Наверное, она просто родилась не в той стране и не в то время. Но это случилось и определило ее судьбу. Она всегда умела с особенным, непревзойденным шиком носить драгоценности, причем создавалось впечатление, будто не сверкающие камни украшают ее, а она – их. Это было ее даром, талантом, реализованным не в той стране и не в то время, ибо сочетание «богатство и диктатура пролетариата» – полнейший нонсенс. Но так уж случилось, что абсурдная ситуация определила когда-то судьбу женщины, которую лет сорок назад знали как ленинградскую королеву бриллиантов. Правда, передать титул по наследству ей не удалось. И сегодня, рассказывая историю своей жизни, экс-бриллиантовая монархиня просила не называть ее настоящего имени, чтобы не навредить близким – сыну, ставшему парламентарием, и внучке – игуменье известного монастыря…

БЫЛА НЕВЕРНАЯ СУПРУГА

Со своим мужем Владиком Нелли познакомилась, когда ей было 19 лет. Откровенно говоря, он был не совсем ее мужем. Вернее, супругом не только ее. Она являлась его второй женой – второй не последовательно, а… параллельно. Собственно, такое положение вещей не было в те годы редкостью. Война породила множество одиночеств, и молодые женщины нередко соглашались на полулегальные альянсы…

Она была тогда студенткой Института иностранных языков и недавно вышла замуж за обыкновенного по тем временам «молодого специалиста», получавшего мизерную зарплату за малозначительную работу в заштатном НИИ, читавшего перед сном «Комсомольскую правду» и носившего на лацкане пиджака значок «Почетный донор».

Однажды друзья позвали Нелли с мужем отметить вскладчину День Победы в «Метрополе». Весна, ресторанный оркестр и «Цинандали» заставили Нелли забыть об изрядной бреши в семейном бюджете и тесных, одолженных у подружки туфлях. На ней было новое платье из зелено-черной шотландки и купленное со стипендии тоненькое серебряное колечко с голубенькой стекляшкой, которое она по простоте душевной считала драгоценностью.

Под конец вечера ее пригласил на фокстрот сидевший за соседним столиком интересный брюнет лет тридцати пяти, одетый в костюм из модного тогда «ударника». Нельзя сказать, чтобы Нелли сильно шокировало сделанное незнакомцем во время танца предложение сбежать из ресторана и покататься на такси. К тому времени у нее уже был опыт нарушения супружеской верности. Но когда, проводив даму к столику, мужчина попросил ее мужа на пару слов и напрямую предложил ему солидную сумму отступного за удовольствие прогуляться с его супругой по вечернему городу, тот, обвинив жену во всех смертных грехах, взял ее за руку и ретировался из «Метрополя».

Так закончилось первое «свидание» Нелли с Владиком, но судьбе было угодно свести их вновь. Однажды, когда будущая королева бриллиантов шла с нагруженной продуктами авоськой по Невскому, возле нее остановилась новенькая серая «Победа», из которой вышел тот самый ресторанный поклонник. С этой встречи и начался роман, продолжавшийся более двадцати пяти лет…

ХУ В МЕХУ?

С войны Владик, демобилизованный по ранению, вернулся в конце зимы 1945-го.

Заслуженный фронтовик гренадерского роста словно магнит притягивал к себе внимание представительниц прекрасного пола, до которых и сам был большой охотник. Но в знакомствах с девушками основными критериями привлекательности были для потенциального жениха не эффектные внешние данные, ум и доброта, а благосостояние, жилплощадь и общественное положение. Счастливой избранницей красавца Владика оказалась дочь заведующего меховым отделом Центрального коммерческого промтоварного магазина Григория Марковича Школьника. Свадьба состоялась, и той же осенью тесть, «подмазав» кого следует, пристроил зятя в Политехнический институт. Но «свои университеты», как рассказывает Нелли, Владик закончил ровно за неделю, так как долее премудростей высшего образования не выдержал. Григорий Маркович, сожалея о выброшенной на ветер взятке, но радея все-таки о счастье дочери, устроил непутевого в артель инвалидов «Заготскот-Пищепродукт», во главе которой стоял его давний приятель.

