Казнь фельдмаршала
КРИМИНАЛ
«Секретные материалы 20 века» №25(463), 2016
Казнь фельдмаршала
Сергей Косяченко
журналист
Хабаровск
10971
Казнь фельдмаршала
Прусский генерал-фельдмаршал Герман фон Эйхгорн в оккупированном Минске, февраль 1918

«…Задуманная как антирусский проект, Украинская держава, державшаяся только на немецкой помощи, не имела ни малейших шансов на существование. Потом эту же ошибку повторит Петлюра, который понадеялся в 1920 году на поляков. Ныне немцев и поляков в раскладах украинской «элиты» заменили американцы. Осталось совсем немного времени, чтобы проверить, на сколько хватит этой опоры». (Олесь Бузина, 25 июля 2008 года)

Левые эсеры (ПЛСР) оформились в самостоятельную организацию 19 ноября 1917 года. Лидерами партии стали бывшие террористы-политкаторжане Биценко, Каховская, Спиридонова. Учредительный съезд признал, что массы идут за большевиками. Однако четкая политическая программа у левых эсеров отсутствовала, а сама партийная организация была аморфной и неустойчивой.

Прошли сладкие времена начала 1917 года. Тогда случалось, что в партию эсеров принимали целыми деревнями, фабриками и полками. Уже к III съезду в партии было несколько сот тысяч человек. Наибольшая ее численность в 1917-м составляла около миллиона членов и кандидатов. По сведениям ЦК на начало августа, в период наибольшей популярности партии в ней было 436 организаций – 312 комитетов и 124 группы.Но эсеры брали количеством, а не качеством. Старый испытанный состав партии был затоплен новыми, так называемыми «мартовскими» эсерами, в своем большинстве имеющими слабые представления о программе партии. А программа была просто чудесной! Эсеры предлагали всеобщее избирательное право и возможность проведения референдума; прогрессивный налог на доходы, отмену налога на труд; опору на общинные воззрения, традиции и формы жизни русского крестьянства, а именно возрождение крестьянской общины как основной социальной ячейки российского общества на протяжении многих веков. Также следует отметить бесплатную медицину как неотъемлемое условие построения социалистической республики.

Не надо забывать, что на тот момент это была правящая партия, даже Керенский состоял в ее рядах. Сколько было среди них тех, кто руководствовался корыстными побуждениями, рассчитывая извлечь выгоду из членства в самой влиятельной и правящей партии? А вы посмотрите на стройные ряды нынешней «Единой России», и ответ станет очевидным – абсолютное большинство! Еще весной, сразу после Февральской революции, эсеры колебались, а потом приняли политическую линию меньшевиков. А главный смысл этой линии был в том, что Россия не готова к социалистической революции и поэтому надо укреплять буржуазное Временное правительство. Так эсеры вошли в это правительство. За этим последовал и другой важный шаг – поддержка решения продолжать войну, а ради этого отложить на неопределенный срок разрешение земельного вопроса – до конца вой­ны, когда с фронта вернутся солдаты. Большевики же, напротив, ни разу не постеснявшись, включили важнейшие концепции эсеров в свою программу.

И вот левые эсеры решили очиститься от всех болтунов и приспособленцев, создав свою партию. Складывается впечатление, что они хотели быть на любой свадьбе женихом и на любых похоронах покойником, лишь бы оказаться в центре внимания окружающих. Сразу после создания партии левые эсеры вступают в коалицию с большевиками, заставив последних расплачиваться за союз самым дорогим – властью. II съезд партии левых эсеров в апреле 1918 года постановил применить «интернациональный» террор против врагов революции. ЦК наметил центральные мишени – графа Мирбаха в Москве и командующего группой армий «Киев» фельд­маршала Эйхгорна в Киеве. Напомним, что Мирбах был гостем открывшегося 4 июля 1918 года в Большом театре в Москве V Всероссийского съезда Советов. На съезде левые эсеры, повернувшись к ложе германского посла, кричали: «Долой Мирбаха! Долой немецких мясников! Долой брестскую петлю!», а речь Ленина пытались сорвать выкриками: «Мирбах! Мирбах!» Выступивший после Ленина один из лидеров левых эсеров Камков заявил, что «диктатура пролетариата превратилась в диктатуру Мирбаха», и обвинил большевиков в том, что они стали «лакеями германских империалистов, которые осмеливаются показываться в этом театре».

