Первое в России отделение сыскной полиции было создано в 1866 году в Санкт-Петербурге. Возглавил новую структуру Иван Дмитриевич Путилин — личность поистине легендарная.
Начинал он с самых низов — младшим квартальным надзирателем в районе Толкучего рынка, одного из самых злачных мест столицы. Не имея за спиной ни родительских капиталов, ни связей, ни серьезного образования, Путилин сделал карьеру лишь благодаря своим личным качествам.

Он раскрывал самые запутанные и, казалось, безнадежные преступления. Современники называли его гением русского сыска.
В полиции Путилин прослужил более 40 лет. Выйдя в 1889 году в отставку, уехал в Новгородскую область, где у него было небольшое имение. Здесь Иван Дмитриевич занялся литературным трудом — обрабатывал и систематизировал записи, которые вел в течение всей жизни.

Путилин написал небольшую книгу рассказов о самых интересных и захватывающих делах из своей практики. Составил один из первых в России словарей блатного жаргона — байкового языка, как говорили в позапрошлом веке.

А еще в его архиве осталась очень любопытная тетрадь, озаглавленная «Общий очерк воровства и мошенничества в Петербурге». К сожалению, этот очерк не был закончен. Но даже те наброски, которые успел сделать Иван Дмитриевич, представляют огромный интерес.
Поразительно, насколько меткие, яркие образы криминального мира Санкт-Петербурга второй половины XIX века нарисовал Путилин. Еще более поразительно, что и сегодня, полтора века спустя, эти образы по-прежнему весьма узнаваемы.
Итак, Санкт-Петербург глазами шефа сыскной полиции Ивана Дмитриевича Путилина.

БОЛЬШИЕ ГОРОДА

«Большие города, как известно, служат обыкновенно широкой ареной для деятельности воров и мошенников.
Многолюдство, огромные дома, многочисленность площадей и улиц, плотность населения, шумное движение днем и ночью, толпы повсюду снующего народа и чрезвычайная трудность следить за действиями каждой отдельной личности из десятков, сотен и даже тысяч людей — все это доставляет ворам и мошенникам всякие удобства для успешного занятия своим ремеслом.

Наша Северная столица подвержена общей участи. Безгласность и неверность получаемых при том официальных и неофициальных сведений о преступлениях являются причиной, по которой у нас нет и быть не может точной статистики преступлений.
Дорожа своим спокойствием и не надеясь на возврат украденной вещи, весьма значительная часть жителей не приносит жалоб на кражи, за исключением только тех случаев, когда похищение слишком значительно.

Поимка вора или грабителя в большинстве случаев до такой степени затруднительна, неприятности, встречаемые каждым честным человеком при упорном и настойчивом преследовании мошенника, так значительны, что немногие решаются жертвовать для этого временем и спокойствием, а решившиеся часто не достигают своей цели.

Воры и мошенники попадаются несколько раз кряду, освобождаются по недостатку улик и каждый раз возобновляют с большей опытностью и дерзостью свою деятельность...
Столица наша кормит целое сословие тунеядцев-мошенников, у которых есть свои обычаи, законы, свой особый род жизни и даже свой язык.

Сословие это состоит из подонков почти всех классов общества, из мужчин и женщин. Есть среди них дворяне, чиновники, служащие и отставные солдаты, но большей частью это мещане, бывшие дворовые люди и крестьяне. Есть и ремесленники, иностранцы и прочие.

Некоторые проживают по настоящим видам, другие — по фальшивым, краденым или купленным паспортам, под чужими именами, третьи — вовсе без видов.
Одеваются они, смотря по роду мошенничества, которому себя посвятили, различно и нередко преображаются с ног до головы по несколько раз в день. Те, которые промышляют в среде высшего круга, одеваются щегольски и во фраки. Те же, которые ходят в толпы народа или воруют по ночам, довольствуются простой одеждой.