Основной задачей этого предприятия была закупка у населения скота и транспортировка его на мясокомбинаты. В трудовой коллектив «Пищепродукта» люди посторонние не принимались. Все заготовители скота состояли между собой в родстве, свойстве или в тесных дружеских отношениях. Но никакие связи не принимались в расчет, если одновременно с заявлением о приеме на работу директору не вручался конверт с заранее оговоренной суммой. Тесть Владика, выложил за хлебное место десять тысяч – деньги по тому времени громадные. Но оно того стоило.

Вряд ли кто-нибудь из сотрудников артели знал, на каком месте у коровы растет вымя, но это было им, собственно, и ни к чему, так как для закупки скота имелась агентурная сеть, набранная из жителей окрестных деревень. В обязанности же бизнесменов-артельщиков входило оформление документации и осуществление финансовых операций.

Все расчеты производились за наличные. Суммы, проставляемые в накладных, никем не контролировались. А между тем то и дело происходил по независимым от «Пищепродукта» причинам спонтанный падеж животных. К тому же, как следовало из отчетов, вагоны со скотом время от времени терялись на бескрайних просторах СССР. А в результате – плакали полученные в качестве предоплаты солидные авансы мясоперерабатывающих предприятий…

Но организация такого рода даже в условиях послевоенной неразберихи не могла просуществовать долго. Сели все. Все, кроме Владика, которого тесть, обладавший чутьем старого торгового работника, за год до краха «Заготскот-Пищепродукта» заставил уволиться. В целях страховки его даже уложили месяца на полтора в Бехтеревскую больницу для лечения расшатанных нервов…

ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА ИНВАЛИДА

В процессе расследования дела «Пищепродукта» имя Владика, конечно же, называлось, но с душевнобольного инвалида войны взятки были гладки. Однако надо было как-то устраиваться. Вот только куда? В очередную артель-однодневку, чтобы через год-другой снова возникла необходимость скрываться в психиатрической больнице? Ну уж дудки! Владик искал нечто более прочное, стабильное и надежное. А этим его требованиям соответствовала тогда только одна сфера человеческой деятельности – торговля.

Но не продавать же ему, человеку с воображением и амбициями, капусту с лотка! А чтобы получить более приемлемое место, необходимо было соблюдение трех условий. Во-первых, образование, во-вторых, членство в КПСС и, в-третьих, солидная взятка нужному человеку.

В партию Владик вступил еще на фронте, деньги для «подмазки» заработал, заготавливая скот, но образование… Вот когда он горько пожалел, что закончил «свои университеты» за неделю. Но горевать пришлось недолго. Судьба свела его в какой-то компании с неким дядей Гошей, для которого не составляло труда достать любой документ. Дальнейшее было делом техники. Не прошло и месяца, как вожделенный диплом об окончании ЛИСТа (Института советской торговли) лежал у «молодого специалиста» в кармане. Оставалось только найти того, кому следовало «дать», но эту проблему с легкостью решил тесть. Так что к моменту знакомства с Нелли Владик являлся сотрудником славного Ленминводторга, где работал в качестве директора «куста», состоявшего из шести крупных и высокорентабельных торговых точек…

С мужем-комсомольцем Нелли рассталась без сожалений, слез и долгих объяснений. Для начала Владик снял ей комнату в частном доме в Парголово, а примерно через год, выхлопотав через знакомого инспектора райжилотдела квартиру на Суворовском.

Парадно-выходное платье из шотландки вскоре заменил костюм из джерси, сшитый в «Смерти мужьям». Подружкины туфли, в которых она мучилась на памятной вечеринке в «Метрополе», казались ей теперь топорными по сравнению с недавно купленными лакированными, итальянскими. Владик дарил ей шелковое белье, привезенные моряками загранплавания французские духи и капроновые чулки, а к зиме у нее появилась новенькая лейпцигская шуба «кролик-электрик». И наконец, по случаю рождения сына ей была подарена заветная мечта каждого советского человека – автомобиль.

Женщина за рулем собственной машины была в те времена явлением чуть ли не уникальным. Такая покупка не могла не привлечь чреватого серьезными последствиями внимания, а потому голубенький «Москвич-стиляга» оформили на имя дальнего родственника, а она ездила по доверенности.

Бриллианты выглядели на Нелли настолько естественно и органично, что, надевая их даже в неуместном количестве, она не производила впечатления манекена с витрины ювелирного магазина. В паре с ней Владик, одетый в сшитый у знаменитого таллинского портного габардиновый макинтош, сам себе, да и окружающим тоже, казался сошедшим с экрана заграничным киногероем.

