В 1898 году в Петербурге впервые зазвучал граммофон. С этого момента по России покатилась граммофонная «эпидемия», по масштабом сопоставимая сегодня разве что повальным засильем телевидения и Интернета…

Поющая «нечистая сила»

Видно, так было всегда. Стоило появится очередному «чуду техники», как обыватели говорили о «последних временах» и скором приходе Антихриста. С первым граммофонам случилось то же самое. Особенно в деревнях, где крестьяне тихо жили по своим дремучим законам. «Поющая и говорящая машина» навевала суеверный ужас. Где-то крестьяне хватались за дубинки и топоры, пытаясь уничтожить гнусную «нечистую силу». Другие приняли граммофон за новое оружие. Рассказывают, что к помещику, установившему эту диковину в саду, явилась целая делегация насмерть перепуганных землепашцев. Они умоляли изумленного хозяина не стрелять в народ из «пушки» (то есть из трубы аппарата), обещая без задержки выплатить все долги…

Зато в крупных городах к изобретению фонографа и граммофона отнеслись одобрительно. На танцевальных вечерах все чаще звучали шипящие и свистящие пластинки, вытесняя оркестры и ансамбли. В Санкт – Петербурге компания «Граммофон в России» открыла первый концертный зал. Все желающие могли без помех слушать голоса русских и зарубежных артистов, не истратив ни копейки. Конечно, это была искусная реклама для тех, кто не ведал, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Большинство с удовольствием заглотнуло «наживку», и в стране началась граммофонная эпидемия.

В трактире, на Троицкой…

Первым встрепенулись владельцы ресторанов, трактиров, чайных и других точек общепита, почуяв густой аромат наживы. И чутье их не подвело. Когда в 1898 году в Петербурге, в трактире на Троицкой улице впервые зазвучал граммофон, там началось настоящее столпотворенье. С семи часов утра и до одиннадцати ночи, то есть полный рабочий день, в заведении было не протолкнуться от посетителей. Доходы трактирщика подскочили в несколько раз. Конкурентам соседних «точек» ничего не оставалось, как только выложить денежки за чудодейственный магнит и набор пластинок. Закусочные и чайные пустовали, если бархатный бас Шаляпина не теребил обывательские нервы страстной мольбою: «О где же вы, дни любви, сладкие сны?...»

Эпидемия не пощадила никого: от дворян и военных до ремесленников и мещан. Чтобы угодить публике, коллекции пластинок постоянно пополнялись. Иные коммерсанты имели до двухсот-трехсот дисков, где голоса знаменитых певцов сменяли народные мелодии типа известной «Барыни – сударыни». Самое любопытное, что кое-где стали процветать трезвенные заведения: граммофон вытеснял крепкие напитки! Может быть, нынешним борцам с алкоголизмом изучить этот опыт столетний давности?

По Варшаве, по над Вислой

Крупнейшим центром торговли пластинками в тогдашней Российской империи стала Варшава. Сюда слетались оптовые покупатели и продавцы со всех концов огромной страны, образуя внушительные очереди. Вскоре на полную мощность заработали фабрики в Москве и Петербурге, Риге и Киеве. Образовалась целая граммофонная индустрия.

Когда выпускали шлягеры, фабрики и заводы вводили две-три смены, чтобы удовлетворить бешеный спрос покупателей. Небывалый ажиотаж, к примеру, выпал на долю ремесла, известного и поныне – «Ямщик, не гони лошадей». Каждый жаждал под его сладкие звуки «измену забыть и любовь». Разумеется, студии грамзаписи работали в угоду моде, ублажая вкусы потребителей. Ведь это сулило сказочные барыши. Популярные певцы – такие, как Шаляпин, Собинов, Варя Панина, получали нешуточные гонорары. В 1902 году Федору Ивановичу Шаляпину платили по две тысячи рублей за один записанный номер, исходя из того, что каждый выход артиста на сцену оценивали в три тысячи рублей. Поэтому такие пластинки и стоили от шести до двенадцати рублей за штуку. По тем временам – деньги немалые.

