Один известный московский адвокат часто начинал свою речь на судебных процессах словами: «А могло быть и хуже!» Далее он говорил о возможных последствиях преступления, сравнивая их с действиями обвиняемых, которые могли сделать еще хуже. Эту знаменитую фразу с полным правом могли произнести участники запутанных детективных историй и жертвы судебных ошибок...

Рука Провидения 

Иван Морозов был человеком уважаемым и имел должность, о которой может только мечтать приехавший в столицу деревенский парень. Морозов служил дворником в петербургском доходном доме. Хлопот у дворника хоть отбавляй. Летом следовало до семи утра подмести улицу перед домом, а зимой до десяти часов утра вычистить тротуар «до камня». В любое время года дворник убирал продукты жизнедеятельности лошадиного транспорта, чтобы «конские яблоки» не мешали пешеходам. Во время дождя дворник выносил бадейки, которые подставлял под водосточные трубы. В обязанности дворника входил надзор за состоянием печей и печных труб. Дворник наблюдал за кухарками, чтобы они не пачкали черную лестницу, вынося помои. Таким образом, петербургские дворники выполняли обязанности ныне существующих управляющих компаний в одиночку, получая жалованье пять рублей в месяц. 

А еще дворники следили за собаками, обитавшими на вверенной им территории. Если собака испугала прохожего или – не дай бог – покусала человека, полиция накладывала на домовладельца большой штраф. Как на грех, бездомный Шарик, которого подкармливал дворник Морозов, серьезно провинился, цапнув за ногу благородного гражданина. Домовладелец приказал Морозову убить собаку и даже выдал дворнику кусок новой голландской веревки для проведения казни. Иван Морозов не испытал никаких переживаний в стиле «Герасим и Муму». Он убил Шарика, да сдавил ему горло так сильно, что запачкал веревку в крови. Однако выбрасывать ценную импортную вещь он не стал и спрятал веревку в сундучке.

В 1833 году император Николай I ввел «Правила о заявлении полиции о прибывающих в дома Санкт-Петербурга и выбывающих из оных». Домовладельцев обязали извещать полицию о прибытии или отъезде жильцов в течение 24 часов. В октябре 1840 года из дома, где служил дворником Иван Морозов, бесследно исчезла баронесса Розен. Пожилая дама жила одна. Горничная два дня подряд приходила к баронессе, но дверь в квартиру никто не открывал. Домовладелец послал Морозова в полицию заявить о пропаже нанимательницы квартиры. Из полиции Морозов направился в кабак, потому что дворник то же человек, а следовательно, ему иногда нужен отдых. 

В кабаке Морозов повстречал своего приятеля Сидорова в компании некого типа по фамилии Подкаблучный. Мужики славно выпили и дружески побалагурили, но, когда настал час расплаты, началась ссора. Они никак не могли разделить на троих счет за выпивку и закуску в 34 копейки. Ссора перешла в драку. Из кабака мужиков выставили на улицу. Подкаблучный кричал, что он пил меньше всех, и так сильно треснул по уху Сидорова, что тот упал. Подкаблучный сбежал. Морозов попытался помочь приятелю, но тот был уже мертв. Полицейский арестовал Морозова. Рассказ несчастного дворника о сбежавшем убийце Подкаблучном никто в расчет принимать не стал.

А на другой день на Васильевском острове нашли сильно разложившийся труп задушенной женщины. Тело подходило под описание исчезнувшей баронессы Розен. Горничная опознала баронессу по платью и туфлям, а также заявила, что убийцей может быть дворник Морозов. Однажды по просьбе баронессы он принес ей ведро воды, но немного расплескал в передней. Баронесса Розен очень ругалась. Дворник сказал тогда горничной:

– Эту бранчливую старуху не грех и повесить.

Обыскали дворницкую и нашли окровавленную веревку. Дело об убийстве баронессы Розен» рассматривала Уголовная палата и постановила: «Оставить Морозова в сильном подозрении и выслать на родину в Ярославль с запрещением проживать в обеих столицах».

«А могло быть и хуже», – наверное, подумал дворник, но он рано радовался. 

Постановление суда было передано на утверждение царю. Николай I начертал такую резолюцию: «Дать Морозову четыре тысячи шпицрутенов и сослать его на четыре года в арестантские роты, а потом на поселение». Здоровым мужиком оказался дворник Морозов. Он выдержал четыре тысячи ударов по голой спине тонкими прутьями, вымоченными в соленой воде. Морозов отбыл три с половиной года в арестантских ротах, и вдруг из Петербурга пришло нежданное известие. 