Жизнь этих людей полна разгула: есть копейка — она идет в погребки или трактиры, где мошенники проводят все свободное время, остающееся от их профессиональных занятий.
Ни один из этих людей, конечно, не наживал своим промыслом состояния, хотя некоторым из них удавалось смошенничать или украсть более чем на 20 000 рублей в один прием...».

КАРМАННИКИ

Представителей воровского ремесла Путилин разделил на несколько разрядов — по роду их промысла. И первыми он назвал карманников.
Карманники и сегодня остаются самой многочисленной категорией среди воров. С ними не смогли справиться ни полиция при императоре, ни милиция при Советах, ни правоохранительные органы при демократах.

Пережив войны, революции, репрессии, перестройки, карманники по-прежнему продолжают свой бизнес на улицах Петербурга.
«Воры-карманники постоянно появляются на всех общественных собраниях, куда только могут иметь доступ: в театрах, маскарадах, на выставках, в церквах, особенно в праздничные дни, на свадьбах и похоронах — словом, всюду, где только люди собираются и выставляют напоказ ценные вещи и убранства, имея еще в карманах деньги, часы, портсигары.

Где нет слишком густой толпы, там воры срывают или вытаскивают из карманов вещи, сильно толкнув встречного, за что обыкновенно вежливо извиняются.
Чем толпа гуще, тем добыча верней. Вор с ловкостью вынимает бумажники из карманов, а в случае надобности может и разрезать карман. Часы тоже отрезают или просто отрывают в давке, а у женщин срывают с шеи цепочки и вырывают из ушей серьги. Это делается с поразительной быстротой.

Часто потерпевший даже замечает руку, протянутую к его карману, но, взглянув на человека, который, судя по наружности, принадлежит к лучшему обществу, не решается оскорбить порядочного с виду человека таким низким подозрением. К тому же подобный промышленник никогда не ходит один, всегда товарищи у него под рукой.

Выследив добычу, он едва внятно промолвит: «Трекай», то есть толкай. Начинается давка, перебранка, а карманник успел между тем вытрясти карманы.
Если случится, что кто-нибудь за мошенником следит, то подручники предостерегают его словом стрема, и он оставляет свою добычу, что и называется остремиться, то есть неудачно покуситься на воровство.

Но главная помощь подручников состоит в том, что вор мгновенно передает одному из них украденную вещь, что называется перетырить.
Таким образом, вор, даже пойманный на месте, не боится никакой улики. Похищенного при нем нет. Он удивляется возводимому на него обвинению. Кричит, настаивает, чтобы его обыскали, и дело, ко всеобщему смеху, оканчивается тем, что обокраденный, желая избавиться от дальнейших неприятностей, платит иногда вору «за бесчестие», лишь бы он отвязался...»

ДОМУШНИКИ

Во второй разряд Путилин выделил мошенников, промышлявших в домах.
Конечно, за минувшие 150 лет специфика работы квартирных воров несколько изменилась — например, теперь редко кто может позволить себе лакея или горничную. Однако самым хлебным сезоном для домушников по-прежнему остается лето — когда хозяева уезжают на дачу.
«Арена их деятельности — передняя, чердаки, буфеты, а нередко и жилые комнаты. Главная добыча — платье, шубы, плащи и белье.

Так как эти вещи довольно громоздки и легко могут быть впоследствии узнаны, то при сбыте их принимаются особые меры: шубы или шинели распарываются немедленно; мех, воротник, верх и подкладка продаются порознь. Это называется у них переиначить.

Приемы комнатных воров бесконечно разнообразны и иногда довольно замысловаты. Самый простой способ, состоящий в том, чтобы уговорить и подкупить прислугу, называется подначивать и захороводить.

Захороводив лакея или горничную, вор приходит в условленный час, принимает от них то, что может вынести, между тем как прислуга, не выходя весь день со двора, остается вне подозрения.