Знала ли жена Владика о его второй семье? Конечно знала. Но пока соблюдались приличия, скромно молчала, поскольку супругу было много известно о деятельности ее отца. Так и существовал этот маленький гарем, балансируя на грани распада, но все-таки не распадаясь…

Летом 1960-го в Юрмале, где они с Нелли отдыхали в санатории высшего командного состава ВМФ, с Владиком произошел странный случай. Еще весной он сменил «Победу» на новенький ГАЗ-21 «Экстра», так что на курорт поехали на машине. То лето было дождливым, и поэтому, чтобы скоротать время, они совершали долгие автомобильные прогулки по взморью. И однажды случайно натолкнулись на цыганский табор. К машине тут же подошла немолодая цыганка:

– Давай, молодой-красивый, погадаю!

Владик со скуки согласился, и гадалка, внимательно рассмотрев его ладонь, сокрушенно покачав головой, произнесла:

– Ждет тебя, яхонтовый, казенная решетка, черная маята и долгая печаль…

Нелли до сих пор помнит, как ее от этих слов будто ошпарило кипятком, а Владик резко нажал на газ. Потом встреча с цыганкой постепенно забылась и всплыла в памяти лишь год спустя, когда началось следствие по делу Ленминводторга…

ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ ПИЩЕТОРГА

Ленминводторг являлся организацией, осуществлявшей работу нескольких десятков магазинов, кафе «Мороженое, шампанское, вина», баров «Пиво-Вена», а также распивочных, буфетов и рюмочных, связанных общим руководством с товарными базами, складами и бухгалтерией. Это была отлично отлаженная система, позволяющая регулировать деятельность предприятий торговли, и… бездонная кормушка для тех, кто не желал жить на одну зарплату.

Продавцы и буфетчики, недоливая незаметные для клиента три грамма коньяка, набирали за смену 30–40 рублей и выплачивали полтинник в неделю директору. Тот, в свою очередь, платил установленные полторы сотни в неделю завбазой за то, чтобы получить ходовой товар. Завбазой должен был «подмазывать» инспектора торга и так далее – и все выше и выше...

Была разработана система поставок «левого» товара, а следовательно, необходимо было платить контролирующим органам. Вокруг Ленминводторга кормились сотрудники транспортной милиции и ОБХСС, санэпидемстанции и контрольно-ревизионного управления, а также десятки других служб, вплоть до пожарных и редакторов ленинградских газет, не дававших хода поступавшим «сигналам» бдительных граждан.

Владик, директор куста магазинов, добросовестно выполнял свою функцию по обслуживанию гигантской машины, перекачивающей деньги. Это позволяло ему жить в соответствии с собственными вкусами и потребностями. И за это он оказался однажды одним из 52 виноватых в аварии стрелочников…

Преступление Ленминводторга рассматривалось на протяжении двух лет (с 1961-го по 63-й). Было задействовано несколько десятков сотрудников уголовного розыска, так как речь шла о совместном правонарушении 52 лиц, занимавших высокие посты. Затем – двухнедельный процесс в первой инстанции Судебной коллегии и следом – лавина жалоб в Верховный суд. Казалось бы, подобное дело должно было вызвать шумный отклик в прессе? Ничуть не бывало! Весь город передавал из уст в уста подробности происходящего, а газеты молчали…

К слову, по разрешению председателя городского суда корреспонденту «Секретных материалов» выдали в архиве дело Ленминводторга – несколько сколотых скрепкой листочков, неразборчиво исписанных от руки, разрозненных и рваных. И это – все, что осталось от многотомного дела, которое, согласно инструкции, следует хранить вечно?! Кто, когда и каким образом сумел изъять всю информацию по процессу? Не боится ли кто-нибудь огласки по сегодняшний день?

Кое-что прояснилось, когда Нелли поведала за чашечкой кофе:

– о старшем оперуполномоченном ОБХСС, получавшем еженедельную мзду в 50 рублей от директоров магазинов Ленминводторга, но оправданном и восстановленном на прежнем месте работы, так как обвинение не располагало «подтвержденными показаниями свидетелей»;

– о рядовом инспекторе торга, у которого было конфисковано восемь вкладов в сберкассах, причем каждый превышал 3000 рублей;

– о скромном враче санэпидемстанции – владельце двухэтажной дачи на Карельском перешейке, автомобиля «Волга» и золотых украшений на общую сумму 10 тысяч рублей;

