Весельчак, балагур, куплетист и виртуоз приколов и розыгрышей — Борис Сичкин считал, что в XXI веке главным для людей станет чувство юмора. И тут он отнюдь не ошибся, ибо без чувства юмора сегодня и шагу не ступить — вокруг сплошная помпезность, лики вождей и поголовное торжество демократии. Постараемся же на примере непростой судьбы Бориса Сичкина уяснить себе, что именно подвигло его к столь феноменальному предвидению…

БОСОНОГОЕ ДЕТСТВО

Знаменитый «одессит» Борис Михайлович Сичкин родился в 1922 году в городе Киеве. Вот как он сам об этом рассказывал: «Когда я родился, то был уже седьмым ребенком в семье, и мои родители забыли записать меня в загсе, даю честное слово. Я уже в школу ходил, а сколько мне лет, никто не знал. Родителям это было не нужно, они же не знали, что растет Борька-гений, думали, что седьмой-ненужный. И когда я стал взрослым, стал рассуждать логически. Если родители в момент моего рождения были в таком растерянном состоянии, что даже забыли меня зарегистрировать, значит, в тот год было что-то страшное. Вспомнил, когда в России было плохо. Это 22-й год, голод. С месяцем проще. Чтобы день рождения было праздновать не так накладно, надо выбирать время, когда самые дешевые фрукты и овощи. Выбрал середину августа. По непонятному стечению обстоятельств сын мой родился 14 августа. Надо же так угадать!

С тех пор так и празднуем: сначала напьемся за здоровье Емельяна, а в мой день рождения похмеляемся».

Жила семья Сичкиных в доме на Бибильковском бульваре (ныне бульвар Шевченко). С одной стороны от дома находился «Евбаз», с другой располагалась колония малолетних преступников. Вся семья у мальчика была музыкальная: отец — сапожник по профессии — умел играть на трубе, старший брат занимался танцами, а мать, американская актриса оперетты, принявшая в 1930-х годах российское подданство, пела в труппе Клары Юнг. Когда мальчику было четыре года, отец умер. Старшему брату исполнилось в ту пору четырнадцать, и под его покровительством Борис освоил несколько танцев (вальс-фантазия, лезгинка и кабардинка), с которыми выступал в клубе «Металлист». Имелись и другие способы подработать.

Борис Михайлович вспоминает: «В школе я взял на себя общественное поручение — быть ответственным огородником. Пользуясь своим положением, я сказал одноклассникам приносить посадочный материал: картошку, фасоль, огурцы. Все эти продукты мы дома благополучно съедали, а потом я жаловался на неурожай. Когда моя афера все-таки была раскрыта, я подался в цыганский табор. С едой здесь проблем не было. А уж танцевать учили все, кому не лень. Свои первые концерты я устраивал на базаре: вечерами там собирались карманники, домушники и их подруги — их я и развлекал.

А еще я торговал папиросами, ирисками, был на побегушках у маляра, водопроводчика, подручным автогенщика, штамповщика, кровельщика. Кстати, знаете почему я такой головастый? Сорвался с лесов. Спикировал головой прямо в кучу песка, приготовленную для раствора. Причина падения достаточно романтическая и вполне объяснимая — засмотрелся на девочек».

ЗИГЗАГИ КАРЬЕРЫ

Накануне и в самом начале войны Борис Сичкин работал в Ансамбле песни и пляски Киевского военного округа. Затем служил на Первом Белорусском фронте, где стал любимым артистом самого маршала Жукова. Из мемуаров Сичкина: «Я жил у него в Потсдаме. Он меня не отпускал от себя. Мы с ним вместе пили, пели, он был влюблен в мой голос. Сам он хорошо пел народные песни и потрясающе танцевал: «сбитки», притопы делал мастерски. А из песен предпочитал кабацкие, и в этом мы сходились вкусами. Поэтому, наверное, и складывался иногда дуэт Жуков — Сичкин.