Комнатные воры стараются также ознакомиться с жизнью и обычаями жильцов, разузнать имена родных и знакомых, являются в виде посланных и, улучив удобную минуту, похищают, что могут. Иногда эти воры отправляются из дома в дом, из квартиры в квартиру и ищут добычу наудачу. Позвонив, мошенник спрашивает о каком-нибудь неизвестном жильце и убедительно просит служанку, отворившую дверь, спросить у барина, не знает ли он, где его искать. Служанка, воротившись с ответом в переднюю, видит с удивлением, что нет ни посланца, ни шубы или самовара, между тем как дверь растворена настежь.

Нередко комнатные воры пускаются и на взломы. Простым крепким долотом воры отпирают почти всякую дверь, нередко среди белого дня, и так искусно, что никто в доме этого не слышит.

Открыв дверь, мошенник входит в переднюю и уносит все, что может. Встретив же кого-нибудь, он убегает, надеясь на свои ноги, а в случае надобности — на кулаки и долото, служащее также и для обороны.

Но и самой поимки при таких обстоятельствах вор не боится. Он знает, что, по всей вероятности, будет освобожден по недостатку улик и доказательств.
Если вор пойман на месте, то он притворяется пьяным и при допросах показывает, что не знает, где он был и за что взят.

Один из самых смелых воров, некий Тарасов, пойманный на месте преступления в квартире жены одного лица, занимавшего видное положение, показал, что он пришел по приглашению на любовное свидание с хозяйкой квартиры. Во избежание скандала он был освобожден за недостаточностью улик.
Комнатные воры своим промыслом занимаются преимущественно летом, когда хозяева, выезжая на дачи, оставляют свои квартиры без надзора».

ГРАБИТЕЛИ

Третий разряд по путилинской классификации — мошенники, которые работают на улицах, рынках, постоялых дворах, в питейных домах. Пожалуй, сегодня этот вид преступлений даже более распространен, чем в середине XIX века.

«Эти воры не только ночью, но при удобном случае и днем обирают и раздевают людей или после знакомства опаивают их дурманом. Такие воры, чтобы скрыть следы преступления, часто и убивают.

Самый обыкновенный способ уличного грабежа состоит в том, чтобы кинуться внезапно на прохожего, оглушить его сильным ударом по голове или затылку, обыскать карманы и быстро снять верхнее платье. На этот промысел всегда выходят вдвоем или втроем.

Не только отдаленные и глухие переулки, но и самые многолюдные, хорошо освещенные улицы нередко служат ареной для этого наглого грабежа.
Мошенники рассчитывают именно на то, что никто из прохожих или посторонних не подаст помощи, не вмешается в дело, опасаясь разных неприятных последствий: продолжительных допросов, многократного вызова в свидетели.

Удивительно, до какой степени простирается при подобном случае равнодушие зрителей или страх запутаться в деле, где кроме хлопот и неприятностей ожидать нечего!

Проезжий извозчик, услышав ночью «Караул!», погоняет лошадь и спешит ускакать. Всякий, кому случалось испытать это, знает, что, едучи на извозчике и услышав этот зловещий крик, ничем нельзя уговорить или принудить извозчика поворотить в то место и поспешить на помощь.
То же самое следует сказать и о дворниках, лавочниках и о черном народе вообще, который чрезвычайно боится стеснительных мер, ожидающих его как лицо, прикосновенное к делу.

Вообще, чтобы убедиться в великом множестве случаев подобного грабежа, надо разговориться с ночными извозчиками. Из откровенных их рассказов нетрудно заключить, что в Петербурге грабят на улицах по вечерам и ночам ежедневно».

УГОН ТРАНСПОРТА

Угон транспорта всегда был прибыльным делом, независимо от того, что именно угоняли или воровали, — рысака из конюшни или джип из гаража, фартук с экипажа или панель из машины. Во времена Путилина этот промысел называли угонкой скамеек, то есть кражей лошадей.