– о женщине, директоре кафе, которая в обмен на обещание следователя оставить ее на свободе, заложила свою команду, с чего, собственно, и началось дело Ленминводторга;

– и о Владике, так и не сумевшем объяснить, почему во время обыска в ящике его письменного стола было обнаружено 4500 рублей – сумма, за которую он и получил семь лет строгого режима…

ГРУППА «ОПАСНЫЕ СОСЕДИ»

Владика взяли одним из последних, и потому у него было достаточно времени, чтобы подготовиться. Были найдены люди, согласившиеся подтвердить, что одолжили ему деньги на «Волгу». Сданы в ломбард на хранение Неллины бриллианты (квитанции, разумеется, оформлялись на чужие фамилии). Развезены по знакомым хрустальные вазы, меха, ковры. У надежного человека спрятаны облигации золотого займа, николаевские червонцы и пять тысяч наличных денег.

В квартире его второй жены оставалась лишь недорогая рижская мебель, ширпотребовская посуда да самые необходимые носильные вещи. Отныне он был чист и гол как сокол. И надо же было случиться, что утром того дня, когда к нему на работу нагрянули с обыском, кто-то из знакомых решил вернуть Владику долг – четыре с половиной тысячи рублей! Было это случайным совпадением или спланированной акцией, Владик так никогда и не узнал. Но ровно через час после ухода должника к нему пришли.

Подписав обязательство не выезжать за пределы города, он стремглав бросился к знакомому врачу Бехтеревской больницы и был госпитализирован с диагнозом «острая шизофрения». Но пробыл в психушке недолго. Через месяц за ним приехали на «черном воронке», и до самого суда Нелли его больше не видела…

Дешевенькую рижскую мебель все-таки описали. Кстати, незадолго до ареста Владик подарил сыну привезенный знакомым моряком из-за границы игрушечный пистолет, точь-в-точь как настоящий. И когда пришедшие в квартиру Нелли молодые люди в штатском скомандовали: «Деньги, оружие, драгоценности – на стол!», она – бог знает, что на нее нашло, – выложила пистолетик. Сын стал просить дяденьку милиционера вернуть игрушку, но тот, задумчиво повертев «оружие» в руках, отрезал: «После экспертизы. Мало ли что…» Пистолетик так и не возвратили.

Потянулись томительные дни ожидания суда. По совету нанятого адвоката Нелли занималась подготовкой свидетелей, которые должны были подтвердить, что Владик вел скромный образ жизни. Но соседи по дому, согласившиеся ей помочь, сплошь оказались пожилыми людьми, и в суд ее сопровождала команда из девяти пенсионеров. Старики очень нервничали и, когда их по очереди стали вызывать для дачи показаний, начали сбиваться и путаться.

Один из них рассказал (ей-богу, из самых лучших побуждений!), что добрейшей души человек Нелличка каждую неделю возила его на своем «Москвиче» навестить могилку жены на Северном кладбище… Другой все вспоминал, сколько Владик накупил жене золота… А третий возьми да и брякни, что весь дом к ним ходил одалживать деньги…

Во время допроса Неллиных свидетелей присутствующие в зале сначала переглядывались и улыбались, затем послышались приглушенные смешки, и под конец смех перешел в гомерический хохот. Женщина-судья призвала зал к порядку и спросила жену подсудимого: «Послушайте, где вы таких набрали?!» Но той было не до ответов на риторические вопросы – ее Владик получил семь лет.

Как прошли для нее эти годы? Поначалу она скучала, ездила к мужу на свидания в Металлострой. Потом как-то незаметно завязался роман с директором школы. Затем следующий – с адвокатом, защищавшим Владика. Дальше – молодой капитан, который, едва успев сойти на берег, тут же спешил промотать накопившуюся за долгие месяцы плавания зарплату.

Для походов в рестораны и поездок на курорты вновь были извлечены на свет драгоценности и шикарные туалеты. Словом, жизнь брала свое. И когда осенью 1970-го в дверь позвонил вернувшийся без предупреждения Владик, она вдруг поймала себя на мысли: «Ах, как некстати, мне ведь сегодня Диму из рейса встречать»…

Владик выглядел изрядно потускневшим. Кое-как залеченный в тюремной больнице инфаркт и расшатанные нервы давали о себе знать. Оставшись не у дел, он затосковал. И все кончилось само собой. Весной 1975-го Владик умер от передозировки наркотиков…