А еще-то он меня всегда защищал. Бывало, иногда к артистам относились пренебрежительно — «забывали» нам на стол подавать не только спиртное, но и все остальное. И как-то это увидел Георгий Константинович... Тут такое было! Нас всех сразу же накормили по первому классу!»

Военные перипетии забросили Бориса Сичкина в Польшу. С этой страной у него связано много приятных воспоминаний. Например, о «комендантском часе».

Из мемуаров: «Пропуска у меня не было. Как только слышался вопрос комендантского патруля: «Стой! Кто идет?», я неизменно отвечал: «Диверсант!» И всегда звучал ответ: «Проходи!». Патрули обладали чувством юмора и не проверяли документы».

А в Лодзи Борису довелось исполнять на общественных началах роль директора публичного дома. На Пятиковской улице в апартаментах пятиэтажного жилого дома № 5 обитали проститутки.

«Проституция — профессия совсем не легкая, как принято считать, а тяжелая и неблагодарная, а порой и опасная. Как-то я заметил, что почти у всех его обитательниц безумно грустные глаза и какой-то испуг. Слово за слово — девицы рассказали, что к ним частенько захаживали русские офицеры. Они не желали платить деньги за оказанные услуги и грозили револьверами. И вот мы, несколько энтузиастов, взяли «шефство» над заведением. Ежедневно дежурили по два автоматчика. В случае недоразумения дежурные вмешивались, и офицер платил что положено. Жаловаться им было некому — посещать подобные заведения советским офицерам, мягко говоря, не рекомендовалось. А за свою бескорыстную деятельность я получил прозвище Борис Коханы, что в переводе означает Борис любимый».

После войны Сичкин работал ведущим танцором в столичном Ансамбле Красной армии, затем в театре «Синяя Птичка», объединявшем лучших комедийных актеров страны. Однако всесоюзная слава пришла к нему только в 1966-м — с первой серией «Неуловимых». В 1969 году вышло продолжение — «Новые приключения неуловимых». Рассказывают, что, когда в финале Буба погибал от руки белогвардейца, Брежнев плакал.

«ОСТРОГ» ДЛЯ БУБЫ КАСТОРСКОГО

Из мемуаров: «Когда слава была в зените, по почте пришла маленькая бумажка с большими последствиями. Я в это время был на гастролях в Тамбове, а бумажка оказалась повесткой в Тамбовскую областную прокуратуру. Я приглашался для дачи показаний… сначала как свидетель. И я, увы, там задержался!»

«Задержался» Борис на год и две недели. Хотя по ходатайству прокурора ему должны были «отвесить» восемь чрезвычайно «веселых» лет усиленного режима. По этому же делу проходили Сличенко, Магомаев, Зыкина. Артистам вменялись в вину «сверхгонорары» за концерты.

Борис Сичкин: «Просто нас больше любили зрители, и мы всегда работали два отделения вместо одного. Мы недополучали, а не сверхполучали! Когда меня арестовали в Тамбове, следователи к камере подходили и в волчок смотрели — неужели и вправду живой Буба сидит? И допросы у нас проходили интересно.

Следователь меня спрашивает: «Особые приметы есть?» — «А как же! Талант! Обаяние!» — «Это не те приметы, что нам нужны!» — «А других нет!» Прямо «тамбовская юморина»!

«Тамбовская юморина» закончилась чересчур юмористически: «за отсутствием состава преступления» подозреваемый был выпущен на свободу, старшему следователю и заместителю прокурора дали выговор по партийной линии и понизили в должности, а главный прокурор написал повинное письмо и повесился.

Емельян Сичкин (сын): «Даже когда папа сидел в тамбовской тюрьме (его обвинили в «левых» заработках) и мне разрешили с ним свидание, он тоже вовсю шутил. Его также навещал один приятель, и папа его в тюрьме попросил: «Лева, купи мне, пожалуйста, арфу». Спрашивает: зачем, мол? А отец отвечает: «Как, ты разве не понимаешь, что за 8 лет я научусь играть на арфе и выйду достойным артистом». Даже весь судебный процесс шел при повальном хохоте, потому что папа бесконечно шутил. В итоге он провел в тюрьме год и две недели, и его выпустили».