От московской боевой организации в мае 1918 года в Киев прибыли Смолянский, Донской и Каховская. Багаж был приличный: взрывчатка, оружие, деньги и куча разных паспортов и справок. Здесь террористическую группу пополнили украинские эсеры Залужная, Бондарчук (Собченко), а со временем член первого советского правительства Украины Терлецкий. Отдельная группа украинских левых эсеров готовила покушение на гетмана Скоропадского. Покушение на Эйхгорна было дополнительно санкционировано Всеукраинским комитетом ПЛСР, находившимся в Одессе.

6 июля в Москве эсерами убит Мирбах. Лидер левых эсеров Мария Спиридонова отправляется на V съезд Советов, где объявляет, что «русский народ свободен от Мирбаха», и, вскочив на стол, начинает кричать «Эй вы, слушай, Земля, эй вы, слушай, Земля!» Один из видных эсеров Карелин впоследствии дал любопытное психологическое обоснование мотивов поведения левых эсеров в ситуации 6 июля: «…дело в том, что в то время в рядах левых эсеров было настроение, которое М. А. Спиридонова… очень хорошо характеризует одним словом «голгофизм» – своеобразное жертвенное настроение принести себя в жертву на алтарь революции, когда идут на самопожертвование самые энергичные, пламенные группы, которые заражены чисто интеллигентской психологией, рассуждая так, что если себя принести в жертву, то, как у Чехова, через 200–300 лет расцветет прекрасный сад». Большевики разгромили левоэсеровский мятеж в Москве, вспыхнувший после убийства Мирбаха. Никаких надежд захватить власть во всей бывшей Российской империи у эсеров больше не оставалось. К тому же Эйхгорн, как пишет Скоропадский, «был как бы не у дел, а всеми вопросами ведал генерал Гренер». Семидесятилетний фельдмаршал являлся тем, кого называют свадебным генералом. Не от него зависела судьба Украины, России и тем более мира. Она решалась в этот момент на Западном фронте, во Франции, где немецкие армии стали трещать под ударами французов и американцев. Но маховик был запущен, подготовка к теракту шла полным ходом, исполнители назначены, и ничего изменить было нельзя.

Ирина Каховская террористкой была потомственной – приходилась внучатой племянницей первому русскому террористу, казненному декабристу Петру Каховскому, застрелившему на Сенатской площади петербургского генерал-губернатора графа Милорадовича и командира лейб-гвардии Гренадерского полка Стюрлера. Ирина родилась 27 августа 1887 года в городе Тараще Киевской губернии. На каторгу она попала, будучи курсисткой историко-филологического факультета, за принадлежность к боевой дружине эсеров-максималистов. После свержения Временного правительства Ирина Каховская заведовала агитационно-пропагандистским отделом ВЦИК, а после подписания Брестского мира возглавила Боевую организацию партии левых эсеров (БО ПЛСР) и была избрана членом ЦК партии. В момент германского вторжения она вместе с Донским объехала районы Юзовки (сейчас это Донецк) и Макеевки. После митингов с их участием донбасские шахтеры начали создавать партизанские отряды для борьбы с оккупантами. При занятии Крыма немцами произошел, к слову, забавный эпизод: первоначально германские части наступали на Крым совместно с украинской бригадой, бывшей под командой генерала Натиева; но у станции Джанкой головной эшелон украинской бригады был остановлен немцами, а затем они потребовали удаления украинцев из пределов Крыма и заняли его самостоятельно. Впоследствии украинское правительство неоднократно возбуждало вопрос о присоединении Крыма к Украине, но немцы определенно отвечали, что Крым Украине не принадлежит, потому как нефиг. А фрау Меркель-то и не знает!

Борис Донской начинал участие в борьбе с самодержавием с толстовства и строгого вегетарианства. Крови он захотел позднее, наголодавшись очевидно. Будущий одноразовый бомбист родился неподалеку от истока Дона, отсюда и родовая фамилия. В семье крестьянина Михайловского уезда Рязанской губернии Михаила Тимофеевича Донского было четверо детей. Родившийся 22 июля 1895 года (т. е. 3 августа по новому стилю) Борис был младшим сыном, любимчиком матери. Семья жила в селе, а ее глава был отходником – работал длительное время в Петрограде. После окончания детьми церковно-приходской школы отец взял двух сыновей – Бориса и Федора в Петербург; 15-летнего Бориса он определил на Балтийский завод учеником слесаря. Борис был призван во флот и служил в Кронштадте. Пороху не нюхал, но с 1916 года уже числился эсером и готовил себя к чему-нибудь большому, чистому и светлому. К теракту, например. Единственная в его недолгой жизни женщина – Ирина Каховская была старше его на 8 лет, и за ее плечами были уже 6 лет каторги и поселение в «диких степях Забайкалья. Была ли любовь? Не знаю. Не надо смешивать райское наслаждение и кокосовые опилки. Любовь может быть только к чему-то великому – к народу там или к революции, а остальное тлен и буржуазные предрассудки.

