к положению индийцев (и к Ганди лично) было привлечено внимание мировой общественности. Именно благодаря этому вторая сатьяграха (1913) вынудила-таки власти принять «Закон об облегчении положения индийцев».

Сочтя свою миссию выполненной, Ганди вернулся в 1915 году в Индию.

Жизнь в реальном мире

Дальнейшие события жизни Ганди хорошо известны из школьных учебников истории. Вернувшись на родину опытным политиком и неожиданно поняв, что совершенно не знает Индии, в которой не был 20 лет, он посвятил целый год знакомству со своим народом.

В 1918-м, когда практически вся страна участвовала в волнениях в связи с отказом Англии предоставить стране самоуправление, Мохандас Карамчанд был полон активности. В свои выступления он обязательно включал рассказ о своем видении во сне, из которого становилось ясно: необходимо срочно организовать однодневный «хартал» — забастовку, причем участники акции должны провести этот день в посте и молитвах.

Даже организаторы хартала не ожидали того, что случилось: жизнь в Индии, от Гималаев до мыса Коморин, буквально замерла. Закрылись учреждения, магазины, прекратилось транспортное движение. Чтобы как-то навести порядок, правительство арестовало Ганди, но реакция на это оказалась совсем не такой, на которую рассчитывали. По всей стране вспыхнули кровавые стычки с полицией. Это было настолько вразрез с поучениями Бапу — отца, что Ганди оставалось лишь признать: народ оказался не готов в точности следовать его гениальным идеям. И публично покаяться: «Мной была допущена ошибка гималайского масштаба».

Тем не менее сдаваться и пасовать перед обстоятельствами было не в характере Бапу. Год спустя, разработав новый стратегический ход, он призвал объявить бойкот колониальному режиму: отказаться от почетных должностей и званий, не принимать участия в правительственных мероприятиях, не пускать детей в английские школы, не ходить на выборы в законодательные органы и не покупать иностранные товары.

Отклик не заставил себя ждать. Индианки бросали в огонь парижские шелка и переодевались в домотканую одежду, учреждения перестали работать, студенты и школьники пропускали занятия. Такого в Индии еще не бывало.

Подавая пример своему народу, Мохандас Карамчанд научился прясть, собственноручно выпаривал морскую соль, нарушая тем самым государственную монополию британцев на ее производство. И постоянно прибегал к голодовкам протеста. Казалось, еще немного, и ненавистный режим рухнет. Но произошло непредвиденное.

В деревне Чаура-Чаура случилась кровавая стычка с полицейскими, после чего Махатма тут же объявил, что все достигнутое ничего не стоит…

Волнения прекратились. Тысячи людей, успевшие к тому времени разрушить все, чего добивались долгие годы, остались без работы и средств к существованию. Но Бапу сказал: «Я должен сказать, что даже если нам удастся выгнать англичан — кто будет править страной вместо них? Ответ один: убийцы. Кого они сделают счастливыми?» И народ решил: отныне всем следует повиноваться…

Закономерный эпилог

Затем проводились другие акции ненасильственного сопротивления, происходили аресты Ганди, объявлялись голодовки. Использовалось все, чтобы добиться цели, и под любые действия подводилась идеологическая подоплека. В Индии и за ее пределами для обозначения учения Махатмы применялся термин «гандизм». Сам Мохандас Карамчанд выступал категорически против такого обозначения. По его словам, все «измы» носят сектантский характер: «Нет такого предмета, как гандизм, ибо я не хочу оставить после себя никакой секты».

Секты не осталось. Индийцы уже при жизни называли своего Махатму «Отцом нации», «Совестью человечества», пророком, святым.

Он, полуголый, похожий на бродячего факира, внимая этим речам, обычно отвечал: «Мы должны стараться также видеть себя так, как видят нас другие...» — и шел дальше. Куда? Учить и учиться: «Нам нужно избавиться от гордыни. Если мы только пожелаем, мы сможем научиться чему-нибудь полезному даже у дерева. Думайте, и вы многому научитесь у деревьев, птиц и зверей. Это то, что я пытаюсь делать и, немного преуспев в этом, иногда хочу посоветовать делать и другим».

Зачем, по его мнению, люди должны были следовать его примеру? Ответ Ганди был прост: «Чтобы возродить первоначальную чистоту Индии, нам нужно вернуться к ней».

Достиг ли Махатма цели и был ли в жизни счастлив? Возможно, да, хотя не менее вероятно, что и нет. Некое подобие ответа на этот вопрос содержится лишь в одной его фразе: «Поскольку мы сами — фонтаны радости, нам нужно извлекать ее из мелодий, которые принесут нам счастье. В этом настоящее искусство. Поиски счастья вовне ведут к рабству, настоящее счастье — в пробуждении радости внутри нас».


22 марта 2018


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847