Из мемуаров: «Но самое обидное то, что когда меня сажали, об этом раструбили на весь Союз, а когда оправдали, об этом не узнал никто. И я стал невыездным: без залов, без доступа к ТВ...»

Хотя Сичкин и был оправдан, но следствие по делу продолжалось. Из титров «Неуловимых» исчезла его фамилия, сына отчислили из консерватории. И Сичкин принимает решение — уехать.

Из мемуаров: «Семь лет велось следствие, семь лет я не снимался, мне не давали работать. Но не в этом дело, я бы все равно никуда не уехал от моих зрителей, от моего народа, но начались провокации против моего сына Емельяна. Я испугался за него. Я бросил трехкомнатную квартиру в Каретном ряду, дачу, машину, рояль «Беккер», и мы уехали с одним чемоданом и сорока долларами на троих в страну, где никого не знаем. Я даже английского языка не знал. Разве ж я эмигрировал? От немцев в сорок первом так не бежали, как я бежал от советской власти. Мне еще повезло, что меня сразу выпустили — Крамарова два года держали. Но тут мне очень помогло, что я сыграл роль Бубы Касторского. Дело в том, что в ОВИРе все начальство знало меня, как Бубу Касторского, но никто не знал артиста Бориса Сичкина. Когда подписывали документы о моем отъезде, то думали, что уехал какой-то Борис Сичкин, а Буба здесь, в России остался — меня выпустили спокойно. Буба мой талисман, он вообще мне часто в жизни помогал».

У себя в Каретном ряду на прощальном вечере для друзей Борис Михайлович, подняв бокал, сказал: «Мама остается здесь, а Галя (жена) и Емельян (сын) едут со мной. Лично я еду в Америку... строить коммунизм... Но, прошу вас, не разглашайте этой тайны, иначе госдепартамент меня не пустит!»

КАК БУБА СТАЛ БРЕЖНЕВЫМ

Когда 15 октября 1979 года самолет Ил-86 совершал чартерный рейс Москва — Вена, его пассажиры, бывшие эмигранты, неожиданно услыхали голос генсека Брежнева! Он обращался к «дагагым товагышам эми-г-х-рантам», сожалел об их отъезде, благодарил за службу СССР и желал им успехов в Новом Свете. Одни плакали, другие смеялись, а у некоторых даже появилось желание вернуться назад. Ведь никто и не подозревал, что это был голос не Брежнева, а приглашенного пилотами в радиорубку Сичкина, улетавшего тем же рейсом.

Из мемуаров: «Сейчас, спустя много лет, я встречаю людей, которые говорят, что Брежнев был очень чутким человеком и даже пожелал эмигрантам счастливого пути! Как я сам отношусь к Брежневу? У меня нет к нему мстительных чувств, хотя его режим лишил меня Родины. Для меня он просто идиот, эдакий Козьма Прутков. Я таких во время войны повидал: он как был комиссар полка, так им и остался, а ему доверили супердержаву!»

Поначалу в Нью-Йорке Борис выступал только для эмигрантов в театре Александра Журбина «Блуждающие звезды» на Брайтон-Бич. Но потом вмешалось Провидение. Как-то один из американских режиссеров забрел в книжный магазин «Черное море» и поделился с продавцом, что ищет типаж для роли русского повара в фильме «Гостиница «Лорен». С этого началась голливудская карьера Бориса Сичкина.

Из мемуаров: «Это же чистая лотерея, этот Голливуд! А зашел бы режиссер не в книжный магазин, а в рыбный, ему бы сказали, что лучше всех повара сыграет Моня из бакалейного!

