Местечки знать надо!
КРИМИНАЛ
«Секретные материалы 20 века» №1(491), 2018
Местечки знать надо!
Светлана Белоусова
журналист
Санкт-Петербург
5225
Местечки знать надо!
Карикатура на специально выпущенной в честь аферы парижской открытке

Имей Шепсель Гохман какое-никакое образование, он бы развернулся по-настоящему. Но вообще-то, и без дипломов он обвел был именитых искусствоведов Лувра вокруг пальца, да так, что вся Европа по сей день смеется, когда речь заходит о знаменитой золотой тиаре скифского царя Сайтоферна…

Корона из Российской империи

Когда февральским утром 1896 года на Северный вокзал австрийской столицы вышел из вагона 2-го класса сутулый пассажир с коммивояжерским саквояжем, никто не обратил на него внимания. Мало ли подобных горе-бизнесменов таскается по Европе в поисках хлеба насущного!

Сев в пролетку, приезжий назвал адрес ближайшей к вокзалу захудалой гостиницы. Расписываясь в книге постояльцев, указал: Шепсель Гохман, купец из города Очакова, Россия.

Гроссбух с его автографом и сегодня показывают желающим в гостинице Hohensonne в качестве местной достопримечательности. Но тогда где ж было хозяину знать, что гость приехал в Венский императорский музей, где и был принят директорами — Бруно Бухером и Гуго Лейшнингом.

Не тратя времени впустую, Гохман подошел к письменному столу, выложил на него чемоданчика несколько горстей золотых древних колец, старинные монеты, ожерелья, изрядное количество драгоценных фибул и увесистый предмет, завернутый в шерстяные тряпки. Развернул — и перед глазами Бухера и Лейшнинга предстала массивная, сияющая чистым золотом тиара, в которой каждый мало-мальски осведомленный в истории человек с первого взгляда опознал бы корону царя Сайтоферна, подаренную ему, согласно преданию, в 2001 году до н. э. ольвийскими греками!

Потерявшие дар речи музейные патроны внимательно рассматривали орнаментальные фризы тиары, между которыми находились изображения сцен из «Илиады» и «Одиссеи». Все мельчайшие детали сохранились на тиаре в первозданной целости и красоте, лишь нижний пояс был слегка искорежен недлинной, но глубокой вмятиной.

На закономерный вопрос, как удалось герру Гохману заполучить уникальную вещь, тот лишь пожал плечами: «Таки должно же было повезти однажды и бедному коммерсанту!» По его словам, прошлым летом ученые люди копали в тридцати километрах от Очакова и разрыли могилу, в которой был захоронен царь Сайтоферн. Вот и случилось ему купить у одного из ученых раскопщиков сей головной убор. Если сказать, сколько тот мошенник за тиару запросил, так это будет для любого миллионера чистое разорение! Так что уступать тиару меньше чем за двести тысяч франков будет не резон…

Откуда музею было взять такие деньги?! Оставалось лишь, повздыхав, отказаться от приобретения тиары Сайтоферна. На том и расстались.

Сказки Гохмана

Сказать, чтобы Шепсель Гохман из-за этого очень расстроился, ну уж нет! Он вообще был человеком неунывающим. Да и как жить на свете, принимая близко к сердцу удары судьбы, если тебе подфартило родиться пятым сыном в семье очаковского сапожника…

Вот и приходилось перебиваться пшиком на постном масле. Один раз — перепродать с копеечной прибылью жемчужное ожерелье вдовы очаковского резника. Другой раз — закупить урожай капусты и ждать выгоды, пристроив его торговке Лее-Двосе. Потом — привезти с одесского привоза мешок лаврового листа… И вы это называете торговлей?

Тем не менее Шепсель Гохман собрал сумму, позволившую ему к 25 годам открыть маленький «колониальный» магазинчик на Арзамасской улице. За кассу посадил своего младшего брата Моше, а сам мотался по округе, ища возможности заработать. Во время этих разъездов он и услышал впервые загадочные и манящие названия: Боспор, Пантикапея, Херсонес, Ольвия, где экспедиции каждый год открывали все новые дворцы и погребения, находя в них ювелирные изделия, керамические вазы и мраморы. Говорили, будто немалая толика уходила налево и влет раскупалась чудаками — охотниками до старинных диковинок. Потому-то, видно, и появились в округе умельцы, которым смастерить поделку, похожую на антики, ничего не стоило. Взять хотя бы Якова Нахумовича, которому изготовить античный мрамор — пара пустяков! Надо лишь найти человека, способного подсказать ему верные начертания букв и посоветовать, как правдоподобнее состарить плиту, обозначив на ней следы многовекового лежания в земле.

