Смотрел из окон отеля на любимую русскую игру: «хвосты». Один встал у закрытой лавки, за ним другой, за ним третий – пока хвост за угол не загнулся. А потом лавку открыли… Каждый поодиночке входил и выходил с маленькой (в бинокль видно) сухой рыбкой под мышкой. Скучная игра. Но гид объяснил, что народу она очень нравится, а рыбку они получают в премию для кормления своих любимых животных. 

Неправда, будто они совсем истребили буржуев. Своими глазами видел очень многих: все сытые и гладкие, даже чересчур; держат себя нахально; все с большими портфелями – вроде акушерских сумок (должно быть, носят в них на всякий случай свои аннулированные акции); одеты солидно и сообразно с климатом: кто в коже, кто в защитных френчах. Простой оборванный народ охотно им уступает дорогу. Только иногда вслед ругается и то, впрочем, негромко… О, до чего мы в Европе ничего толком о Советском Союзе не знаем!

Насчет религии тоже все ерунда. С автокара сам видел свободный «крестный ход». Дьяконы плясали, как дервиши, и бросали в народ агитационные религиозные картинки, а самый главный их «папа» ехал верхом на метле и, по старинному обычаю, кричал петухом. И не только никто их не преследовал, но даже милиция охраняла от всегда возможного восторга толпы. Гид позволил мне снять фотографию, и я всем покажу ее в Лондоне. Врага надо изучать, но клеветать на него – недостойно джентльменов…

Вчера днем автокар остановился – шофер подобрал у моста румяного беспризорного мальчика и, извинивших перед нами, нарушил маршрут и отвез ребенка во «Дворец случайных красных малюток»… Вся администрация вышла на крыльцо и, прежде чем впустить мальчика в вестибюль, опрыскала его со всех сторон одеколоном. Хотел бы я знать, когда у нас в Лондоне научатся так обращаться с подобными малютками.

Сегодня утром, когда я переходил через улицу, чтобы бросить письмо в ящик, мимо моего уха пролетел камень. Гид объяснил, что, должно быть, какой-нибудь сознательный пролетарий принял меня за Чемберлена и невольно дал волю своему гражданскому негодованию. Но вообще совграждане очень любят интуристов и нередко высказывают на улице пожелания по адресу их родителей в самой восторженной форме.

Спросил на перекрестке у бедно одетого гражданина с интеллигентным выражением лица, не мог ли бы он за хорошую плату дать мне несколько уроков русского языка… Но гражданин убежал от меня, как от зачумленного… До чего все-таки в них развито отвращение к Чемберлену! К пережиткам старого строя они терпимы и лояльны в высшей степени. Проходил мимо памятника Пржевальскому – путешественнику-генералу – и собственными глазами видел: на генеральских плечах до сих пор сохранились погоны. Купил на госфарфоровом заводе на память советскую чашку (серия для интуристов): красным серпом бреют золотого барашка, а вокруг на голубой ленточке надпись – «деньги ваши будут наши». Непонятно, но сделано с большим вкусом.

Поразительно, как развился простой народ за время советской власти! Не только швейцар в отеле, но все слуги до последнего уборщика говорят на всех европейских языках. Одного я как-то, возвратясь из уборной в номер, застал врасплох за чтением моей записной книжки. «Простите, сэр! – сказал он мне, покраснев, как девушка. – Я только упражнялся в английском языке…». – Какой народ, какая страна!

Гуманность их выше всякой похвалы. Как-то гид, отведя меня в сторону, сказал, понизив голос: «Гражданин, у вас доброе лицо… Может быть, у вас есть какие-нибудь поручения к нашим несчастным обедневшим буржуям от их заграничных друзей? Передайте мне и я сделаю все, что в моих силах. К побежденным врагам мы великодушны…». К сожалению, никаких поручений у меня не было.

И когда я спросил его: правда ли, будто ваши граждане не могут так же свободно путешествовать в иноземные страны, как мы, интуристы, ездим к вам? – «О! – ответил гид, – какая черная клевета! Кого нужно, мы командируем сами. А у прочих нет свободной минуты, – мы все доканчиваем нашу дорогую пятилетку и даже не имеем времени перечесть перед сном несколько страниц из вашего дорогого Шекспира…». А кому не терпится и кто очень любит передвижения, тех посылаем мы на Север. Там очень здоровый климат и нашим туристам так там нравится, что никто уже оттуда не возвращается. Молча пожал я ему руку и подумал: какой строй! Какой удивительный строй! Так иногда пять дней непосредственного осязания дают больше, чем тринадцать лет пережевывания непроверенных слухов…

1931 год