Я счастлив, что снимался в пяти фильмах в Голливуде. Получил огромное удовольствие, работая с таким выдающимся артистом, как Энтони Хопкинс. (Хопкинс играл Никсона, а Сичкин — Брежнева в фильме Оливера Стоуна «Никсон», 1995 год. — Авт.). И Стоун, и Хопкинс, и другие режиссеры и артисты в общем-то не знают русского кино. Меня до этого никогда не видели, но так опекали и так любили, как будто мечтали всю жизнь проводить со мной время. Это очень приятно: сниматься в Голливуде. Там атмосфера совсем иная, чем при наших съемках, где все делалось на нервах, на крике и истерике. Я в своей новой книге пишу о разнице между кино советским и американским. Да взять хотя бы отношение к массовке. Там, в Союзе, тех, кто в массовке, и за людей-то не считали. А здесь в очереди на обед, например, вместе стоят и Хопкинс, и массовка. И отношения между всеми дружеские. Нет никакой спеси, никогда я этого не чувствовал, я, мол, выше, а ты — ниже».

ВОЗВРАЩЕНЕЦ

В 1994 году Сичкин первый раз возвратился в Россию для съемок в 16-серийном телефильме Георгия Гаврилова «Постоянное место жительства». Главные героини: стареющая женщина, приехавшая в гости к дочке из России (Елена Соловей), ее непутевая дочь (Марина Гайзидорская), внучка — отрывная девчонка, которая совсем не прочь побаловаться сексом и кокаинчиком (Яна Левина). Картину снимали утрированно, под Тарантино, с элементами «черного» юмора. Русская эмиграция в Америке посчитала фильм «не соответствующим действительности» и устроила грандиозный скандал после первого показа. А самая влиятельная американская газета «Нью-Йорк таймс», пожалуй, впервые за всю свою историю поместила на первой полосе большое фото эмигранта из России. Не кровавого убийцы, не крестного отца русской мафии, а обычного актера Бориса Сичкина, всего несколько раз снявшегося в голливудских картинах. Предварительный показ состоялся в нью-йоркском кабаре «Лидо». На вопрос одного из журналистов «Неужели все так плохо в эмигрантской среде, как показано в фильме?» Сичкин ответил: «Если бы в России жили так же, как в Америке, это было бы счастьем. Но иногда думаешь: «Хорошо бы туда Сталина на два часа». Потому что есть своя дикость в тамошней жизни. Но мне отвечают, что в этой дикости и прелесть. Иначе не было бы демократии». С тех пор он не раз с удовольствием наведывался в Москву.

Из мемуаров: «Уже пятый раз приезжаю в Москву и каждый раз вижу ее совершенно другой. Когда в 94-м после пятнадцатилетнего отсутствия я оказался на площади Белорусского вокзала, я страшно огорчился: эта торговля, эти грязные лотки, везде горы мусора, которые никто не убирает. А сейчас Москва совсем другая! Я зашел в магазин, а там есть все продукты, которые есть и в Нью-Йорке, Париже, Лондоне — все, что душе угодно к праздничному столу. И мне остается только пожелать москвичам, чтобы у них было достаточно денег на все эти деликатесы. Я помню семидесятые годы: у меня были деньги, но я приходил в ужас, когда ко мне собирались гости. Мне приходилось бегать по каким-то подвалам, переплачивать втридорога, чтобы хоть что-то достать к столу. Сейчас все иначе, я вижу, что в городе есть хозяин и хочу за это пожать руку Лужкову: который все равно не даст мне хотя бы маленькую комнатку: Мне говорят: «Зайди в квартиры горожан — там нищета». Может быть, но я хожу по улицам, вижу яркие витрины, вижу, как красиво освещен город, как чистенько подкрашены церквушки, как много шикарных машин на дорогах: и не верю, что уж очень плохо живут москвичи. Обидно только, что Москва на третьем месте в мире по дороговизне: на первом Токио, на втором Лондон: Я желаю своему городу вырваться на первое место в мире по дешевизне, и я уверен, что так и будет.