Однажды туманным петербургским утром на пороге квартиры домовладельца, у которого служил дворник Морозов, появилось привидение. Привидение было точь-в-точь похоже на баронессу Розен, которая уже три с половиной года покоилась на Смоленском кладбище. Домовладелец от ужаса потерял дар речи, а привидение, наоборот, было очень говорливо. Привидение заявило, что оно является живой и здоровой баронессой Розен. Богомольная дама давно мечтала посетить святые места Иерусалима, но опасалась, что родственники будут возражать против дальнего путешествия. Баронесса запаслась заграничным паспортом и уехала, никого не предупредив. К домовладельцу она пришла с намерением нанять квартиру в полюбившемся ей доме. 

Узнав о благополучном «воскрешении» баронессы Розен, Уголовная палата начала хлопотать о помиловании и вознаграждении Ивана Морозова за безвинно понесенное телесное наказание. Решение императора Николая I гласило: «Для Морозова сделать не могу ничего, потому что здесь видна рука Провидения. Если он невинен в убийстве баронессы Розен, то, по всей вероятности, виновен в убийстве своего знакомца. От арестантских рот немедленно освободить и выслать на казенный счет на родину». 

А могло ли быть хуже? Конечно! Во-первых, баронесса Розен могла не объявиться по старому адресу, а, во-вторых, бывшего дворника Морозова могли выслать на родину за собственный счет. 

Хочу на каторгу!

Самые невероятные и порой неразрешимые коллизии возникают там, где в дело вторгается любовь. Сухие статьи законов и обвинения прокураторы разбиваются вдребезги, если женщина произносит три заветных слова: «Я его люблю».

В нашей уголовной истории любовь сыграла роковую роль. Молодая девица Соломенко, которая, по словам очевидцев, отличалась редкой красотой и изяществом, была выдана родителями замуж за морского офицера почтенного возраста Федора Лялина. О любви и страстных чувствах между супругами даже речи не было, но немолодой муж нравился юной женщине. Элегантная морская форма с золотыми пуговицами и эполетами очень шла к благородным сединам капитана Лялина. Приличная квартира, драгоценности и наряды заменяли молодой женщине пылкие объятия и жгучие поцелуи. Госпожа Лялина часто оставалась одна, поскольку капитан уходил в дальние плавания. В ожидании возвращения мужа юная красавица скучала и читала любовные романы, мечтая воплотить их сюжеты в жизнь. Романтических Альфредов, страстных Хуанов и прочих книжных персонажей на горизонте не наблюдалось. Однако из окна своей уютной квартиры госпожа Лялина часто видела, как дворовый человек Никита рубит дрова и ловко складывает их в поленницы. 

Дворовый мужик – это крепостной крестьянин, которого хозяева привозят из деревни в город в качестве прислуги. По своему социальному статусу дворовый мужик даже ниже дворника, но ведь женскому сердцу не прикажешь. Дворовый человек Никита был молод, хорош собой и глядел на барыню пронзительными голубыми глазами. Чтобы ближе познакомиться с предметом своего увлечения, госпожа Лялина приказала Никите прийти в ее спальню, чтобы переставить мебель. Перемещение кровати по комнате закончилось неожиданным финалом: молодая барыня познала в объятиях своего крепостного мужика радости плотской любви.

Никита был во всех отношениях малый не промах. После каждого визита он просил у влюбленной барыни денег. Никита обзавелся хорошей одежонкой, стал частым посетителем кабака, в общем, прожигал жизнь, насколько это позволяли финансы капитана Лялина. Хотя в деньгах Никита не нуждался, но с пьяных глаз он обокрал квартиру соседки Лялиной госпожи Невзоровой. Преступник был задержан на месте, судим и приговорен к каторжным работам в Сибири на Нерчинских рудниках. 

Госпожа Лялина продала свои драгоценности, чтобы возлюбленный ни в чем не нуждался по дороге на каторгу. Когда колонна каторжников отправлялась в путь, госпожа Лялина приехала, чтобы, не выходя из кареты, хоть одним глазком взглянуть на любимого. Жены осужденных преступников имели право последовать за мужьями на каторгу. А что могла сделать любовница? 