Такой человек отыскался быстро — им оказался студент-историк Семен Колтович, согласившийся давать консультации, если Гохман будет платить за них по 50 рублей.

Дело закрутилось с пол-оборота, и теперь в магазин Гохманов покупатели заходили уже не за лакричными леденцами. В заднем помещении были сложены штабелями мраморы. Довольный оплатой своих трудов, Нахумович даже не интересовался, кому и почем хозяин продавал потом его изделия. А зря! Узнай он, что даже самая невзрачная его поделка уходит за две сотни рублей ассигнациями, вряд ли согласился бы довольствоваться получаемыми червонцами…

Покрутившись лет пять, Гохман стал замечать, что его бизнес пошел на спад, и снова не огорчился. Не хотят люди раскупать его мраморы? Не беда! Он предложит им ювелирные изделия или старинные монеты. Почему нет, если в Одессе живет его дальний родственник, Израиль Рухомовский — ювелир от Б-га!

Рухомовский, въехав в тему с первых же слов, тут же заявил: нужен настоящий материал — золото. Оно ни за какие времена не теряет ни природного блеска, ни первозданной свежести. Но, с другой стороны, и стоит таких денег, что поделка вряд ли потом окупится…

С опасениями родственника адон Шепсель Гохман был не согласен. Но и разубеждать не стал — пускай Израиль не догадывается о тысячепроцентной прибыли, которую могут приносить его изделия. А в том, что такие доходы возможны, Гохман абсолютно не сомневался.

Малка о двух концах

Хозяином Шепсель Гохман был экономным до скаредности. Его жена Малка проливала реки слез, выпрашивая у мужа жакетик или жемчужное ожерелье. К тому же супруг был слабоват по мужской части… А потому, оформив развод у очаковского ребе, она уехала в город Николаев с новым своим избранником Иосифом Фришеном.

Что касается ее нового мужа, то человеком он являлся известным не в одном лишь Николаеве. Причиной тому его знаменитая на всю империю коллекция древностей.

Прошел год, и летом 1895-го в приемную к Иосифу Фришену явились два крестьянина. Потоптавшись, визитеры начали нескладно и сбивчиво рассказывать о том, что близ их деревни работают с весны ученые господа, которые предложили всем, кто захочет, за два гривенника в день помогать им в раскопках. Они, братья Степан и Максим Тороповы, тоже позарились на такой легкий заработок и нашли на прошедшей неделе пару штучек.

Изложив свою историю, крестьяне достали из холщовой сумки вещи, от которых у Иосифа Фришена поплыло перед глазами. Перед ним лежали золотые кинжал и корона! Да какие! С дарственной надписью, в которой указывалось, что каждая из вещей преподносится в знак почтения самому Ахиллу Понтарху!

За свой товар братья Тороповы запросили 25 тысяч ассигнациями. Сошлись на 17, и счастливый обладатель короны и кинжала легендарного греческого царя на следующий же день поспешил к своему другу Эммануилу фон Штерну, директору Одесского археологического музея, — похвастаться. Однако его ждал сокрушительный удар. Фон Штерн, рассмотрев вещи, заявил, что Фришена самым бессовестным образом надули!

И пока тот пытался осмыслить произошедшее, в кабинет фон Штерна вошли крестьяне, пришедшие предложить музею несколько найденных ими древних монет. И в несмело топтавшихся на пороге мужиках Фришен узнал Степана и Максима Тороповых…

Мошенников препроводили в участок, где выяснилось, что товаром братьев снабжал Шепсель Гохман…

Услышав имя бывшего мужа своей жены, Иосиф Фришен поразмыслил немного и решил хода делу не давать — уж очень не хотелось выставлять свои семейные обстоятельства на всеобщее обозрение и посмешище…

Иосиф Фришен явился далеко не последним клиентом Шепселя. Причем покупателями становились даже музеи. Так продолжалось до тех пор, пока студент-консультант Семен не завел однажды разговор о скифах и их царе Сайтоферне. О несметных золотых россыпях, оставленных этим народом, исчезнувшим в неизвестном направлении истории.

С уверенностью обо всем этом сказать не мог никто. Так отчего бы этим не воспользоваться? Раз уж считают историки, что жил когда-то этот самый царь, следовательно, имелась у него и корона. Но какого фасона тиару мог носить этот самый скиф? Семен говорит: изображений не сохранилось. Ну и не надо! Одно ясно — она должна быть из чистого золота и не меньше четырех фунтов весом.