Прекрасный пол наши дельцы жаловали меньше. Например, известной певице Анастасии Вяльцевой за концерт начисляли только тысячу двести рублей. Ущемляли и на студиях записи. Зато на Западе русские «звездочки» порой блистали ярче, чем соотечественники-мужчины. Нередко записи делали и в Великий пост (когда не было ни спектаклей, ни концертов), чтобы уже к Пасхе выпустить серию любимых народом дисков.

И сезонный билет в мраморную баню

Но самые золотые времена для музыкального бизнеса наступали в рождественские праздники. Деловые люди готовились к ним загодя. Оборудование по выпуску граммофонов и пластинок работало на износ. Наряду с любимыми мелодиями выпускали и диски с поздравлениями. Потом наступала пара торговых фирм. Граммофон или пластинки почитались лучшим и даже роскошным подарком к Рождеству, который скрашивал томительные зимние вечера.

Чтобы завлечь покупателей, коммерсанты придумывали различные премии. Один торговец в придачу к приобретенному граммофону дарил аппетитного жареного гуся и кусок ветчины, другой – сезонный билет и вышитое полотенце в мраморную баню. Не захочешь – позавидуешь!.. То ли сто лет назад бизнесмены были щедрее, те ли гусей и ветчины больше было…

Торговую погоду иногда портила цензура, которая ставила заслон «вредоносным» текстам. Это было все равно, что ловить рыбу удочкой в безбрежном океане. Но все же цензоры хлеб даром не ели, нет-нет, да изымая крамольные пластинки. В их число попал, к примеру, рассказ «Как мы чумели». Разумеется, речь шла не о пропаганде кокаина или другого наркотического зелья. Это был всего-навсего монолог подгулявшего мужичка. Но «чуметь», судя по строгости цензуры, не дозволялось даже от водки или самогона.

На войну с граммофоном

Отправляясь в 1905 году на войну с Японией, главнокомандующий Маньчжурской армией генерал Куропаткин захватил с собой граммофон с пластинками. На них были записи инструментальной музыки и вокал, народные песни и российский гимн «Боже, царя храни», и даже церковные мотивы. Не отстали от главкома и командиры балтийской эскадры: броненосцы и миноносцы обзавелись «поющими машинами». Это был своего рода эксперимент: нельзя ли в иных случаях заменить хор или военный оркестр граммофоном? После поражения в войне с Японией стало не до экзотических идей. Однако граммофон продолжал завоевывать сердца мирных граждан городов и всей Российской империи.

Первая мировая война нанесла по этому всенародному увлечению серьезный удар. Из продажи вдруг исчезли иголки для аппарата. Их дефицит породил массу слухов и толков, а цены на иголки росли со сказочной быстротой. Считают, что это был стратегический маневр крупных коммерсантов, скупивших товар, чтобы, пользуясь военной неразберихой, набить себе карманы. Народная же молва во всем винила германских шпионов, которые якобы вывозили иголки из России. Одни уверяли, что ими начинают шрапнели, другие – что их используют в качестве ударников в ручных гранатах.

Слухи подхватила и раздула пресса, сетовавшая по поводу того, что источник дивных мелодий служит для «уничтожения рода человеческого». В итоге местные власти вынуждены были принять меры. В некоторых городах полицейские перетрясли магазины и запротоколировали выявленные запасы. Одновременно вышли постановления об отпуске иголок только по особым прошениям и не более пяти коробок в одни руки. Выходит, талонная система пустила свои корни уже при царе-батюшке. Полиция вроде бы взяла верный след, учуяв сговор крупных дельцов. Но особых разоблачений не последовало. Ясно было одно: немцы не при чем. Германия, к тому же, сама являлась крупным производителем этой продукции. Да и российские границы в те времена были менее прозрачными, нежели сегодня. Ни одна таможня не пропустила бы металлический груз.

Со временем граммофон стал неотъемлемой частью российского быта, успешно выполняя и культурную миссию. А столичные звезды отмечали, что грамзапись – это и заработок приличный, и реклама прехорошая. Благодаря этому изобретению мы и сегодня можем «вживую» услышать неповторимую манеру исполнения Вари Паниной, серебристый голос Вяльцевой и потрясающий бас великого Шаляпина – пусть и с некоторыми искажениями.