30 июля 1918 года в два часа дня на углу Екатерининской улицы и Липского переулка, рядом с Крещатиком, прогремел мощный взрыв. В этот день от бомбы, брошенной левым социалистом-революционером Борисом Донским, погибли командующий оккупационной армией на Украине генерал-фельдмаршал Герман фон Эйхгорн и его адъютант капитан фон Дресслер. Фельдмаршал был тяжело ранен, а капитану оторвало ноги. Поначалу Борис, одетый в длинный плащ и соломенную шляпу-канотье, бросился бежать и вскочил на поджидавшего извозчика. Но! Тут вступает всемирный непреложный, бегущий впереди всех, являющийся самым стопроцентным и работающим как часы закон подлости. Контуженая лошадь мотает мордой и вперед не едет, а медленно пятится задом. Тогда бомбист пытается уйти в переулок, но, видя наставленные на него винтовки германского патруля, вспоминает, что, по сценарию, он, Борис, не должен бежать, а вовсе даже наоборот – должен с гордо поднятой головой представиться и объявить о приговоре партии левых эсеров. Что он и делает скороговоркой, высоко подняв руки. Правда, солдаты не понимают ни русского языка, ни исторической важности момента. Они прикладом в ухо сбивают его на землю и вяжут руки. Террориста и привезшего его извозчика сразу же арестовали.

На параллельной улице (сейчас она называется Шелковичной, а тогда – Левашовской) располагалась резиденция гетмана Скоропадского. Поэтому гетман хорошо слышал взрыв, который описал в своих мемуарах: «Мы только что окончили завтрак в саду, и я с генералом Раухом хотел пройтись по саду, примыкающему к моему дому. Не отошли мы и нескольких шагов, как раздался сильный взрыв. Я по звуку понял, что разорвалось что-то вроде сильной ручной гранаты… Я и мой адъютант побежали туда. Мы застали действительно тяжелую картину, фельдмаршала перевязывали и укладывали на носилки, рядом с ним лежал на других носилках его адъютант Дресслер, с оторванными ногами, последний, не было сомнения, умирал. Я подошел к фельдмаршалу, он меня узнал, я пожал ему руку, мне было чрезвычайно жаль этого почтенного старика». Генерал-фельдмаршал Эйхгорн скончался около 10 часов вечера. Незадолго перед тем скончался его адъютант.

Бомбиста отправили в немецкое отделение киевского дома арестов. Сразу же началось следствие под личным надзором прокурора Генрихсена. На первом допросе задержанный заявил: «Зовут меня Борис Михайлович Донской. Мне 24 года. Я крестьянин села Гладкие Выселки Михайловского уезда Рязанской губернии, неженатый, грамотный, не судился. С 1915 по 1917 год служил на Балтийском флоте, на транспортном судне «Азия», где был минным машинистом. В партии с 1916 года. Виновным себя признаю. Центральным комитетом Украинской и Российской партии левых эсеров было принято постановление убивать всех немецких, французских и других иностранных военачальников, направляющихся в Россию забирать у крестьян землю и душить российскую революцию. На последнем съезде нашей партии в Москве это постановление было санкционировано. <…> Центральный комитет Партии левых социалистов-революционеров вынес смертный приговор Эйхгорну за то, что он, являясь командующим немецкими военными силами, задушил революцию на Украине, изменил политический строй, осуществил, как сторонник буржуазии, переворот, содействуя избранию гетмана, и забрал у крестьян землю. Когда Центральный комитет Российской партии левых социалистов-революционеров приговор утвердил, я взялся за выполнение этого приговора и согласился убить Эйхгорна».