Влюбленная женщина придумала авантюрный план в духе так любимых ею романов. В журнале «Полицейский вестник» Лялина прочла, что на Сенном рынке обнаружен труп задушенного новорожденного младенца. Женщина покрыла лицо белой пудрой, чтобы выглядеть изможденной, и пошла в полицию. Служителям закона она объявила, «что ночью заметно от сторожей подкинула на Сенную площадь своего незаконнорожденного ребенка, которого предварительно задушила, и просит себе достойного наказания в виде каторжных работ на Нерчинских рудниках». Суд приговорил детоубийцу к церковному покаянию, трем годам тюремного заключения и последующей ссылке в Томскую губернию. 

– Хочу на каторгу! На Нерчинские рудники! – закричала подсудимая. – Отправьте на Нерчинские рудники!

Судья удивленно покачал головой. До госпожи Лялиной дошло, что она не увидит своего ненаглядного Никиту.

– Я не виновна! Я себя оговорила! – кричала Лялина.

Осужденная изорвала в клочья свою шляпку и одежду, вырвала пряди волос. Стражники на руках отнесли ее в арестантскую карету. 

А могло быть и хуже? Конечно могло! Если бы экзальтированную даму отправили на каторгу, то она в конце концов поняла бы, ради какого ничтожества сломала свою жизнь...

Выстрел с непредсказуемой траекторией

Император Александр II был заядлым охотником. В его царствование царская охота достигла небывалого расцвета. Охотничьи угодья государя находились под неусыпным наблюдением. Чтобы количество зверья не убывало, в Беловежской пуще и в Гатчинском питомнике под Петербургом разводили зубров и другую редкую живность. Увеличился штат охотников, егерей-рогатчиков, егерей-собачников и прочего обслуживающего персонала. На царской псарне завели новые породы охотничьих собак. Во главе большого и беспокойного охотничьего хозяйства стоял придворный, чин которого назывался обер-егермейстер.

Более всего Александр II любил охотиться на медведей. Лучшими местами охоты на косолапых считались окрестности деревень Лисино, Малая Вишера и Тосно. От Петербурга дорога занимала три-четыре часа: сначала ехали по железной дороге, а к месту охоты добирались в санях или в колясках. Впереди скакали фельдъегери, освещая дорогу факелами. Местное население выходило полюбоваться на красочную процессию. Государь останавливался на ночевку в охотничьем домике в лесничестве. Народ окружал дом плотным кольцом. Счастливчикам удавалось заглянуть в окно и увидеть царя или кого-нибудь из придворных, на худой конец, хотя бы лакея.

29 декабря 1870 года Александр II охотился в окрестностях железнодорожной станции Малая Вишера. Рано утром царь, обер-егермейстер граф Ферзен и гости выехали в лес. Каждый охотник должен был занять свое место на линии огня, это называлось «занять свой номер». Номера доставались охотникам по жребию. Александр II занял номер седьмой.

Номер восемь достался начальнику царской охоты, обер-егермейстеру графу Павлу Карловичу Ферзену. Граф был представительным мужчиной семидесяти лет со следами былой красоты. Собственно, привлекательная внешность и помогла ему сделать карьеру. В молодости он был очень красив, но не очень богат. В 1829 году посватался к графине Ольге Строгановой. Безмерно богатые родители отказали заурядному жениху, и тогда Ферзен похитил возлюбленную. Павел и Ольга тайно обвенчались. Современники утверждали, что Ферзен не любил невесту, а просто нашел способ отхватить хороший денежный куш. Долгие годы граф взбирался по служебной лестнице и в августе 1862 года получил должность обер-егермейстера.

На десятом номере стоял Владимир Яковлевич Скарятин, человек богатый, но не тщеславный, легкий в общении. О Скарятине говорили, что «он словно нарочно был сделанный для празднеств». Владимир Яковлевич обожал охоту и имел должность егермейстера, то есть начальника царский егерей.

А пока мы рассказывали об участниках охоты, егеря-кричаны, в чьи обязанности входило криками поднимать зверя, выгнали медведя из берлоги и погнали его в сторону номера седьмого. Александр II сделал два выстрела. Раздался грозный рев раненого медведя. Охотники увидели, что медведь убегает в лесную чащу, и сделали несколько выстрелов. И вдруг послышались крики:

– Сюда! На помощь! Врача!

Охотники и егеря бросились на поляну номера восьмого и увидел ужасную картину. Скарятин лежал, уткнувшись лицом в снег. Из раны на спине хлестала кровь. Ружье Скарятина лежало около его ног справа от тела. Граф Ферзен стоял недалеко от раненого с ружьем в руке. Третьим участником немой сцены был егерь Василий Кожин. Александр II склонился над Скарятиным.

– Государь! Государь! Меня убили! – прошептал умирающий.