Таким образом, главное было решено, остальное зависело от мастерства Израиля…

Старое — это хорошо сбытое новое

Привезя в Вену тиару царя Сайтоферна, Гохман заведомо был уверен: купить экспонат за 200 тысяч франков музей окажется не в состоянии. Акция эта была предпринята с одной целью — раззадорить директоров Бухера и Лейшнинга, чтобы они распространили слух о продающемся артефакте. Имелись у Гохмана помощники — известный венский антиквар Антон Фогель и Иоахим Шиманский — маклер, снабжавший художественными произведениями ведущие музеи мира.

Итак, выйдя из Императорского музея, адон Шепсель Гохман отправился к Шиманскому. О подробностях их разговора можно только строить предположения, однако Гохман покинул лавку Фогеля без своего потертого саквояжа и первым поездом вернулся в Очаков. А пару недель спустя, в марте 1896-го, его компаньоны Шиманский и Фогель сели в поезд Вена — Париж. Причем в руках почтенного антиквара был тот самый гохмановский чемоданчик.

Добравшись до столицы Франции, концессионеры поспешили в Лувр, где их уже ждали директор мсье Кемпфен, руководитель отдела античного искусства Эрон де Вилльфосс и целая команда самых авторитетных в Европе экспертов. Все они еще до приезда венских предпринимателей сошлись во мнении: корону Сайтоферна упускать нельзя!

Смущало ученых лишь одно обстоятельство — 200 тысяч франков являлись громадной суммой, получить ее Лувр сможет лишь с санкции французского парламента.

Вопрос решился сам собой. Друзья музея, меценаты Теодор Рейнак и Пьер Корройе, предложили дать дирекции требуемую сумму взаймы.

В результате Шепсель Гохман получил 86 тысяч франков, Иоахим Шиманский — 40 тысяч и антиквар Фогель — 74 тысячи комиссионных. Корону установили под стеклянным колпаком на самом почетном месте постоянной экспозиции.

Фиаско Монмартра

Минуло два месяца, а в мае 1896-го профессор Санкт-Петербургского университета Веселовский, специально ездивший во Францию посмотреть на редчайший археологический экспонат, разразился разоблачительной статьей, в которой убедительно доказывал: тиара подлинной быть не может!

С аргументацией петербургского ученого соглашались, естественно, далеко не все. Однако в начале августа в Revue Cosmopolis появилась еще одна публикация на ту же тему. Автором статьи являлся крупнейший по тем временам исследователь Адольф Фуртвенглер, который дополнял доказательства петербургского коллеги собственными.

Пересуды разгорелись вновь. А тут еще на осеннем конгрессе археологов в Риме выступил фон Штерн, который поведал участникам форума о российских торговцах подделками и в качестве примера привел случай со своим другом Иосифом Фришеном. Но руководство Лувра не желало прислушиваться ни к каким, даже самым веским доводам и пребывало в полном упоении от своего приобретения. А также от того, что количество посетителей, приходивших поглазеть на предмет скандала в научном мире, с каждым днем увеличивалось.

Однако случившееся в это время дело Дрейфуса и связанные с ним шпионские страсти заслонили притягательность археологической диковины. Падкие на сенсации французы и думать забыли о Сайтоферновой короне. Правда, как выяснилось через несколько лет, не все…

В марте 1903-го некий художник с Монмартра по прозвищу Элина, сидя вечерком в кабачке с новой своей приятельницей журналисткой мадмуазель Полетт, рассказал ей, что знаменитый луврский экспонат обязан своим созданием не умельцу, жившему в незапамятные времена, а ему, Пьеру Майянсу. И на следующий день Париж, читая утренние газеты, был взбаламучен жареной новостью. А недели через две во французских газетах появилось письмо знаменитого парижского ювелира Лифшица, в котором он разоблачал хвастовство Элины и заявлял, что во время последней поездки в Россию своими глазами видел истинного творца тиары. Зовут мастера Израиль Рухомовский. Авторство свое он не отрицает, причем рассказывает, что за изготовление короны Сайтоферна, над которой работал чуть больше полугода, получил «хорошие деньги» — две тысячи рублей.