«Неопытные извозчики, крестьяне, приехавшие в город для продажи съестных припасов, нередко, выходя из кабака или харчевни, где их поил самозванный земляк, видят, что лошадь с санями или дрожками исчезла.

Часто мошенники опаивают крестьян дурманом, незаметно всыпая щепоть в его стакан, и затем грабят их в бессознательном состоянии.
Иногда, впрочем, и эти воры действуют открыто, с удивительной дерзостью. Бросаются в сани, телегу или дрожки, подле которых стоит сам хозяин, и угоняют лошадь на его глазах.
На постоялых дворах, где присмотр за лошадями слаб, конокрады уводят также лошадей с конюшен.
Как эти, так и мошенники предыдущего разряда, воруют все, что попадается на улицах, дворах и рынках. Они срывают полости с саней, снимают фартуки и подушки с экипажей, сбрую с лошадей».

ВЗЛОМЩИКИ

Еще один разряд мошенников, промышлявших в Петербурге полтора века назад, — ночные воры. Они взламывали магазины, лавки, кладовые, лабазы, подвалы и жилые дома. Нередко добыча была так велика, что ее увозили на нескольких подводах.
Теперь с кражами подобного рода успешно борется Управление вневедомственной охраны, устанавливая на объектах сигнализацию. Однако сказать, что ночные воры сегодня исчезли вовсе, было бы преувеличением.

«Эти воры опаивают и окармливают часовых и сторожей, — писал Путилин, — подкупают их или, наконец, решаются без труда на убийство. Этот промысел опаснее прочих. О ночном воре, который пойман на деле, говорят, что он сгорел, то есть пойман и пропал...»

СКУПКА КРАДЕНОГО

Чтобы дело выгорело наверняка, вору всегда были необходимы сообщники. Потому он практически никогда не принимается за свое ремесло без постороннего содействия.
Наводчики, которые разными путями узнают адреса богатых или зажиточных квартир. Лихачи, которые увозят вора с места преступления. И главное — скупщики. Сбыт краденых вещей — это непременное условие всякого воровства.
«У всех воров, — пишет Путилин, — есть так называемый мешок, то есть барышник, скупающий все краденые вещи.

О предполагаемом значительном воровстве барышники всегда предупреждаются, и они подготавливаются для приема и сокрытия добычи, причем нередко дают ворам авансы вперед. Сами барышники сбывают эти вещи частью здесь же в столице, переделав их, или же отправляют в другие города.
При всех съездах, вокруг театров, во время представлений барышники находятся на условных местах и подхватывают выносимую им добычу, с жадностью вырывая ее друг у друга из рук...»

ТРАНСПОРТНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ

И — в продолжение темы о сообщниках:
«Весьма опасными помощниками мошенников бывают лихачи. Они держатся всегда как можно ближе к вору, замышляющему более или менее важную кражу, или стоят вблизи за углом и увозят мошенника во весь дух, когда дело исполнено или когда возникает опасность.
Ловкий лихач придает мошеннику много отваги. Сорвав цепочку, часы, шубу с плеч, схватив в жилом доме, в магазине какую-либо ценную вещь, мошенник опрометью кидается к лихачу, и они исчезают на виду у всех...»

КИДАЛЫ

Весьма язвительно Путилин проходится по поводу людской жадности и легковерности.
«Продажа воровских вещей по улицам очень распространена. Почти ежедневно на Гороховой, Садовой, на людных улицах вообще, даже на Невском проспекте можно встретить субъектов, предлагающих прохожим с таинственной осторожностью за бесценок часы, перстень, колечко, цепочку под видом золотых.

В этих случаях подразумевается, конечно, что вещь эта краденая, и множество подобных безделушек, медных и не имеющих никакой цены, сбываются легковерным и жадным прохожим под видом краденых, тогда как они исключительно для этого промысла подделаны...»
Не правда ли, эти персонажи и по сей день встречаются на улицах Петербурга?