В присутствии обожаемого государя Павел Скарятин скончался. Царь потребовал объяснений у графа Ферзена. Обер-егермейстер рассказал, что Скарятин вышел на поляну, споткнулся, выронил ружье, которое пролетело ему за спину, ударилось об землю и выстрелило. Пуля угодила Скарятину в поясницу. Царь подозвал егеря Василия Кожина, желая услышать подтверждение этой невероятной истории. Есть звери, которые прикидываются мертвыми, когда к ним подходит хищник. Кожин поступил точно так же: он застыл и даже перестал моргать. Видя, что ничего путного от егеря не добьешься, Александр II покинул место трагедии. 

Этим же вечером, 29 декабря 1870 года, в Мариинском театре давали оперу «Аида». Представление собрало весь цвет петербургского общества, но древнеегипетские страсти никого не интересовали. Зрители в полголоса обсуждали убийство Владимира Скарятина и версию о летающем ружье, которое само выстрелило. Сошлись во мнении, что в убийстве Скарятина есть какая-то неразгаданная тайна.

А тем временем в высших эшелонах власти возник извечный русский вопрос – что делать? Ближайшие друзья Александра II убеждали его, что «неприлично давать этому делу обыкновенный законный ход, что нельзя допустить, чтобы суд рассматривал показания высокопоставленный участников охоты, и вообще неудобно передавать на рассмотрение суда случай, происходивший в присутствии государя». Александр II согласился и назначил специальную комиссию, которую возглавил министр юстиции граф Пален. И как только о создании комиссии узнали в городе, немедленно разнесся слух:

– Государь случайно застрелил Скарятина, приняв его за медведя... 

Комиссия выехала на место трагедии. На поляне, где был убит Скарятин, в стволе тонкой березки была замечена застрявшая пуля. «Признано было необходимым приобщить к делу как вещественное доказательство вышеупомянутую березку и два куска от деревьев со следами пуль, что и было исполнено». Березовые поленья ничего в деле не проясняли, но их исследование помогло комиссии потянуть время. Было очевидно, что выстрелить в Скарятина мог только граф Ферзен, но тут возникало два вопроса. Первый: был ли выстрел случайным или намеренным? Второй вопрос – самый важный: какой ответ будет угоден государю императору? 

Некоторые обстоятельства говорили в пользу того, что выстрел был сделан намеренно. Скарятин находился в подчинении у графа Ферзена и был возможным претендентом на его место начальника царской охоты. Отношения между начальником и подчиненным была натянутые. Во время роковой охоты Скарятин покинул свой номер, полагая, что государь застрелил медведя и охота закончена. Когда Ферзен увидел Скарятина, идущего к месту сбора, он недовольно сказал егерю:

– Чего это он тащится раньше всех?

Затем Ферзен выстрелил. Однако мог ли граф убить Скарятина в присутствии свидетеля, егеря Василия Кожина? Всезнающая молва предположила, что граф захочет подкупить егеря, и оказалась права. Граф Ферзен предлагал Кожину тысячу рублей, огромную сумму, если он возьмет вину на себя. Мудрый егерь отказался. 

Графу Ферзену пришлось признаться в убийстве по неосторожности. После этого комиссия выступила с заявлением, что основная вина начальника царской охоты состоит «в недостойном поведении, как в самый момент происшествия (замолчал свою вину), так и тогда, когда дело подверглось уже расследованию». Всеподданнейший доклад комиссии был опубликован в «Правительственном вестнике» с резолюцией Александра II: «Во внимание к его пятидесятилетней службе я вменяю графу Ферзену в наказание увольнение его от службы. За сим считаю дело конченным».

«Эта публикация, как и следовало ожидать, убедила некоторых, что Ферзен умышленно убил Скарятина, а других – что он принял на себя вину в неосторожности по приказанию, – писал князь Оболенский. – Нет ничего опаснее для властей, чем придумывать разные тайные комиссии, ибо никто не может понять, почему делу не дан законный ход».

«А могло быть и хуже, если бы я оказался под судом», – наверное, подумал граф Ферзен. Он навсегда покинул России и поселился в Германии.

В свое время эти детективные истории наделали много шума. Журналисты и мемуаристы в мельчайших подробностях изложили их в своих сочинениях, считая, что они будут интересны и поучительны для потомков.

«Но какой сегодня от них прок?» – спросите вы. А будет намного хуже, если прошедшее поблекнет, если навсегда уйдут подробности старинного быта и забудутся многочисленные истории, волновавшие умы. Мы станем беднее, если не будем интересоваться судьбами и обычных дворников, и влюбленных барынь.