Черноморский голландец – предшественник Ушакова
ЖЗЛ
Черноморский голландец – предшественник Ушакова
Дмитрий Митюрин
журналист
Санкт-Петербург
5226
Черноморский голландец – предшественник Ушакова
Ян Хендрик ван Кинсберген

Создание и первые победы русского Черноморского флота традиционно связываются с недавно канонизированным адмиралом Федором Ушаковым. Специалисты назовут еще сражение в Днепровском лимане (1788), выигранное немцем принцем Нассау Зигеном, американцем Джонсом и греком Алексиано. Но мало кто помнит голландца, еще в 1773 году одержавшего с Донской флотилией викторию у берегов Крыма.

Ян Хендрик ван Кинсберген стал воином, можно сказать, с пеленок. Его отец, офицер голландской армии, взял сына в военный поход против французов в 1744 году, когда тому еще не исполнилось и десяти лет. Так что у Яна вместо оловянных солдатиков были настоящие бойцы, с которыми он делил все тяготы военной службы.

В пятнадцать лет он поступил юнкером на военный корабль и быстро прошел путь до старшего коммендера (капитан-лейтенант). За восемнадцать лет службы Кинсберген избороздил множество морей и океанов, начиная от близлежащего Зундского пролива до берегов Марокко и Вест-Индии. Но его воинственный дух требовал ратных подвигов, и в 1771 году он перешел на русскую службу капитаном 2-го ранга.

Шла война с Турцией, и, повоевав немного на суше, он был откомандирован на Азовское море, где адмирал Алексей Сенявин формировал Донскую флотилию.

Кенигсбергену поручено командование двумя небольшими судами – «Корона» и «Таганрог», на вооружении которых было всего по 16 пушек. С этим дуэтом ему поручили также крейсерство вдоль крымских берегов между Феодосией и Балаклавой.

В первый же свой выход он слишком далеко углубился в Константинопольский пролив, вследствие чего попал под обстрел турецкой береговой артиллерии и имел потери ранеными и убитыми. Но это не охладило боевого пыла. 21 июня 1773 года, получив с казачьих береговых постов информацию о появлении вражеских кораблей, голландец отправился с двумя своими кораблями в патрулирование.

Через день неподалеку от Балаклавской бухты его флотилия повстречала турецкий отряд из трех 52-пушечных фрегатов и одной 25-пушечной шебеки.

Численность экипажей на русских судах составляла около 150 человек, причем значительную их часть составляли местные греки.

Корабли османской эскадры имели 181 орудие против 32 русских. Но голландец решился атаковать. Само это решение привело турок в замешательство, ведь у них был явный перевес в огневой силе! Замешательство переросло в панику, когда Кинсберген с близкого расстояния стал прицельно бить по палубам, где размещался десант. Кое-как сорганизовавшись, турки попытались дать отпор. Удачно маневрируя, два русских корабля смогли избежать охвата, а экипаж «Короны» ружейными залпами отбил попытку турок пойти на абордаж.

Вражеские корабли получили серьезные повреждения такелажа, лишились нескольких рей, а шебека осталась без бушприта. Русские участники боя отметили, что через разбитый на одном из вражеских судов борт в море скатилась пушка. Бой длился шесть часов, и в конечном счете турецкие суда поспешили убраться в открытое море. Неустрашимый Кинсберген пустился в погоню, но, как голландец сам впоследствии выразился: «…легче было поймать луну, нежели догнать парусные суда с моими двумя плоскодонными машинами. Если бы у меня был фрегат, то у Ея Величества было бы двумя кораблями более».

Как бы фиксируя победу и ожидая возможное возвращение вражеских кораблей, «Корона» и «Таганрог» всю ночь пролежали в дрейфе. Турки больше не появлялись, и 25 июня русская эскадра вернулась в Балакавскую бухту.