1 августа во время панихиды по Эйхгорну эсерами готовилось покушение на Скоропадского, но последовавшие аресты террористов спугнули. В тот же день гробы генерал-фельдмаршала и его адъютанта отправили для погребения на родину. Массовая траурная процессия отправилась по улицам Екатерининской, Александровской, Крещатику, Фундуклеевской, Пироговской, Бибиковскому бульвару, Безаковской к Киевскому вокзалу. На тротуарах, кроме военных, стояли тысячи киевлян, перед этим смертельно напуганных слухами, что немецкие войска окружили Киев и начнут его артиллерийский обстрел. Терлецкому и Смолянскому удалось избежать ареста и выехать из Киева. Ирина Каховская попала в засаду возле дачи в Святошино и была схвачена немецкими солдатами. Арестовали и Бондарчука (Собченко). Узников, особенно Донского, жестоко пытали. Извозчик по фамилии Бычок, не переставая твердить, что ничего общего с терактом не имеет, повесился в камере. Левые эсеры подвергли сомнению самоубийство Бычка и утверждали, что его тайно убили немецкие и гетманские тюремщики. Но это, очевидно, выдумка. Власти не побоялись открыто объявить об этом. Как свидетельствует сама Каховская, «с презрением отвергал Донской те планы побега, которые предлагали ему товарищи: «Если я уйду, дело потеряет половину смысла. Террорист должен остаться, открыть себя. Этим унижается то аморальное, что есть в убийстве человека человеком». Донского и Каховскую приговорили к смертной казни.

10 августа в пять часов дня из переулка, ведущего от тюрьмы к площади, месту казни, вышли две роты немецких солдат и несколько мужчин в офицерских серых шинелях. Палач, арестант Лукьяновской тюрьмы Линник, в серой шинели стоял возле телефонного столба, где висела петля из скрученной проволоки и была прибита большая доска с надписью: «Убийца генерал-фельдмаршала фон Эйхгорна». Борис Донской подошел к столбу и абсолютно спокойно снял связанными руками шапку с головы, а палач ловко набросил петлю. Немецкий солдат выбил из-под ног Бориса Донского скамью, и он повис.

По законам рейха казнить женщину можно было только после утверждения приговора суда кайзером. Вот и сидела Ирина в камере смертников, ожидая ответа Вильгельма.

В письме к Терентьевой, участнице взрыва дачи Петра Столыпина на Аптекарском острове, Каховская с высшей степенью откровенности описывает свои душевные терзания: «У меня, Надя, карамазовские, ужасные мысли были обо всем, и страшно, невероятно мучило убийство и повесившийся извозчик. Революция, акт куда-то отошли на задний план – перед глазами были два человеческих страдальческих лица. Старик (фельдмаршал) и молодой (адъютант), одиноко мечущийся по камере повесившийся мужик-извозчик; замученная прекрасная, ценная жизнь Бориса. Стоял в душе один вопрос: Господи, что я наделала, что я наделала? Если б меня не арестовали, не мучили, я бы на воле, верно, не выдержала бы этого вихря, а тут как искупление какое-то пришло. Видишь, Надя, какая я террористка. Полезла с суконным рылом в калачный ряд, и вся нравственная ответственность за провал, за невыполненный второй акт падает только на меня, Надя. Я себе кажусь часто каким-то Смердяковым». Вот так-то: «И мальчики кровавые в глазах…»

Кайзеру было не до нее. Развал фронта, революция, отречение – германские вой­ска уезжают, забрав с собой Скоропадского, и на смену им приходят социал-демократы во главе с Петлюрой. А Ирина все сидит в той же камере на всякий случай. Не хотят ее выпускать; может, боятся, что германцы вернутся? Каховской удалось бежать из тюрьмы, воспользовавшись сумятицей в момент наступления Красной армии на Киев. Но и затем ей пришлось скрываться, теперь уже от большевиков. В Киеве это удавалось легко: надежное убежище народной героине предоставили в своем эшелоне бойцы Богунского полка, созданного левым эсером Николаем Щорсом. А вот по возвращении в Москву Каховскую как раз ожидали арест и новая тюрьма, теперь уже Бутырская. Не забываем, она враг советской власти, член ЦК партии левых эсеров. Лишь после переговоров с влиятельными большевиками о новой поездке Каховской на Украину с целью подготовки покушения на Деникина Ленин лично указал Дзержинскому на необходимость ее освобождения. Отпуская ее на волю, следователь ВЧК по левоэсеровским делам Романовский взял с нее слово революционерки, что в случае возвращения живой она добровольно явится в тюрьму. Убийство Деникина так и не состоялось в связи с тем, что ее помощники заболели тифом. В Ростове, где должно было произойти покушение, Ирина продолжила заниматься пропагандой идей левых эсеров. После прибытия в Москву перенесла заболевание тифом, была арестована большевиками и отправлена на высылку в Калугу, где занималась написанием мемуаров, которые были опубликованы в Берлине на русском и немецком языках, а затем в Париже с предисловием Ромена Роллана. В марте 1925 года последовал новый арест Каховской, которую обвиняли не только в попытке возродить к жизни левоэсеровскую организацию в Калуге, но и в идейном руководстве студенческой организацией «Революционный авангард».