ПРИТОНЫ

Кабаки и постоялые дворы издавна пользовались на Руси дурной репутацией. Здесь мошенники обделывали свои темные дела и веселились с проститутками.
Со временем изменилась терминология — мошенники превратились в братков, темные дела — в бизнес, но суть осталась прежней.

Как это происходит сейчас — можно узнать из сводок криминальной хроники. Как это происходило в XIX веке — можно узнать из воспоминаний Путилина.
«Важную роль в воровской деятельности играют известные трактиры, гостиницы, харчевни, погреба и публичные дома.
Там нередко принимают заведомо явных воров и мошенников и получают от них большой доход.
Там спасаются воры в случае опасности.

Там они проводят свой досуг, особенно ночью, сходятся и уговариваются с барышниками. Для этого в подобных заведениях есть особые комнаты и особый задний ход.
Здесь мошенники после удачной добычи прогуливают со своими дамами сердца в одну ночь очень большие деньги. Здесь процветают карты, кости, бильярд.
В квартирах проституток также постоянно происходят игры в карты и грабежи, которые большей частью остаются без всякой огласки.

Проститутки в сообществе с мошенниками стараются заполучить молодых людей всех званий и состояний и передают их ворам. Из ста только один пойдет жаловаться на то, что его обобрали в подобном месте.
Кроме того, и сами проститутки напаивают своих посетителей и обирают их дочиста...»

ФАЛЬШИВЫЕ ПАСПОРТА

Пока существуют преступники, скрывающиеся от правосудия, будет существовать и такой вид преступного бизнеса, как кража и подделка паспортов. Вот как это было во времена Путилина.
«Паспорт или всякий вообще вид называется у мошенников глазом или биркой. Фальшивый вид — темным глазом. Такой темный глаз или чужой глаз, то есть краденый или купленный паспорт, стоит от пяти до десяти целковых.

Для удостоверения в том, что эта торговля крадеными паспортами, которые вытаскиваются из карманов вместе с деньгами, действительно существует, я приказал купить несколько таких видов и в том числе свидетельство и мирской приговор об освобождении мещанина от общества. С подобным видом беглец или бродяга приписывается, куда хочет, под чужим именем, и таких людей в столице нашей немало.

Несмотря на объявление об утрате таким-то своего вида, мошенник живет по нему без всякого опасения. Лучшим доказательством этому служит, конечно, самая торговля этими паспортами, поскольку если бы такого вида документы нельзя было употребить в дело, то не стали бы его ни продавать, ни покупать...»

КОРРУПЦИЯ

Во второй половине XIX века в сыскной полиции не было отдела собственной безопасности, и широкомасштабные операции по выявлению оборотней в погонах не проводились. Но это вовсе не значит, что полицейские тех времен отличались кристальной честностью.

Вот мнение Путилина по данному поводу:
«Если мазур облопался, то есть попался, то товарищи складываются — делают скуп — для его выкупа. Откупиться называется у них отначиться или дать сламу. Слам на крючка — это взятка, а слам на ключа — взятка на долю следственного пристава.
Сами названия полицейских чинов, данные им мошенниками, показывают, как вторые судят о первых.

Квартальный, например, называется карман или выручка. Названия сами по себе недвусмысленные, ибо очевидно, что тут и там речь идет о деньгах. Но если вспомнить, что мазуры называют мешком барышника, перекупающего краденые вещи, то слово карман делается еще более подозрительным. Выручкой же называется вообще касса или сумма, вырученная от продажи краденого...»

Не правда ли, возникает ощущение дежа вю — будто не мемуары полуторавековой давности читаешь, а современные милицейские сводки.
И если раньше угоняли лошадей, а теперь угоняют машины — разве это принципиально меняет ситуацию? Трудно предположить, что станет добычей мошенников спустя еще 150 лет — возможно, какие-нибудь гравилеты. Но то, что угонять эти гравилеты все равно будут, — можно утверждать совершенно точно...