В рапорте Кинсберген писал: «Справедливость требует от меня достойного засвидетельствования о мужественной храбрости гг. командовавших означенными кораблями и прочих бывших под командою их обер-офицеров, которые, будучи первый раз в действительном огне, не только ни мало не устрашились, но еще примером своего усердия и расторопностью возбуждали своих подчиненных к отважному всех неприятельских нападений отражению… Честь этого боя следует приписать храбрости войск; с такими молодцами… я выгнал бы и черта из ада».

Победа принесла Кинсбергену всероссийскую славу. Командующий Крымской армией князь Василий Долгоруков лично поздравил его с победой и заверил, что «не замедлит дать государыне подробный отчет об его заслугах, чтоб он мог вполне воспользоваться наградой, на которую имеет вполне заслуженное право». Екатерина II наградила героя орденом Св. Георгия 4-й степени.

Но настоящий триумф ждал Кинсбергена впереди. Правда, предшествовала ему весьма странная история. Не успели утихнуть фанфары в честь победы голландца над турками, как князь Александр Прозоровский, усмиряющий в это время восстание крымских татар на полуострове, сообщил ему, что имеет точные сведения о посылке в Крым из Константинополя турецкого флота в количестве 24 судов с десантом в пять тысяч воинов. В конце послания Прозоровский просил капитана Кинсберегена «если возможно атаковать неприятеля». Кинсберген отлично понимал положение Прозоровского, который с малыми силами оказался в окружении враждебного российским войскам татарского населения Крыма, и в случае удачной высадки турок на полуострове ему пришлось бы сражаться на два фронта. Но, с другой стороны, Кинсберген не подчинялся Прозоровскому, а его непосредственный начальник – вице-адмирал Сенявин – прислал к нему своего адъютанта со словесным приказом – «избегать сражения» и идти на соединения с главными силами флотилии. Кинсберген стоял перед выбором – выполнить приказ непосредственного начальника, соединиться с главными силами и обезопасить себя от непредвиденного исхода нападения на превосходящего по численности противника или же ослушаться приказа и прийти на помощь наземным войскам, которым в случае высадки турецкого десанта грозила неминуемая гибель. Обстоятельства крайне осложнялись тем, что времени для раздумий не оставалось – турецкий флот уже показался на горизонте.

Противники сошлись 2 сентября 1773 года в районе крепости Суджук-Кале. Расклад сил оказался следующим: под турецким флагом – четыре 64-пушечных линейных корабля, четыре фрегата с 40 пушками на борту, три фрегата с 25 и шесть транспортных судов, эскадра имела на борту 5000 десантного войска; под русским флагом – один 32-пушечный фрегат под командованием Кинсбергена, три 16-пушечных «новоизобретенных» корабля, один бот и один брандер.

Явное превосходство противника Кинсберген компенсировал невиданной по тем временам тактикой атаки. Он не стал выстраивать в одну боевую линию свой малочисленный отряд, а отрядил один корабль наперерез передовому кораблю турецкой эскадры, а сам с оставшимися судами атаковал авангард. С началом сражения ветер сопутствовал задуманным маневрам Кинсбергена. В течение получаса ему удалось метким огнем совершенно разрушить строй передового отряда турецкой эскадры. Кинсберген уже подал команду своему брандеру идти к двум сцепившимся турецким кораблям и поджечь их, как вдруг ветер переменился. Брандер не смог подойти к цели, а туркам удалось выровнять строй. Но у Кинсбергена на этот случай была разработана целая система сигнальных знаков, с помощью которых он быстро собрал свой отряд в новый боевой порядок и вновь начал обстрел противника.

Спустя еще полчаса боя турки, понеся огромные потери в живой силе, поспешили укрыться в бухте Суджук-Кале под прикрытием береговой артиллерии. Собравшись в бухте, они заняли глухую оборону. Кинсбергену, с его ничтожными силами, нечего было и думать туда соваться. Но главная цель атаки была достигнута – десант не дошел до крымских берегов, и Кинсберген поспешил доложить Сенявину о своей победе. Адмиралу пришлось смириться с «непослушанием» и присоединиться к общему хору похвал и поздравлений, которые посыпались на героя со всех сторон. Первыми откликнулись командующий 2-й русской армией князь Долгорукий и полковник Прозоровский, чьи интересы защитил Кинсберген. «Позвольте мне, – писал Прозоровский, – назвать вас черноморским героем. Будьте уверены, что наименование это сделано по убеждению».