Парижане снова толпами повалили в Лувр. Но тиары на ее почетном месте под стеклянным колпаком не оказалось — сконфуженное руководство музея поторопилось запрятать этот экспонат в запасники…

Правительству пришлось назначить специальную комиссию, задачей которой было разобраться в ситуации. А к концу марта, когда скандал был в самом разгаре, парижский собкор в России сообщил по телеграфу, что Рухомовский дал согласие приехать в Париж для дачи показаний. Единственное условие, поставленное ювелиром, — выдача ему 1200 франков на дорожные расходы.

Скелет для барона Ротшильда

Имя Рухомовского было во Франции у всех на устах. Поэтому, едва объявившись в Париже, он оказался в центре внимания. Второразрядную гостиницу, в которой остановился герой дня, окружали репортеры. Портрет русского ювелира и фотографии тиары Сайтоферна обошли все газеты.

На первом же допросе выяснилось такое вопиющее невежество ювелира в археологии, что у правительственной комиссии появились сомнения в его авторстве. Как можно было верно изобразить сцены из античной жизни, не имея ни малейшего представления о том, кто такие Одиссей и богиня Нике? Однако адон Израиль этим нисколько не смущался. Господа ученые не могут взять в толк, как он работает? Таки просто! Вот эту женщину, богиню, он скопировал с ожерелья, найденного в Тамани. У него даже есть с собой картинка с собой в наличии, на которой это ожерелье нарисовано…

Ту часть фриза, где человека сжигают на костре, он взял со щита Сципиона, что хранится в Лувре. Как узнал, где видел? Да в каталоге, который в Одессе имеется в каждой книжной лавке за полтора целковых!..

А конокрад Одиссей и вовсе изображен на всех вазах, что раскопаны в Керчи. Да что говорить — если господа ученые французы не верят словам порядочного человека, пусть дадут ему инструмент и нужный материал. Он за час по памяти вычеканит любую часть короны!

Эксперимент был проведен. В заключении, составленном правительственной комиссией, значилось, что «часть фигурного фриза, изготовленного российским ювелиром Израилем Рухомовским, абсолютно идентична хранящейся в Лувре тиаре». Из чего следовало, что авторство российского мастера было полностью и бесповоротно доказано.

На очереди встал вопрос о заказчике подделки. И Рухомовский поведал, что корону заказал совершенно незнакомый ему господин. Мужчина был настолько важный и солидный, что спрашивать у него имя бедному ювелиру не пришло даже в голову. Что же до Гохмана — да, они дальние родственники. Но Шепсель здесь совершенно ни при чем…

По просьбе французской полиции Гохмана все же допросили по месту постоянного жительства. От того, что причастен к продаже тиары Сайтоферна, он отрекаться не стал. Однако заявил, что получил ее совсем не из рук Рухомовского. Находку продал Гохману студент-историк из Петербурга Семен Колтович, который каждое лето работал на раскопках близ Очакова. С него и спрос.

На запрос о студенте Колтовиче столичное полицейское управление ответило, что таковой действительно числился в университете и закончил обучение в 1898 году. Но пару лет спустя мещанин Семен Колтович скончался в Обуховской больнице от скоротечной чахотки.

Ниточка оборвалась. Оставались, впрочем, еще венский антиквар Фогель и его компаньон Шиманский, но оба являлись в процессе продажи лишь посредниками. Да к тому же так искренне возмущались, слыша намеки на заведомое знание о поддельности товара, что не поверить им, учитывая их безупречное реноме в деловом мире, было просто немыслимо.

Дело о тиаре Сайтоферна было закрыто. Репутация Гохмана, и до того далеко не безупречная, оказалась окончательно испорчена. Клиентов, желающих купить у него товар, в России ожидать отныне не приходилось. Поэтому, взяв с собой брата Моше, он эмигрировал за океан. Говорили, неплохо даже там устроился.

Израиль Рухомовский потолкался после окончания расследования еще некоторое время в Париже и на собственном опыте убедился в ветрености толпы, слишком скоро забывшей своего героя. Вернувшись в Россию, ювелир еще немного поработал в своей мастерской, а затем тоже засобирался в Америку. Причем после его отъезда ходили слухи, будто деньги на дорогу небогатый мастер получил, изготовив маленький «антикварный» золотой скелетик, который был продан самому венскому банкиру барону Ротшильду. Возможно, так оно и обстояло, кто знает.

А тиара грозного скифа Сайтоферна, изъятая из Лувра, была вновь помещена под стеклянный колпак. Только теперь уже в Парижском музее декоративного искусства. Где и хранится как образец мастерства российского ювелира. Или, может быть, в качестве свидетельства человеческой глупости?..


30 декабря 2017


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847