Каховская находилась в Ставрополе, а оттуда была переведена в Самарканд (1925–1928), где соединилась с отправленными туда ранее Спиридоновой и Измайлович. Вместе с ними была в Ташкенте и Уфе. Всего провела в неволе и изгнании сорок пять лет. После смерти Сталина в 1953 году получила паспорт с ограничениями, в 1955-м переехала в Малоярославец, где перевела «Маленького принца», опубликованного посмертно. Умерла там же в 1960 году. Повезло – во всяком случае, не расстреляли, как Марию Спиридонову в 1941-м, зачли сотрудничество с ЧК.

В 1919 году Липский переулок в Киеве будет назван именем Донского. Историк Ярослав Леонтьев пишет, что до конца 1930-х годов в Музее Красной армии в Москве был стенд, посвященный его подвигу, с фотографией виселицы. Однако после заключения пакта Молотова – Риббентропа в августе 1939-го стенд по соображениям политкорректности убрали. Не стало и в Киеве переулка, названного именем эсера. Ну а во время оккупации Киева гитлеровцами в 1941–1943 годах Крещатик назывался Эйхгорнштрассе.

Большевики, захватившие в начале февраля 1919 года Киев, сделали из эсеров героев. 7 апреля в Киеве в помещении Купеческого собрания начался первый открытый революционный трибунал на Украине над убийцами Бориса Донского. Судебное заседание открыл наркомюст Хмельницкий, вкратце рассказавший о судебной расправе над врагами советского строя в УССР. Трибунал судил непосредственного палача Донского – уголовного узника Линника, а также ряд причастных к пыткам террористов руководителей Лукьяновской тюрьмы и немецких офицеров из контрразведки. Многих судили заочно. 8 апреля 1919 года трибунал вынес смертный приговор Линнику и надзирателю тюрьмы Боровчуку, который и был выполнен в течение 24 часов. Отдельных подсудимых, не присутствовавших на суде, объявили «вне закона». Об офицерах кайзеровской контрразведки, приговоренных к казни, ЦК КП(б)У известил «Союз Спартака» и потребовал от немецкого правительства выполнить вынесенный в Киеве приговор. Эти требования так и остались только на бумаге.

Терлецкий в 1919 году вступил в новообразованную партию борьбистов, в следующем году слившуюся с КП(б)У. Потом занимал высокие государственные должности. В 1938 году был репрессирован и расстрелян. Так же сложилась судьба и Смолянского.

Массовое общественное сознание до сих пор связывает печальные последствия революции исключительно с действиями большевиков или белых (в зависимости от политических взглядов). Партию эсеров никто не замечает либо рисует благостный образ партии – несчастной жертвы истории, потерпевшей поражение вследствие нечестного поведения большевиков. К ноябрю 1918 года выяснилось, что все попытки эсеров вернуть свою власть обречены на провал. В течение полутора лет эсеры были самой влиятельной партией в стране. В их распоряжении находились достаточные ресурсы, чтобы установить в стране твердую власть и добиться проведения в жизнь тех решений, которые они считали необходимыми. Вместо этого результатом их деятельности стала разрушенная страна. Произошло ослабление центральной власти, раскол центральной и местных властей, развал армии, полная потеря авторитета России на международной арене. Воевали они не только против красных, но и против белых. Достаточно сказать, что тыл армии Колчака развалили бесконечными восстаниями именно эти персонажи. Крови ими пролито не меньше, чем другими участниками Гражданской войны, а виновниками с чистой совестью можно назвать их.

Мерзкие были ребята, возводившие убийство в ранг подвига. Эсеры привели страну к национальной катастрофе и несут ответственность за нее.



30 ноября 2016


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847