Из всех русских флотоводцев, действовавших на Черном море в эту войну, Кинсберген добился самых впечатляющих результатов и не добился большего по причине заключенного в июле 1774 года между Россией и Оттоманской империей Кючук-Кайнарджийского мира.

В декабре 1775 года, видимо не видя особых служебных перспектив, голландец попросил отпуск для посещения родины. В Адмиралтейств-коллегии заподозрили, что обратно этот специалист может и не вернуться, и, как бы вдогонку, он получил производство в капитаны 1-го ранга, а также орден Св. Георгия 1-й степени. Тем не менее Кинсберген действительно не вернулся и в декабре 1777 года был исключен из списков русского флота.

В Голландии он командовал крупными кораблями. В 1779 году руководил экспедицией к берегам Африки, заключив договор с султаном Марокко.

В 1780 году, отчасти для снятия внутреннего напряжения в стране, формально же отстаивая право свободно торговать с мятежными американскими колониями, Голландская республика в четвертый раз вступила в войну с Англией.

5 августа 1781 года в удачном для голландцев сражении при Доггер-банке Кинсберген командовал одним из кораблей в эскадре Йохана Зутмана.

С началом в 1787 году новой русско-турецкой войны при рассмотрении вопроса о будущем командующем Черноморским флотом и Екатерина II, и Потемкин рассматривали Кинсбергена в качестве идеальной кандидатуры. Но не сложилось.

Голландия оказалась в центре сложнейших военно-политических коллизий, вызванных стремлением Бельгии к независимости и еще более усугубленных Французской революцией.

В 1791 году Кинсберген получил чин вице-адмирала, а в 1793 году стал полным адмиралом и командующим всеми военно-морскими силами Голландии.

Однако, приняв сторону противников Французской революции, Голландия потерпела поражение и в 1795 году была переформатирована в Батавскую республику.

Кинсберген как представитель лагеря, потерпевшего поражения, оказался в тюрьме, но вскоре был освобожден и перешел на датскую службу. На родину он вернулся в 1806 году, когда Наполеон явно и очевидно распрощался с эксцессами и радикализмом революционного прошлого, создав Королевство Голландия со своим братом на престоле. Правда, брат оказался не слишком послушным, и в 1810 году страну просто включили в состав Франции. Но на положении лично Кинсбергена это не отразилось – его сделали сенатором.

И какие бы вихри ни проносились над его страной (снова обретшей в 1815 году независимость и превратившейся в Королевство Нидерланды), до самой своей кончины (24 мая 1819 года) он пользовался общим почетом и уважением.

Черноморский флот дал своей стране целую плеяду блестящих адмиралов, но забытое широкой публикой имя Кинсбергена по-прежнему пользовалось уважением у русских моряков.

В его честь был назван строившийся с 1913 года эсминец, однако начавшаяся вскоре Первая мировая война вызвала волну переименований, захлестнувшую и память об отважном голландце. Спущенный со стапелей эсминец назвали «Капитан 1-го ранга Миклуха-Маклай». После революции корабль перекрестили в «Спартак», и 2 января 1919 года он был захвачен британцами при набеге на Таллин. Трофей подарили эстонцам, которые в 1933 году продали его перуанцам. В Латинской Америке он нес службу до 1955 года как «Алмиранте Виллар».

В России же имя Кинсбергена, казалось, окончательно кануло в Лету, хотя связанные с Крымом недавние события, казалось, дают вспомнить о герое, служившем России не менее отважно, профессионально и результативно, чем своей настоящей родине.


15 июня 2021


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847