…С большим удовольствием отозвался на приглашение радио «Шансон» поучаствовать в фестивальном концерте «Звездная пурга» накануне Рождества. Спасибо компании «Прима-люкс». Я счастлив был выступать для моих любимых русских зрителей, для моих друзей и красивых женщин в красивом зале «Олимпийского». Мне нравится это веселое название «Шансон», правда, никто не знает, что же оно означает, но ясно, что не похоронную музыку, а что-то радостное. Я думаю, те, кому, посчастливилось попасть на этот великолепный концерт получили громадное удовольствие».

Однако возвращаться на «постоянное место жительства» артист не собирался.

Из мемуаров: «Дело в том, что поезд давно ушел: сын уже взрослый, он талантливый композитор, признанный там, у него был шикарный композиторский концерт в Карнеги-холл, прозвучавший на весь мир. У него много друзей, он великолепно знает язык и уже привык жить там. Моя жена тоже нашла себя в Америке, она преподает балет, занимается совершенствованием женских фигур, у нее тоже уже есть своя клиентура. Что касается меня: я могу приехать сюда, когда захочу. Итальянцы, греки, ирландцы живут там, где есть работа. Они не знают это слово «ностальгия», когда им грустно, они просто покупают билет и едут домой, к друзьям и близким. Мне уже не 18 лет, и было бы глупо ехать туда, где у меня даже нет места, чтобы переночевать. Я сюда приезжаю на встречу с дорогими людьми. Я вижу здесь красивых женщин — а это намного дороже гонораров, и значит, что я буду приезжать сюда снова и снова».

Последние годы жизни Борис Сичкин провел в доме для семей с невысокими доходами в нью-йоркском районе Куинс. До своего 80-летия он не дожил всего пять месяцев.

— Отец прекрасно провел свой последний день, — рассказывал в интервью «Комсомолке» сын Бориса Сичкина Емельян. — Утром он снялся в кинопробе для очередного американского фильма, в котором ему предложили сыграть роль русского мафиози. Все прошло удачно, и отцу уже пообещали выслать сценарий. У него было чудесное настроение — ведь именно в этот день ему прислали сигнальные экземпляры его книги «Мы смеемся, чтобы не сойти с ума». Домой отец «летел на крыльях». Лифт у нас в доме не работал, и на шестой этаж он поднялся пешком. Очевидно, это стало критической нагрузкой для сердца, которое у него в последнее время сильно «барахлил». Он переоделся, сел за стол и тут же уронил голову на руки. Я пытался помочь, делал искусственное дыхание, но все было кончено в одну секунду».

На похороны Бориса Сичкина пришли сотни людей. Когда выяснилось, что у покойного не осталось никаких сбережений, только долги, люди буквально за минуты собрали несколько тысяч долларов, чтобы достойно проводить в последний путь того, кто старался в своей жизни «никогда не плакать».

И напоследок еще одна цитата из Бориса Сичкина: «Я научился ко всему с юмором относиться. Это ведь главное в жизни — уметь относиться к своим бедам и проблемам с юмором. И надо еще человеку руководить собой и получать удовольствие от жизни. Иногда позвонишь кому-то и слышишь голос мрачный: «Да». Как будто бы из загробного мира человек говорит. И мне с таким не хочется общаться. Не надо ни жаловаться, ни мстить. У меня есть такой любимый грузинский тост. «Выпьем за то, чтобы у наших врагов было столько денег, чтобы им было не до нас». Самый правильный тост. Не надо думать о том, чтобы твоему врагу было плохо. Пусть ему будет хорошо. Он тогда тебя трогать не будет. И тебе будет интересней, когда ты идешь, а вокруг люди улыбаются, а не смотрят на тебя зло. Мой самый любимый артист Чарли Чаплин говорил: «Мы смеемся, чтобы не сойти с ума».

Так что смейтесь, господа, и, как написано в одном из школьных сочинений — «вас не будет всю жизнь гложить мысль о том, что жизнь прожита напрасно».